Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье - Страница 8

— А вы, командир? — спросил Гумилев.

— Я остаюсь гаупштурмфюрером Отто Нольде. Итак, задача ясна?

— Так точно, командир! А как вы узнаете, где мы остановились?

Жером присел на корточки, развернул карту Винницы.

— Вот здесь, на углу улицы Котляревского, она же до оккупации улица Котовского — старая водонапорная башня. Встречаемся около нее. Время встречи — двадцать три пятнадцать. Если кто-то не приходит, встреча переносится ровно на час.

Он захлопнул планшет и поднялся.

— Ну, ребята, с богом.

Когда-то Винница была восточным оплотом Ордена Иисуса, то есть иезуитов. Основанный испанским идальго Игнатием де Лойолой Орден быстро распространил свое влияние на далекие и малоизвестные европейцам земли — Японию, Китай, Парагвай. Пришли иезуиты и на Украину, входившую тогда в состав Речи Посполитой.

В Виннице они построили большой костел, коллегиум и нечто вроде школы-интерната для детей обедневшей шляхты — конквит. Возводили их на холмах над Бугом — мощно, с размахом. Орден и в те времена был сказочно богат и мог позволить себе монументальное строительство.

Костел, конквит и коллегиум составляли целый квартал, обнесенный могучими кирпичными стенами с приземистыми башнями по углам. Стена по-латыни — мурус, так что жители Винницы называли иезуитский квартал просто — Муры. Теперь Муры пребывали не в лучшем состоянии; у парадного входа они частью обрушились, частью были разобраны хозяйственными обывателями. Окованные железом ворота, некогда открывавшиеся только перед избранными, были попросту выломаны и валялись во внутреннем дворе. На них сидела большая черная собака, с упоением чесавшая задней лапой за ухом.

Жером вошел во внутренний двор и огляделся. У здания коллегиума курили трое мужчин в серо-зеленой форме. Четвертый, явно из их же компании, пытался взобраться по стене к узким окнам второго этажа. Это было не так сложно — выщербленная стена вполне годилась для тренировок начинающего скалолаза — но скалолаз, судя по всему, был очень сильно пьян. Не добравшись до окна, он нелепо взмахнул руками и полетел на землю, сильно ударившись спиной. Один из курильщиков испуганно вскрикнул, двое других расхохотались, но ни один из них не протянул упавшему руку, чтобы помочь ему встать.

— Проиграл, Рихард! — крикнул коренастый крепыш с красным лицом. — С тебя бутылка шнапса!

— И три порции колбасок! — подхватил невзрачный очкарик, похожий на школьного учителя. — Пари есть пари!

Незадачливый скалолаз не отвечал. Он лежал на земле, раскинув руки, и изо рта у него вытекала струйка крови.

— Эй, да он убился! — пробормотал третий из курильщиков — худой брюнет с длинным унылым носом. — Парни, смотрите, он же мертвый!

Подошедший Жером отодвинул брюнета в сторону и наклонился над телом упавшего. Потрогал пульс, потом вытащил из кармана авторучку и, раздвинув с ее помощью челюсти, заглянул скалолазу в рот.

— Все в порядке, — сказал он, вытирая руки чистым носовым платком. — Ваш приятель просто мертвецки пьян.

— Но у него же кровь! — возмутился очкарик.

— Язык прикусил, когда падал, — Жером обвел взглядом испуганные лица курильщиков. Низшие чины, краснорожий — фельдфебель, брюнет — старший прапорщик. Очкарик оказался рангом чуть повыше — штурмшарфюрер СС с белой штабной выпушкой на фуражке. — Вы что же, заключили пари?

— Да, господин гаупштурмфюрер, — у эсэсовца от страха запотели очки, — пари, собственно, было простое: мы вскладчину купили обершарфюреру Коху бутылку шнапса, а он должен был ее выпить и залезть в кабинет Задницы Эрни… простите, это мы так называем нашего коменданта. Но он, видите, не справился.

— Я вижу, что вам совершенно безразлична жизнь товарища, — оборвал его Жером. — Настоящие национал-социалисты так не поступают.

— Виноват, господин гаупштурмфюрер…

— Бросьте. Вашему Коху требуется помощь. Вы можете раздобыть лед?

— Лед? Да, пожалуй. У Вилли в холодильнике должен быть.

— Приложите ему к затылку и держите, пока не растает.

— Вы же сказали, что с ним все в порядке!

