Блуд на крови. Книга первая - Страница 73

На тихую Рождественскую улицу шустрыми воробышками влетела стая мальчишек, спешащих в гимназию. Вдруг один из них с разбегу остановился, поднял с земли что-то блестящее, крикнул:

— Смотрите, красотища какая!

У него в руках, испуская сказочно-разноцветное сияние, поблескивало массивное золотое кольцо с большими каменьями.

— Ой, вот еще колечко! — удивился самый маленький рыжеголовый мальчишка. — Вот тут лежало. А вот червончик золотой!

Ранцы и портфели были моментально брошены к ограде соседнего дома с двумя колоннами и широким балконом. Здесь жила 43-летняя вдова-купчиха Яковлева со своей очаровательной 17-летней дочерью Натальей.

Ребята искали в траве драгоценности так, как ищут на богатой полянке грибы, вскрикивая:

— Браслетик нашел!

— А вот брошка красивая…

Азартную охоту прервал резкий окрик местного дворника Архипа Евтушенко. Он грозно вращал единственным оком (другое, как утверждали злые языки, выбила ему жена):

— Какая брошь? Кто позволил?

Вызвали полицию. Предметы были отобраны, фамилии гимназистов переписаны. Блюстители порядка сразу определили, что драгоценности рассыпали, когда их выносили из дома купчихи. Калитка была раскрыта, дверь в доме не заперта.

Полицейские окликнули хозяев. В ответ — гробовое молчание. Шагнули внутрь помещения, и ужас объял их.

Даже спустя годы видавшие виды полицейские не могли без содрогания вспоминать о том зрелище, которое предстало перед ними.

В сенях под самый потолок были вбиты толстенные крюки — для хозяйственных нужд. Теперь на них висели вниз головами раздетые догола Наталья и купчиха. Из вертикально разрезанных животов садисты вытащили кишки и связали их — мать и дочь. Судя по разным признакам, все это было проделано с еще живыми людьми. Рты жертв были забиты паклей. Руки до костей перетянуты стальной проволокой. Глаза дико вытаращены, на лицах застыл ужас смерти и нечеловеческих мук.

Грабители вытащили из дома все, что представляло цену и что можно было уволочь.

Полицмейстер Егоров, выпускник юридического факультета, задумчиво пощипывал бородку:

— Думаю, за все 700 лет существования нашего городка такого еще не случалось. Преступники — гости залетные. В Москве уже было недавно нечто подобное. Оцепить пространство на сто саженей вокруг дома, никого не пускать сюда!

Через пять минут Егоров разговаривал по телефону с Москвой.

— Попрошу начальника сыскной полиции господина Кошко. Здравия желаю, Аркадий Францевич! У нас чрезвычайное происшествие…

Внимательно, не перебивая, выслушал Кошко донесение Егорова. Вздохнул:

— Дел по горло, но положение серьезное. С ближайшим поездом выезжаю к вам. Пока что выявите подозрительных лиц, недавно приехавших в Коломну. Коль скоро такие окажутся, подвергните их задержанию.

Коллеги Кошко признавали:

— Наш командир неистощим на выдумки! Любого преступника вокруг пальца обведет и на чистую воду выведет. Только вот нынче удача ему изменила — садисты никак ему в руки не даются.

…Опустив трубку на телефонный рычаг и дав отбой, Кошко произнес, обращаясь к присутствовавшим у него в кабинете на совещании сыщикам:

— Нутром чую, что это преступление — продолжение дорогомиловского дела и прочих садистских преступлений. — И, повернувшись к дежурному офицеру, приказал: — Срочно на выезд фотографа и медиков. Какой ближайший поезд на Коломну?

Дежурный раскрыл книгу в бордовом переплете — «Указатель железнодорожных, пароходных и других пассажирских сообщений». Полистав страницы, четко доложил:

— До Коломны 108 верст. Ближайший поезд отправляется в 11.35. Прибывает в 2 часа ноль одну минуту. Буфета на станции нет.

— Обойдемся без буфета. — Кошко поднял глаза на каминные часы. Они показывали 11.03. — Не успеваем, однако.

