Бог Динамо (пер. Азов) - Страница 2

Однажды утром, войдя в машинное отделение, он поклонился богу Динамо, а затем, когда Холройд ушел, приблизился к громыхающей машине и шепнул ей, что он ее раб. Он взмолился ей, умоляя пожалеть и спасти от Холройда. В эту минуту солнечный луч скользнул сквозь открытую дверь гудящей мастерской, и бог Динамо загорелся бледным золотом. Тогда Азума-зи понял, что служение его угодно божеству. После этого он уже не чувствовал прежнего одиночества. Ведь на самом деле он был совершенно одинок в Лондоне. Даже в свободное время, которое случалось совсем не часто, Азума-зи бродил по машинному отделению.

Когда Холройд в следующий раз отколотил его, Азума-зи кинулся к богу Динамо и зашептал:

— Ты видишь это, о господи!

Злобное рокотание машины было ему ответом. Затем в шуме динамо-машины появилась другая нотка.

«Мой бог ждет своего часа, — говорил себе Азума-зи. — Час казни безумца еще не пришел».

И он ждал, ждал часа возмездия. Однажды появились признаки короткого замыкания, и Холройд, производя неосторожное исследование, (это было среди дня) получил довольно ощутимый толчок. Азума-зи из-за паровой машины видел, как он отскочил и послал к черту виновный провод.

«Он получил предостережение, — подумал Азума-зи. — Мой бог, правда, очень терпелив».

Холройд посвятил своего черного помощника в некоторые элементарные подробности работы динамо-машины; он хотел, чтобы тот мог взять на себя временное заведование отделением в случае отсутствия начальника. Но когда Холройд заметил, как Азума-зи вертится вокруг чудовища, то стал подозрительным. Он смутно догадывался, что его помощник «что-то затевает». Придравшись к неаккуратной смазке, от чего заржавела полировка, он издал, покрывая своим криком гул машин, следующий приказ:

— Не смей больше подходить к большой машине, «Футы», не то я с тебя три шкуры сдеру!

Раз Азума-зи доставляло удовольствие подходить к большой машине, здравый смысл и элементарные приличия требовали, по мнению Холройда, чтобы его от нее отстранили.

Азума-зи повиновался, но вскоре был застигнут отбивающим перед богом Динамо поклоны. Холройд дал ему пинка ногой.

В то время как Азума-зи, стоя за паровой машиной, смотрел на спину ненавистного Холройда, шум машин приобрел новый особенный ритм, напоминающий четыре слова его родного языка.

Трудно дать определение безумию. Вероятно, Азума-зи сошел с ума. Беспрестанный грохот в отделении, может быть, довел его, с его маленьким запасом познания и большим грузом суеверия, до чего-то близкого к умоисступлению. Во всяком случае, когда перед ним промелькнула идея принести Холройда в жертву Динамо-фетишу, он почувствовал прилив безумной радости.

В эту ночь они были единственными живыми существами в отделении. Помещение освещалось лишь большим дуговым фонарем, который мигал ярко-красным огнем. Черные тени ложились за динамо-машинами, сферические регуляторы паровых машин вращались, переходя из тьмы к свету, а их поршни громко и равномерно стучали.

Внешний мир, видимый сквозь открытую дверь мастерской, казался необычайно туманным и нереальным. Там царила абсолютная тишина: грохот машин заглушал все наружные звуки. Вдали тянулась черная ограда двора с серыми домами, поднимавшимися за ней, над всем этим простиралось глубокое синее небо с кроткими, бледными звездами. Азума-зи вдруг перешел через мастерскую, над которой бегали приводные ремни, и спрятался в тень большой динамо-машины. Холройд услышал звяканье, и машина зазвучала иначе.

— Что ты там делаешь со стрелкой? — крикнул он удивленно. — Разве я тебе не говорил…

Холройд заметил напряженное выражение в глазах Азума-зи; азиат вышел из тени и направился к нему. Еще минута, и они яростно боролись у огромной динамо-машины.

— Ты, дурацкая кофейная морда! — задыхался Холройд, горло которого сжимала коричневая рука, — держись в стороне от контактных узлов! Еще через минуту он был опрокинут назад, на бога Динамо. Азума-зи инстинктивно ослабил давление на противника, чтобы спастись самому от машины.