— Я имел в виду, что он жив. Ну, быстро!

Очкарик сделал знак своим друзьям. Краснорожий и брюнет подхватили бесчувственное тело Коха под руки и потащили к двери, ведущей в подвал коллегиума.

— Куда это вы его? — осведомился Жером.

— К Вилли! — объяснил эсэсовец. — Вилли — это хозяин бильярдной, а заодно и бармиксер.[5] Осмелюсь спросить — вы недавно в городе, господин гаупштурмфюрер?

— Я приехал сегодня. Но про бильярдную уже кое-что слышал.

— Я с удовольствием покажу вам ее. Штурмшарфюрер Клейнмихель, к вашим услугам.

Бильярдная Вилли была оборудована в глубоком подвале с кирпичными сводами. Под потолком тянулись закопченные деревянные балки. Помещение было разделено на два зала, в одном находилась барная стойка и полдюжины деревянных столов, темных от пролитого пива, в другом стояли два бильярдных стола и четыре глубоких, обитых кожей кресла. По стенам развешаны фотографии белокурых красоток и мишени для игры в дротики. За стойкой стоял сам Вилли — невысокий лысоватый крепыш с бакенбардами и в белом фартуке.

— Вилли, — заорал ему с порога очкастый Клейнмихель, — у нас гости! Приветствуй господина гаупштурмфюрера да налей ему своего лучшего пива!

— Хайль Гитлер, — без особого энтузиазма ответил бармиксер, поднимая правую руку. — А пиво у меня все равно одного сорта, для всех одинаковое.

— Я все равно не откажусь, — сказал Жером. — Так что наливайте, да поскорее.

— И мне заодно, — Клейнмихель подмигнул бармиксеру. — Сегодня за все платит старина Кох.

— Вашему Коху сейчас к башке лед прикладывают, — заметил Вилли. — А ну как отморозят совсем — кто тогда будет платить?

— Не беспокойтесь, — Жером взял запотевшую кружку. Кружка была своя, советская, пузатая, как самовар. А вот вкус пива показался ему незнакомым — раньше он такого точно не пробовал. — Я осмотрел его, он скоро придет в себя.

— А вы доктор, осмелюсь спросить? — Клейнмихель сверкнул стеклами очков. — Вижу, у вас на погонах темно-синие полосы…

— Имперская служба здравоохранения, — небрежно сказал Жером. — Я здесь со специальной миссией.

— Счастлив познакомиться, — подобострастно улыбнулся Клейнмихель. — А я служу в аналитическом отделе штаба, так сказать, бумажная крыса.

— И ваш друг Кох — тоже?

Эсэсовец вдруг помрачнел.

— Вообще-то я не имею права об этом говорить. Но раз уж вы так любезно спасли нашего растяпу Коха, я вам скажу. Обершарфюрер Рихард Кох — старший шифровальщик штаба.

— Неужели? — Жером поднял брови.

— Да, можете себе представить! Этот болван. В то время как преданные делу Рейха офицеры вынуждены заниматься перекладыванием бумажек. А все потому, что у него способности к математике. А, да вот и он сам!

Жером обернулся. К ним, пошатываясь, приближался слегка протрезвевший герой дня. Невысокий, худой, белокурый. На вид Жером дал бы ему не больше двадцати пяти лет.

— Рихард Кох, — представился он, тщательно выговаривая слова. — Обершарфюрер СС Кох, так, наверное, правильнее. Вы спасли мне жизнь, гаупштурмфюрер. Я вам признателен по гроб… по гроб признателен. Вы меня…

— Глупости, — сказал Жером. — Я всего лишь порекомендовал приложить вам лед к затылку, чтобы не было шишки. Впрочем, я рад, что вы уже пришли в себя. Идите домой и постарайтесь как следует выспаться.

— Я никуда не пойду, — с тихим упрямством пьяницы проговорил Кох. — Пока не выскажу вам все, что я думаю. Господин гаупштурм… гаупштурмфюрер! Вы спасли мне жизнь, и я вам очень обязан. Я так вам обязан, вы даже себе не представляете. Эти негодяи напоили меня шнапсом и заставили лезть на стену.

— Рихард, — возмутился Клейнмихель, — это было честное пари!

— А потом, когда я сорвался… и лежал, бездыханный, недвижный… эти засранцы даже не попытались мне помочь. Они смеялись надо мной!

Он протянул руку и попытался щелкнуть Клейнмихеля по носу. Тот брезгливо отстранился.