— Затем пойдет лишь в 5.55 вечера. Кошко пружинисто поднялся с кресла:

— Шофер на месте? Пусть заводит…

Это была славная гонка! Из Большого Гнездиковского переулка развернулись влево и понеслись по Бульварному кольцу. Шофер жал на газ, а сидевший рядом с ним судебный медик и фотограф Юрий Ирошников без конца давил на клаксон, издававший резкие звуки.

У страстного монастыря едва не врезались в пролетку с важным господином в котелке, долго гневно махавшим тростью вслед лихачам. Возле Красных ворот, проскочив перед самым трамваем, выбрасывая клубы вонючего сизого дыма, понеслись затем с горы — по Каланчевке. На Казанском вокзале шофер вырулил почти к перрону. Поезд уже лязгнул буферами. Вспрыгивали на подножку последнего вагона на ходу.

Толстенький Ирошников устало пыхтел: «Пивка надо выпить!», Аркадий Кошко счастливо улыбался: «Ну, мы ловкие!»

Как покажет недалекое будущее, усилия сыщиков будут вознаграждены.

Прямо со станции сыщики отправились к месту происшествия. Вокруг оцепления собралась толпа любопытных. Мать и дочь Яковлевых любили за доброту и теперь искренне горевали о них.

Фотограф произвел съемку аппаратом Бертельона — новейшее достижение техники. Кроме исключительной четкости изображения, аппарат давал важные для следствия точные размеры предметов.

Ирошников определил, что смерть наступила между одиннадцатью вечера и часом ночи. Будучи человеком энциклопедических знаний и мастером на все руки, Юрий Павлович сделал гипсовые слепки следов, оставленных преступниками возле дома. Он же высказал предположение:

— Судя по глубоким отпечаткам колес на сырой земле, убийцы подогнали коляску близко к ограде дома. Но когда грузили награбленное, растеряли кое-что из похищенного и в темноте не заметили этого.

Полицмейстер доложил:

— Ваше благородие, я арестовал одного подозрительного типа. Третий день пьянствует на постоялом дворе, похваляется: «Я, дескать, известный московский доктор…» Но больше он похож на темную личность…

Вместе с Ирошниковым Кошко отправился в участок. Едва ввели задержанного, как тот уже с порога начал истерично кричать:

— Господин начальник, прикажите отпустить невиновного человека. Потому как я интеллигент и доктор. Моя фамилия Федотов. Жительство имею в Николо-Песковском переулке в доме нумер восемь. Это владение полковницы Карачаевой. В Коломне проездом… У меня есть паспорт!

Кошко подмигнул Ирошникову. Тот произнес несколько слов на латинском языке, знание которого было для врачей обязательным.

Арестованный гордо вскинул голову:

— Я русский человек и принципиально не желаю говорить с вами по-французски.

Кошко не удержал улыбку — первый раз за день. Вскоре он без труда выяснил, что это бывший ротный фельдшер, выдающий себя за «столичного медика». В минувшую ночь он играл в карты и потом крепко напился. Владелец постоялого двора утверждал, что «доктор» никуда не отлучался минувшей ночью.

Кошко в присутствии Федорова сказал:

— Освободите, пожалуй, это светило медицины. Нам сейчас недосуг заниматься мелкими аферистами.

— Душевно вам признателен, век не забуду, — искренне обрадовался узник.

С вечерним рязанским поездом московские гости отбыли восвояси.

Убийцы, подобно бесплотным теням, ускользали от возмездия.

На следующий день кабинет Кошко был заполнен чинами полиции и жандармерии. Обсуждали план взаимных действий по выявлению банды садистов. Совещание почтил собственным присутствием сам командующий Московским военным округом генерал Павел Адамович Плеве.

Он внушительно произнес:

— Сегодня утром мне протелефонировал государь. До императора докатились вопли народные. Людей волнует, что убийцы все еще на свободе. Его Величество просил меня оказать вам необходимую помощь, Аркадий Францевич. Все ли меры приняты?

— Уже после убийств в подмосковном селе Богородском была поставлена на ноги вся полиция.