Бог должен быть безгрешен (СИ) - Страница 27

И да, Исин снова прав, потому что это точно любовь. Когда готов солгать, пойти куда угодно, сделать что угодно, убить и умереть ради конкретного человека, то это, дьявол её возьми, любовь в особо острой форме. И она не лечится. Без вариантов.

И этой любви всего шестнадцать. Потому что Крис тоже мастер наскребать себе на хребет. Нет бы влюбиться в кого-то нормального. В Исина, например. Исин вообще замечательный. По нему любовь рыдает горючими слезами. Но нет. Крис же любит трудности. В количестве. Поэтому Чонин. Поэтому Крису надо подыхать каждый раз, глядя на это малолетнее безобразие, сияющее солнышком и ни о чём не подозревающее. Подыхать, мечтая о том, что никогда не сбудется. Подыхать от его чистоты, таланта, педантичности и неожиданно взрослой рассудительности.

А ещё у Чонина никого нет тут — один Крис.

— Господи, ну хоть уснуть мне дай, а? — уткнувшись лицом в подушку, взмолился Крис. — Ещё лучше — сдохнуть во сне. Или подскажи, где взять баллон с закисью азота. Сам убьюсь и умру под громкий хохот над самим собой.

Исин как-то спрашивал, почему непременно баллон с закисью азота. А Крис неизменно отвечал, что это единственный приемлемый для него способ самоубийства. Гипотетически. Потому что подыхать настоящий мужчина должен с улыбкой. Со ржачем в голос — так и вовсе супер.

Исин всегда издевался над Крисом и говорил, что самоубийство ему точно не светит, потому что нрав паршивый, а значит, ему на роду написано жить долго и мотать всем нервы.

Паскуда?..

***

В десять часов, когда в небе весело светило солнце, Крис мыл посуду и ждал, когда Чонин соизволит спуститься к позднему завтраку. Соизволил. Молча. “Доброе утро, хён” и прилагавшаяся по умолчанию тёплая улыбка на смуглом лице сделали вид, будто их не существует. Хотя бы для Криса.

Удар ниже пояса.

Крис упрямо тёр тарелку и косился на Чонина.

Чонин босиком прошёлся по коврику, проскользнул за спиной Криса, постаравшись не задеть его, и сунул нос в холодильник. За молоком, которое пять минут назад Крис поставил на стол вместе с чашкой какао.

Не обнаружив в холодильнике молока, Чонин распахнул дверцу верхнего шкафчика, чтобы достать коробку с какао, которой тоже на месте не оказалось. И Чонин подозрительно притих.

Крис выдержал две минуты, но всё же отвернулся от раковины, чтобы поглядеть, чем же там занят Чонин. Тот просто стоял, трогательно поджав пальцы на ногах, и пялился… Крис попытался проследить его взгляд и с удивлением осознал, что Чонин пялится на его бёдра, обтянутые серыми брюками, которые Крис обычно носил дома.

Чонин медленно перевёл взгляд на лицо Криса и только через минуту понял, что пойман. Он резко отвернулся и, разумеется, впилился лбом во всё ещё распахнутую дверцу шкафчика. Громко зашипел от боли и прижал ладонь к пострадавшему месту.

— Голову себе не расшиб, торопыга? Дай поглядеть… — Крис ухватил Чонина за футболку, дёрнул к себе и мягко сдвинул ладонь. — Гм, что ж, шишка будет, но ты выживешь.

— Всё в порядке, — буркнул Чонин, вывернувшись у него из рук, обежал вокруг стола и уселся с другой стороны — подальше от Криса. С хмурым видом подтянул к себе чашку с какао, плеснул туда молока и принялся сосредоточенно пить.

— А поесть?

— Мне не хочется.

— Чонин…

— Я не голодный, — уже с раздражением отозвался Чонин, соскочил со стула и унёсся вверх по лестнице, чтобы через четверть часа спуститься с сумкой в руках. Крис недовольно глядел, как Чонин запрыгивал в ботинки и натягивал лёгкую кожаную куртку.

— Ну и куда ты собрался?

По субботам и воскресеньям Чонин по-прежнему никуда не ходил обычно. Только с Крисом, если у Криса появлялась идея, как им развеяться. Нынешняя выходка определённо выбивалась из привычного уклада.

— К Тао. Мы перенесли занятие с пятницы на субботу, — коротко отчитался Чонин и ухватился за дверную ручку.

— Постой. — Крис хотел дать ему денег на автобус, но Чонин помотал головой и тихо сказал, что деньги у него есть. Только уйти Крис ему всё равно не позволил: прижал ладонь к двери, помешав её распахнуть, и внимательно посмотрел на отчуждённого Чонина. Отметил упрямо выдвинутый вперёд подбородок — признак несогласия, злости и раздражения.

