Бог должен быть безгрешен (СИ) - Страница 29

— Я знаю. Но другого способа у меня нет, — пожал плечами Чонин.

— Вообще-то есть. Ты всегда можешь спросить меня.

Чонин отвёл глаза и снова неопределённо пожал плечами. Стеснялся. Логично, в общем-то. Если он чуть ранее бесился от слова “ребёнок” в свой адрес из уст Криса, то, конечно же, ему не улыбалось выглядеть несмышлёнышем в глазах Криса. И он просто не подозревал, насколько очарователен в своей невинности, помноженной на естественную страсть.

— Пойдём уже, горе, а то всё остынет.

За ужином Крис порой подмечал, как Чонин смотрит на его пальцы или губы. Скорее всего, Чонин и раньше смотрел, но прятал свои взгляды намного лучше. А сейчас вот почти не прятал. Хотя всё равно мило смущался, если понимал, что его поймали.

А Крис тихо беспокоился, потому что вменял всё это себе в вину. Потому что он верно сказал — Чонин и пожить толком не успел. Когда не с чем сравнивать, тогда и то, что есть, кажется идеальным. Но не спрашивать же Чонина прямо, нравятся ему больше девочки или мальчики, и с каких пор он стал воспринимать мальчиков примерно так же, как девочек. При этом — алло, центральная! — Чонину шестнадцать. А в шестнадцать из-за несчастной любви подростки способны прыгать с крыш и мостов, калечась или разбиваясь насмерть. А то и вены себе резать.

А ещё стоило принять во внимание собственнические замашки Чонина. Крис мог восприниматься им просто как “только мой личный хён”. И пока это всё несколько гипертрофированное, а на самом деле никаким влечением тут и не пахнет. Стоит тогда зайти чуть дальше в отношениях, и Чонин непременно испугается. Испугается с риском заполучить себе расстройство на всю жизнь. Вполне возможно, ведь с отцом он говорит только по телефону и всего раз в неделю. Мальчику не хватает внимания старшего мужчины, отца. Ну и… Крис в пролёте тогда.

Крису уже казалось, что он сам угодил на минное поле. Ему плохо верилось, что Чонин мог бы совершить какую-нибудь дурость — слишком уж много в Чонине солнца и жизни, и Чонин привык бороться, но… беспокойство не отпускало. Особенно при мысли о таланте Чонина наскребать себе на хребет и влипать в истории.

— Давно ты… ну то есть… — Крис умолк, уставившись на бутылку с молоком.

— Не знаю, — прямо ответил Чонин на так и не прозвучавший целиком вопрос. — Но точно подумал, когда увидел тебя на пороге в первый раз, что когда ты вваливаешься с мороза в дом, у тебя чудный румянец на щеках. Хотя твой французский попросту ужасен.

Крис поперхнулся кофе, только сейчас вспомнив, что именно брякнул по-французски, когда увидел Чонина впервые.

— Только не говори, что знаешь французский и тогда меня заподозрил… — пробормотал Крис, выровняв дыхание.

— Знаю, мне ж учиться ещё во Франции. И не заподозрил, но было немного приятно. Мне редко говорили такое даже в шутку. Правда, пришлось напрячь мозги, чтобы разобраться в твоём жутком произношении.

Крис удивлённо вскинул голову, чтобы посмотреть на Чонина. Тот же вместе с чашкой соскочил со стула, ополоснул чашку в раковине и умчался, бросив на ходу:

— Спокойной ночи, хён.

Ага, как же.

Крис помыл посуду, сунулся в душ и забрался после под одеяло. Но стоило закрыть глаза, как вспоминалось всё случившееся не так давно в узком проулке. От повисшего у него на спине Чонина до поцелуя и прикосновения пальцев к липкой коже на пояснице. Крис как наяву снова ощущал на губах твёрдые губы Чонина и таял.

Немного помучившись, Крис улёгся удобнее, сжал волю в кулак и велел себе уснуть. Что его разбудило примерно часа в два ночи, он так и не понял. Приподнялся на локте и сонно огляделся. На свободной части кровати свернулся клубком Чонин, закутанный по самые уши в собственное одеяло. Как видно, не только Крису с трудом удалось уснуть.

Крис уронил голову на подушку, глупо попялился в потолок пару минут, потом перевернулся на бок и вытянул руку, чтобы подтащить Чонина к себе. Обнял за пояс левой рукой, укрыл своим одеялом — вторым, а пальцами правой руки пробежался по спутанным тёмным волосам, потом повторил чёткий контур полных губ и невесомо поцеловал в уголок рта.

