Блюз для винчестера - Страница 69

— Это костер? — спросила Милли, и никто не ответил ей.

Степан дожевал свою порцию вяленого мяса, запил водой из фляги и поднялся на ноги.

— Советую вам лечь парами и укрыться двумя одеялами. К утру будет довольно холодно и сыро.

— Мы так всегда и делаем, — весело сказала Милли. — Я всегда спала между мамой и Роситой. Правда, им не нравится, что я все время верчусь.

— Скорей бы выдать тебя замуж, — вздохнула Оливия Фарбер. — Пускай супруг испытает на себе силу твоих острых коленей, чертенок.

— Куда вы, Питерс? — спросил профессор.

— Попытаюсь уложить спать своего друга-строителя, пока он не свалился в воду.

Конечно, Гончар не собирался ложиться спать, да еще в обнимку с Харви Дрейком. Он мог не смыкать глаз по двое суток. И похоже, что как раз такие сутки и наступили.

Да и как заснешь, когда в долине у озера был виден огонек? Кто-то жег костер на месте их старой стоянки. Кто-то, наверно, похоронил там шерифа Юдла и его незадачливых спутников и теперь сидит среди могил и пьет поминальную чарку. И всё поглядывает на темные силуэты гор, пытаясь отыскать там хотя бы малейший отблеск огня.

Неужели они не поддались на уловку Бена Смоки и не пустились в погоню за ним? Скорее всего, банда просто разделилась. Одни погнались за Беном, а другие остались хоронить своих покойников.

«Как жаль, что мы забрались так далеко, — думал Степан, глядя на мерцающую точку в темноте. — Сейчас было бы несложно подобраться к ним. Зарезать часовых, если они есть. Скрутить спящих. Забрать лошадей и уйти на север, в Дакоту».

Он бы именно так и поступил, если б не женщины, спящие за его спиной в лесу на краю обрыва.

Впрочем, если б не эти женщины, Степан Гончар и не оказался бы здесь. Он бросил дом, бросил все дела только ради того, чтобы отвести беду от девчонки, которая когда-то подарила ему серебряный доллар. Тогда она была просто милым ребенком, а теперь превратилась в очаровательную барышню. Ее очарованию не могут помешать ни мешковатый комбинезон, ни обветренная кожа. Гончар понимал, что влюбился в профессорскую дочку. И ему было приятно то волнение, с каким Милли спросила о детях. Она неравнодушна к нему, это точно.

Усмехнувшись, он прогнал от себя романтические мысли. Нет, сначала надо довести свой караван в целости и сохранности, а потом уже думать о личной жизни.

Укутавшись в одеяло и поглубже надвинув шляпу, Степан прислонился спиной к сосне. Ветви скрипели и стонали над головой, и в ночной тишине особенно звучно отдавался шум реки между каменных стен ущелья. Но Гончар не сомневался, что сможет расслышать шаги тех, кто попробует подкрасться снизу.

Ночь уже близилась к рассвету, когда Степан заметил, что далекий огонек пропал. «Плохо следят за костром, — подумал он. — Или, наоборот, слишком хорошо. Возможно, они куда-то уходят и загасили огонь».

Ему почудилось, что в воздухе появился запах дыма. Нет, не почудилось. Степан тревожно оглянулся, но в лесу над обрывом не было никаких признаков огня.

Новый порыв ветра принес еще одну волну легкой гари. Степан вскочил на ноги и увидел отблески высокого пламени на скалах другого берега реки.

«Там Харви! Что он затеял?»

Степан побежал в сторону моста, выставив перед лицом согнутую руку, чтобы отводить гибкие колючие ветви. Он повернул за скалу и остановился, яростно ругаясь.

Мост горел. Горел весь, от одного берега до другого. Трещали и постреливали сухие ветви настила, оранжевый дым клубился под бревнами пролетов, и сыпались вниз, в черную быструю воду, горящие сучья.

До самого утра они сидели на обрыве и смотрели, как догорает мост.

— По крайней мере, погрелись, — сказал Степан Гончар.

Ни профессор, ни его жена и дочь, ни Росита — никто из них не ответил на эту шутку. Они сидели, обнявшись, укрытые одеялами, и вид у них был неважный.

— Я не могу понять, — медленно произнес доктор Фарбер. — Зачем они это сделали? Зачем им эти пиропы и алмазы? Они даже не смогут их продать нигде поблизости. Скажите, Питерс, вы давно знаете этого Дрейка?