— Может, всё-таки поговорим?

Чонин решительно развернулся к нему и посмотрел в упор.

— О чём? О том, что ты гей?

— Например, — кивнул Крис.

— Это твоё личное дело, хён, — отрезал Чонин и снова попытался открыть дверь. Крис руку не убрал.

— Не совсем, если твоё отношение так круто меняется. Ты… подозреваешь меня в чём-то?

— А должен? — Пальцы Чонина крепче сжали дверную ручку.

— Нет. Послушай, ты прав, это моё личное дело, потому я не болтаю об этом направо и налево. Но тебе незачем беспокоиться об этом. Я прекрасно понимаю, что тебе всего шестнадцать. Ты ещё совсем кроха. Тебе не нужно бояться меня или думать…

— Хватит, — тихо, но твёрдо остановил его Чонин с холодной яростью, от которой черты его лица стали ещё резче и острее, чем обычно. — Я так и понял. Всё в порядке, хён. Теперь, пожалуйста, убери руку, иначе я опоздаю.

Крис обречённо запер дверь за Чонином и прислонился лбом к гладкому дереву. Потому что ничего нормального тут не было. Крис согрешил, солгав. Потому что не сказал всю правду. Часть правды — это всё равно ложь. И теперь отношение Чонина к нему отличалось от прежнего.

Крис прикинул время, чтобы уложиться со всеми делами в три часа. Ну а через три часа он ехал в зал Тао, чтобы забрать Чонина и уговорить его хотя бы на прогулку по парку. В зале его встретил сам Тао — с удивлением и растерянностью.

— Твоего мальчишку забрала Бьянка. Где-то полчаса назад. Он попросился в душ, переоделся, и они уехали. Он говорил, что ему надо то ли в школу, то ли куда-то рядом там.

Крис знал, куда эти двое могли отправиться. Догадаться легко. Но какого чёрта? Откуда Бьянка узнала про зал Тао? На полпути к школе Чонина Крис додумался — Бьянка могла сунуть Чонину в карман бумажку с номером телефона. Она иногда так делала, если ей кто-нибудь нравился. А Чонин слишком любил танцевать, чтобы отказаться. Быть может, Бьянка никогда не попадёт на сцену как профессиональный танцор, но она действительно умела танцевать. Для Чонина это наверняка было важнее всего прочего. Не говоря уж о том, что похвастать большим количеством друзей Чонин не мог. Он вообще друзьями похвастать не мог. Крис не в счёт.

Сунув руки в карманы пальто, Крис потом смотрел на танцующую под навесом пару и слушал гитарные переборы. Куртка Чонина висела на перилах, а он танцевал с Бьянкой, завязав полы клетчатой рубашки узлом над поясом брюк. И рядом с Бьянкой он не казался ребёнком. Крис вообще сомневался, что Бьянка помнила о возрасте Чонина, когда в танце касалась его скулы кончиками пальцев или проводила по тёмным волосам, убирая чёлку со лба.

— Как ты горишь, не увидит только слепой.

Крис вздрогнул от неожиданности и повернул голову, чтобы уставиться на “донну”. Женщина сосредоточенно искала в почти пустой пачке сигарету. Нашла, щёлкнула зажигалкой и после тлеющим кончиком сигареты указала в сторону улыбающегося Бьянке Чонина.

— Всякий раз, когда приходишь с ним, смотришь так, словно хочешь проглотить.

— Это… не так. — Крис не стал задавать глупых вопросов вроде “Вы всё-таки говорите по-английски?”, “Какого чёрта вообще лезете?” и прочей подобной чепухи. Эта женщина привыкла к власти и умела ею пользоваться. И Крис сейчас торчал в её царстве, где каждый исполнил бы её приказ. Она могла говорить всё, что желала сказать. Даже если это не хотелось слушать, выбора у Криса всё равно не оставалось. Он мог только уйти.

— Ты умеешь лгать, но я слишком стара, чтобы меня можно было провести. Ты хочешь его. Ты любишь его. Но ты молчишь и горишь. Это как танец. Каждое движение твоего тела выдаёт этот огонь. А уж в танцах я разбираюсь.

— Он всего лишь ребёнок, который и пожить не успел.

— Если он ребёнок, это не значит, что в его голове и сердце пусто. Ребёнок — это не кукла. Это маленький человек. И твоя любовь может оказаться взаимной. Ты должен сказать ему правду, пока не выжег себя дотла. Так будет правильно.