Уснуть, прижимая к себе Чонина, вышло куда лучше, чем до этого — в одиночестве.

Зато утро получилось внезапным. Относительно. Прежде всего, Крис обнаружил, что одеяло Чонина куда-то подевалось, а без одеяла он был полностью обнажённым. И, как выяснилось позднее, Чонин в принципе спал нагим. Всегда. Из-за этой очаровательной привычки у Криса чуть сердце не остановилось в тот миг, когда он осознал, что под ладонями у него только смуглая кожа и гибкие мышцы, и всё это счастье плотно к нему прижимается и видит явно не невинный сон, упираясь в бедро Криса отличным стояком.

В первую секунду Крис хотел не то что выпрыгнуть из кровати, а даже из собственного тела выскочить, потому что — алло, центральная, шестнадцать! Но сразу передумал, потому что глупо удирать от того, о чём всё равно мечтаешь каждые четыре минуты.

Ну и ладно, ничего криминального же. Просто позволить себе чуть больше, чем можно.

Стиснув зубы, Крис просунул руку между их телами и обхватил пальцами напряжённый толстый ствол. Задел большим пальцем головку и размазал по горячей коже проступившую смазку. Чонин сонно пробормотал что-то неразборчивое, слегка царапнул короткими ногтями живот Криса и приник губами к его шее. Крис немного отстранил Чонина, коснулся щеки свободной рукой и, продолжая водить правой ладонью по члену, принялся очерчивать пальцами левой подбородок и скулу Чонина. Любовался. Следил за дрожью ресниц, за бровями, гладил подушечкой пальца кончик носа. Когда же губы Чонина немного приоткрылись для резкого вдоха, Крис поцеловал его.

Как раз на поцелуе Чонин вынырнул из сна и попытался выпрыгнуть из кровати, но такой возможности ему не дали. Крис водил ладонью по его члену уже быстрее, крепче сжимал пальцами и продолжал целовать то в губы, то в шею. И иногда добирался языком до ключиц. Их хриплое дыхание то разрывало тишину, то сталкивалось друг с другом, то терялось в соприкосновениях губ.

Чонин вёл себя непривычно тихо. И большая часть тех редких стонов, что всё-таки звучали негромко, таяла. У Чонина просто голос срывался — слишком низкий тон для подобных звуков.

Крис слегка придерживал ладонью его голову, одновременно поглаживая пальцами шею и проводя большим пальцем по острой линии челюсти, пока Чонин быстро вбивался в его кулак и позволял исследовать свой рот языком. Пылкий, как и следовало ожидать. Крис сам застонал от неожиданности, когда его язык вдруг прихватили зубами. Несильно, но ощутимо и сладко. А потом отпустили. Низкий стон возле уха и испачканная ладонь. И дрожащее горячее тело рядом.

Чонин пытался отдышаться, глядя на Криса с растерянностью. Крис же с улыбкой изучал ладонь, чтобы после провести по ней языком. У Чонина стали малиновыми даже кончики ушей. И он мгновенно закопался под одеяло с головой.

Крис с тихим смехом попытался откопать своего мальчика, но безуспешно. Сдавшись, он плюхнулся на простыни, повертелся и устроился на левом боку — спиной к Чонину. Не хотелось демонстрировать собственное возбуждение, потому что у Криса до сих пор перед глазами стояла эта картина: запрокинутая голова, сильная шея, отчётливо проступившие под кожей ключицы, приоткрытые в долгом стоне полные губы и невыносимо красивое лицо, украшенное всеми оттенками удовольствия сразу. Крис мог бы смотреть на кончающего Чонина целую вечность без устали. Его мальчику было хорошо, и, чёрт возьми, Крису тоже было хорошо просто от осознания этого.

Он вздрогнул от осторожного прикосновения к боку, а потом закрыл глаза, ощутив прижавшегося к его спине Чонина. Неизбежный жар — жар тела Чонина и внутренний жар, что вызывали касания Чонина. Его ладонь неуверенно спустилась на бедро. Пальцы задели резинку, ещё немного сместились, чтобы слегка сжать стоящий член — через тонкую ткань трусов. И Крису хватило всего нескольких изучающих и робких поглаживаний, чтобы дыхание сбилось. Чонин прикасался к нему сам с интересом, помноженным на невинность и чистоту. Крис дёрнулся всем телом и уставился на мокрое пятно, расплывшееся на ткани.