Рассыльный, спешно отправленный со станции, чтобы узнать, что произошло в машинном отделении, встретил Азума-зи у домика привратника около ворот. Азума-зи пытался что-то объяснить ему, но тот ничего не смог разобрать в бессвязном бормотании черного и поспешил в отделение. Машины шумно работали, по-видимому, все было в порядке. Чувствовался лишь странный запах спаленных волос. Какая-то странная раздавленная масса зацепилась за переднюю часть большой динамо-машины. Рассыльный узнал изуродованные останки Холройда.

Он уставился на них и минуту стоял в нерешительности. Затем увидел изувеченное лицо и судорожно закрыл глаза. Он открыл их лишь у выхода из отделения, настолько страшно было представившееся ему зрелище.

Когда Азума-зи увидел Холройда умирающим в тисках великого Динамо, он несколько испугался последствий своего поступка. Но давешний подъем духа не оставлял его, ибо он знал, что милость бога Динамо почиет на нем.

План дальнейших действий был уже готов, когда Азума-зи встретил человека со станции, а инженер, быстро прибывший на место происшествия, сразу подумал о самоубийстве. Инженер почти не обратил внимания на Азума-зи и только предложил ему несколько вопросов. Видел ли он, как Холройд покончил с собой? Азума-зи объяснил, что он был в стороне, у топки паровой машины, пока не обратил внимания, что динамо-машина как-то иначе гудит, другим голосом. Допрос был легкий, так как подозрений не было.

Привратник поспешил прикрыть залитой кофе скатертью изуродованные останки Холройда, извлеченные электромехаником из машины. Кому-то пришла счастливая мысль привести врача.

Инженер был главным образом озабочен дальнейшей работой машины, так как семь или восемь поездов остановились в душных тоннелях электрической железной дороги.

Азума-зи отвечал на некоторые вопросы людей, являвшихся в отделение по служебным обязанностям, но иногда делал вид, что не понимает их, и был, наконец, отослан инженером обратно в кочегарку.

Конечно, за воротами собралась толпа, которая, по неизвестным причинам, всегда толчется день или два около места, где произошел несчастный случай; несколько репортеров каким-то образом протиснулись в машинное отделение, один из них даже добрался до Азума-зи; но инженер выгнал их в шею, так как сам был журналистом-любителем.

Наконец тело унесли, общественный интерес к событию пропал. Азума-зи спокойно оставался у своей топки. Через час после убийства всякому вошедшему в отделение казалось бы, что там ничего особенного не случилось.

Выглянув из помещения паровых машин, черный увидел, как бог Динамо вертелся и кружился рядом со своими младшими братьями, маховики вращались, и пар в поршнях выходил с тем же шумом, как обычной в общем, с точки зрения механика, это был совершенно незначительный инцидент — всего-навсего временное ослабление тока. Но теперь стройная фигура инженера заменяла грубые очертания Холройда: его тень двигалась в полосе света по дрожащему полу, под ремнями, между паровыми и динамо-машинами.

— Разве я не угодил своему богу? — вопросил из мрака Азума-зи, и голос огромной динамо-машины ответил полнозвучно и звонко.

При виде огромного вертящегося механизма странное очарование, ослабевшее после смерти Холройда, овладевало им снова.

Азума-зи никогда не видел, чтобы человека убивали так быстро и безжалостно. Огромная гудящая машина уничтожила свою жертву, не уклоняясь ни на секунду от своего равномерного хода. Это был действительно могущественный бог. Ничего не подозревавший инженер стоял спиной к Азума-зи и набрасывал что-то на листе бумаги. Его тень лежала у ног чудовища.

«Бог Динамо еще голоден? Его раб готов!».

Азума-зи неслышно шагнул вперед и замер. Инженер перестал писать и, направившись к динамо-машине, приступил к ее осмотру.

Минуту поколебавшись, Азума-зи проскользнул в тень, к стрелке. Здесь он выжидал. Вскоре послышались шаги возвращавшегося инженера. Он остановился на прежнем месте, не подозревая о затаившейся опасности. Огромная машина загудела, и Азума-зи кинулся из мрака на свою новую жертву.