Бог - Страница 2
3. Разве наука и религия не исключают друг друга?
Нет. И вот почему.
Во-первых. Когда речь идет о соотношении науки и религии, то под наукой подразумевают не весь круг человеческого знания, но естествознание (физика, биология, астрономия и проч.). Область же религиозного знания совершенно иная — духовный мир и его законы. Поэтому наука и религия также несопоставимы, как километр и килограмм, или геодезия и геополитика. Каждая из них занимается своей стороной жизни человека и мира. Эти сферы могут соприкасаться, пересекаться, но никак не опровергать одна другую. И «беда, коль пироги начнет печи сапожник, а сапоги тачать пирожник».
Для религиозного мировоззрения не имеет значения, из каких «кирпичиков» построена Вселенная, Земля ли вращается вокруг Солнца или наоборот, в завершенном виде сотворил Бог все формы жизни или в процессе постепенного их развития от низших к высшим и т. д. Все эти и подобные им вопросы — область науки, но не религии. Об этом хорошо сказал известный французский ученый и христианин Пастер († 1895 г.): «Здесь нет ни религии, ни философии, ни атеизма, ни материализма, ни спиритуализма. Это вопрос фактов и только фактов».
Очень показателен и тот факт, что до наступления Нового времени именно монахи и священнослужители, как правило, были учеными, они развивали науку. (Потому и в католическом средневековье боролась не религия с наукой, а старые научные представления и представители с новыми, используя псевдоцерковные авторитеты.) И вплоть до нашего времени немалое число церковнослужителей оказалось в ряду видных деятелей науки.[2] Всё это красноречиво свидетельствует о надуманности самой идеи борьбы религии с наукой.
Во-вторых. Наличие огромного числа верующих ученых лучше всего говорит о том, что наука не имеет никаких противоречий с христианским мировоззрением. Этот факт всегда крайне раздражал идеологов атеизма. Так, однажды ведущий специалист советского «научного» атеизма, один из активных борцов «науки» против религии Шахнович в пылу полемики проговорился: «Многие буржуазные ученые говорят о “союзе” науки и религии. М. Борн, М. Планк, В. Гейзенберг, К.Ф. фон-Вейцзекер, П. Иордан и другие известные физики неоднократно объявляли, что наука будто бы не противоречит религии». Но Шахнович только начал бесконечный список тех верующих ученых,[3] которые соединяли в себе великие научные достижения с самой искренней верой в Бога и во Христа.
М. Ломоносов хорошо сказал об этой «борьбе» науки с религией: «Создатель дал роду человеческому две книги. Первая — видимый мир… Вторая книга — Священное Писание… Обе обще удостоверяют нас не токмо в бытии Божием, но и в несказанных нам Его благодеяниях. Грех всевать между ними плевелы и раздоры». Наука и религия «в распрю прийти не могут… разве кто из некоторого тщеславия и показания своего мудрования на них вражду восклеплет».
В-третьих. Вера одних ученых в небытие Бога, других — в Его бытие, однозначно говорят о том, что научные знания сами по себе не решают этого мировоззренческого вопроса.
В-четвертых. Как уже было сказано, бесконечность познаваемого мира и вечная ограниченность человеческого знания о нем ясно говорят о принципиальной невозможности с точки зрения науки отрицать бытие Бога. Поэтому атеизм, пытающийся это делать от лица науки, вступает с ней в прямой конфликт.
4. Страдания и Бог.
Наиболее распространенным, но скорее эмоциональным, нежели рациональным доводом против бытия Бога-Любви является наличие в человеческом мире болезней, войн, несправедливости, невинных страданий и т. п.
Что отвечает на это христианство? Основной причиной всех бедствий человека является нарушение им духовных и нравственных законов, которые столь же реальны, как и физические. Несчастья — это не наказания Божьи, но естественные последствия тех желаний, мыслей, чувств, намерений, аморальных и преступных поступков, которые противоречат совести и которые в религии называется грехом. Ими человек ранит себя, заражает свой духовно-телесный организм, разрушает свою жизнь, ибо грех в самом себе несет наказание человеку.