— А вы давно знаете этого Штерна?

Профессор потер висок.

— Понимаю. Для вас это такая же неожиданность, как и для меня. Как вы думаете, Бен Смоки с ними заодно?

— Я думаю о другом, — сказал Степан. — Я думаю о том, как бы нам поскорее спуститься к воде и пойти вдоль реки. Смотрите, док!

Он лег на самый край обрыва и свесил вниз руку.

— Смотрите, как раз вдоль нашего берега тянется галечник. Наверно, Бен имел в виду как раз эту отмель, когда советовал идти вниз по реке.

— Довольно, Питерс. Нам надо вернуться к стоянке. Я помню дорогу. Как-нибудь дойдем до лагеря. Как-нибудь...

Не договорив, профессор с отчаянием хлопнул себя по лбу:

— Все пропало! Нам остается думать только о том, чтобы выжить!

Степан Гончар еще и еще раз оглядел то, что осталось от моста. Бревна обрушились в воду, и зеленые струи огибали их, завиваясь в маленькие водовороты.

Высота обрыва здесь была примерно пять-шесть метров. Спрыгнешь вниз — не убьешься. Но ноги переломать можно. А с переломами далеко не уйдешь. '

Веревку бы. Но веревки у Степана не было.

— Пора вставать. — Он сдернул с профессора одеяло.

— Отдайте, Питерс, я замерз.

— Сейчас согреетесь, — пообещал Степан и, надрезав складным ножом край одеяла, рывком разорвал его пополам. — Видели, как это делается? А теперь пусть каждый разрежет свое одеяло на четыре части, только вдоль, а не поперек. И поторопитесь. По моим подсчетам, через час сюда доберутся те парни, снизу.

— К чему это все? — Профессор пожал плечами.

— Польди! Не задавай идиотских вопросов, — сказала Оливия Фарбер. — Делай что тебе говорит Стивен. Росита, подай, пожалуйста, мои ножницы.

— Когда наделаете полос из одеял, свяжите их, да покрепче, — приказал Степан, поднимая с земли «спрингфилд» и подсумок с патронами. — Получится лучший в мире спасательный канат. А я пойду проведаю наших соседей.

«Как все-таки здорово я придумал с одеялами, — похвалил себя Гончар. — Милли сразу ожила. На нее жалко было смотреть, а теперь глазки загорелись. Главное — вовремя загрузить человека работой, чтоб у него не было времени на тоску, страхи и прочую психопатию».

Наверно, на него тоже было жалко смотреть в первые минуты, когда он осознал случившееся. А что, собственно, случилось? Ночью их отряд уменьшился на две единицы. Харви Дрейк и Фредерик Штерн исчезли без следа. Вместе с ними исчез и кожаный пакет с найденными камнями. А также вместе с ними исчез и мост, который Харви так тщательно чинил всю ночь.

Предательство неприятно само по себе, но оно к тому же влечет за собой и определенные неудобства для тех, кого предают. Например, сейчас предатели отрезали путь к спасению.

Однако Степан Гончар знал, что в каждой ситуации можно отыскать и светлые стороны. Например, ему больше не придется терпеть этого Штерна.

А что касается Харви... Ну, наверно, у него были очень веские причины для такого поступка.

«Ладно, потом разберемся», — решил Степан, устраиваясь поудобнее на каменистом склоне и вынимая бинокль из чехла.

Лучше бы не вынимал. Вот теперь у него действительно испортилось настроение. Потому что в такой ситуации он при всем желании не мог увидеть ни малейшего светлого пятнышка. Из ущелья на склон выбирались один за другим люди в длинных плащах. Он насчитал семерых, прежде чем сообразил, что до них всего-то метров пятьсот, и, значит, через десять минут они будут здесь.

— Ну, это мы еще посмотрим, кто где будет через десять минут, — сказал Степан Гончар и выстрелил в того, кто так уверенно шагал первым.

Откинув кверху затвор, он вставил новый патрон, снова прижал плечо к прикладу и только сейчас увидел, что промазал. Ничего, зато противники отступили обратно в ущелье, и оттуда уже вылетели две белые струйки. Стреляют, целясь по дыму. Это правильно. Это хорошо, потому что Степан давно уже откатился в сторону. Он тоже выстрелил по невидимым врагам, целясь пониже их порохового дыма. Пониже, потому что рикошет лучше перелета.