Об этом просто и ясно говорит преподобный Антоний Великий (IV в.): «Бог благ и только благое творит, вредить же никому не вредит, … а мы, когда бываем добры, то вступаем в общение с Богом — по сходству с Ним, а когда становимся злыми, то отделяемся от Бога — по несходству с Ним. Живя добродетельно — мы бываем Божиими, а делаясь злыми — становимся отверженными от Него; а сие не то значит, чтобы Он гнев имел на нас, но то, что грехи наши не попускают Богу воссиять в нас, с демонами же мучителями соединяют».
Несколько иную природу имеют страдания детей и вообще невинные страдания. Пострадавших детей и праведников чаще всего уподобляют золоту, которое очищается огнем. Но их страдания имеют и определенный жертвенный характер, поскольку они обусловлены, главным образом, не их личными грехами, но грехами своих близких — «ближних» (ср. Ин. 9,2). Множество, например, людей благодаря страданиям своих детей задумались о смысле этой жизни, пришли к вере в Бога, вспомнили о вечности.
Смысл невинных страданий может быть понят только при вере в то, что со смертью тела оканчивается не жизнь, но лишь серьезный подготовительный этап к жизни вечной, уготованной человеку. И поскольку Бог есть любовь, следовательно, любое страдание, тем более невинное, имеет великий смысл. Какой? Апостол Павел отвечает: …нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас (Рим. 8, 18). Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно (2 Кор. 4, 17–18). Но если человек не верит в Бога и вечность, то какой, спрашивается, смысл имеют все эти невинные, нередко жестокие, бесчеловечные мучения? Игра слепых сил природы, случайность, стечение обстоятельств, безнаказанный произвол человеческой жестокости? Какой смысл жизни этих невинных страдальцев? Если нет Бога и вечности, то ответ только один — никакого!
Если Моисея и пророков не слушают,
то если бы кто и из мертвых воскрес,
не поверят.
Лк.16,31.
Обычно принято считать, что главной особенностью религии является вера. Потому и саму религию часто называют верой. Однако, только познакомившись с «научным атеизмом», можно увидеть настоящую веру, не нуждающуюся в разуме.
Как известно, истинной теорией в науке считается та, которая имеет подтверждающие ее факты и дает возможность проверки своих утверждений. С этих позиций посмотрим на атеизм и религию.
Что предлагает атеизм?
Сначала простой пример. Несколько незнакомых между собой человек в разное время видели в лесу медведя. Можно им поверить? Да, тем более что сговора здесь не могло быть. А вот, чтобы отрицать это, придется тщательно и неоднократно обследовать указанный лес, проделать колоссальную работу, да и тогда еще можно усомниться, а вдруг зверь ловко спрятался?
Подобное же можно сказать и по вопросу бытия Бога.
С одной стороны, о существовании Бога свидетельствуют личный духовный опыт множества людей, а также бесконечное количество очевидно сверхъестественных событий, чудес, не имеющих никакого научного объяснения (достаточно назвать имена святителя Николая, Ксении Петербургской, Иоанна Кронштадтского, чтобы не осталось сомнений в Божественном источнике их поразительных деяниях). Как очень точно писал об этом известный русский философ 20-го столетия С.Н. Булгаков: «Если бы люди веры стали рассказывать о себе, что они видели и узнавали с последней достоверностью, то образовалась бы гора, под которой был бы погребен и скрыт от глаз холм скептического рационализма». «Религиозный опыт в своей непосредственности не есть ни научный, ни философский, ни эстетический, ни этический, и, подобно тому как умом нельзя познать красоту (а можно о ней только подумать), так лишь бледное представление о опаляющем огне религиозного переживания дается мыслью… Жизнь святых, подвижников, пророков, основателей религий и живые памятники религии: письменность, культ, обычай… — вот что, наряду с личным опытом каждого, вернее вводит в познание в области религии, нежели отвлеченное о ней философствование». И дальше: «Основное переживание религии, встреча с Богом, обладает (по крайней мере на вершинных своих точках) такой победной силой, такой пламенной убедительностью, которая далеко позади оставляет всякую иную очевидность. Его можно позабыть или утратить, но не опровергнуть. Вся история человечества, что касается религиозного его самосознания, превращается в какую то совершенно неразрешимую загадку и нелепость, если не признать, что человечество опирается на живой религиозный опыт, т. е. если не принять, что все народы как-то видели и знали свои божества, знали о них не из одного “катехизиса”».