Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье - Страница 7

Он качнулся к пленнику. Радист втянул голову в плечи.

— Сейчас ты свяжешься по рации с лейтенантом Фриче. Скажешь ему, что танк, о судьбе которого он так беспокоится, идет в Винницу для ремонта. Затем сообщишь в комендатуру Винницы… вы ведь из комендатуры получили приказ искать танк?

— Да, — пробормотал эсэсовец. — Лично от коменданта Гюнше.

— Коменданту сообщишь то же самое. Сделаешь все, как надо — останешься жить. Будешь играть в героя — сгоришь заживо.

Радист не мог оторвать взгляда от жирного дыма, поднимавшегося над телом Бользена. Он попросил шнапса, сделал хороший глоток и вызвал командира танкового взвода.

— Лейтенант Фриче? Патрульный обергефрайтер Корш. Мы нашли ваш танк. Он сломался. Да, командир экипажа говорит, что-то с трансмиссией. Он здесь. Одну секунду.

Майер выхватил у него из рук наушник.

— Да, господин лейтенант, прошу меня простить, я принял решение возвращаться на базу. Этот негодяй Шульце испортил бортовой редуктор. Я подозреваю диверсию. Что? Нет, я не издеваюсь, господин лейтенант. Рация тоже вышла из строя. Разумеется, господин лейтенант. Хайль Гитлер!

— Он подаст на меня рапорт, — убитым голосом проговорил Майер. — Не видать мне теперь Железного креста…

Когда радист повторил историю про сломанный бортовой редуктор коменданту Гюнше, Жером присел напротив него на корточки.

— Теперь рассказывай все, что знаешь о том, как устроена охрана особой зоны.

Обергефрайтер заговорил — торопливо, глотая от испуга слова. Жером расстелил на коленях карту, стал водить пальцем вокруг Винницы, задавая уточняющие вопросы. Потом встал, аккуратно сложил карту и кивнул Шибанову.

На ближней дистанции парабеллум стреляет с почти артиллерийской силой. Обергефрайтеру Коршу снесло полчерепа.

Майер опустился на землю, обхватил голову руками и тихонько завыл.

— Успокой его, Алекс, — Жером облил бензином второй мотоцикл и труп радиста. — А то он у нас и вправду умом тронется.

— Уже, — скорбно сказал Шибанов по-русски. — Его трясет всего. Может, лучше пристрелим, чтоб не мучался?

— А танк в ремонтные мастерские ты отвезешь?

— Мы что, действительно едем в Винницу, командир? А как же ставка?

— Ставка? — Жером невесело усмехнулся. — Ставка, брат, охраняется как гарем султана. Хороший был план — ворваться в гости к Гитлеру на лихом коне… то есть на танке. Но совершенно нереалистичный. В радиусе двадцати километров вокруг — усиленные патрули. Не такие, как этот — тут нам просто сказочно повезло. Бронетехника, авиация. По периметру ставки — пулеметные гнезда, двенадцать минометных расчетов. И это только то, что было известно нашему покойному приятелю. А я сомневаюсь, чтобы он знал хотя бы половину.

— И что делать будем? — Шибанов оглянулся на Майера, но унтер-офицер не замечал ничего вокруг. — Отгоним танк в ремонт, а дальше? Кстати, что там ремонтировать-то?

— Позаботься, чтобы механики без работы не остались. Дальше… дальше, капитан, надо думать. Желательно — головой.

Трупы эсэсовцев сгорели за полчаса. Бензобак второго мотоцикла почему-то не взорвался, и Гумилев с Теркиным откатили машину к ближайшему бочагу, где и утопили.

Шибанову, наконец, удалось успокоить Майера, тот приободрился и держался молодцом. Когда танк покинул место сражения и покатил дальше на север, бывший командир «Милой Берты» даже принялся насвистывать какую-то песенку.

— Слуха у вас, по-моему, нет, — сказал ему Жером, — но уж если хотите развлекать нас музыкой, вот вам инструмент.

Он вынул из кармана блестящую губную гармошку и протянул Майеру. Тот осторожно взял ее, приложил к губам и заиграл «Лили Марлен». Жером серьезно кивнул.

— Не так уж плохо. Продолжайте, Ганс.

К Виннице подъехали уже в сумерках.

Город тонул в яблоневых и вишневых садах, как в мягких зеленых подушках.

Над деревьями носились шустрые стрижи, за заборами гоготали гуси и квохтали куры. По заросшим травой улочкам расхаживали поросята и козы.

— А хорошо хохлы под немцем живут, — одобрительно сказал Шибанов Гумилеву. — Сытно.

Местных жителей почти не было видно. Один раз им встретилась телега, запряженная понурой лошаденкой. Сидевший на телеге мужик в расшитой украинской рубахе при виде немецкого танка резко дернул поводья и едва не уехал в канаву. Шибанов покрутил пальцем у виска — дурак ты, дядя!

— Смотрите, — сказала вдруг Катя, трогая Жерома за рукав. Как и все бойцы «Синицы», она по-прежнему обращалась к командиру на «вы». — Там, на колокольне…

«Милая Берта» проезжала мимо православного собора, чьи простые белые башенки были украшены воздушными золотыми куполами. Между тонкими колоннами, поддерживающими один из куполов, торчало короткое рыло пулемета.

— Да, — кивнул Жером, — место здесь непростое.

— Лезем прямо к черту в пекло, — хмуро заметил Шибанов.

— Не, — покачал головой Теркин. — Пекло — это подальше, в Стрижавке. А тут так, поддувало.

Ремонтные мастерские располагались на окраине города, недалеко от реки. Танк объехал полуразрушенную церковь, прохрустел гусеницами по усыпанной гравием аллее и остановился перед унылого вида зданием, огороженным дощатым забором.

— Приехали, — сказал Шибанов. — Ну, нам-то, я думаю, внутрь идти не обязательно?

— Тебе — обязательно, — отрезал Жером. — Во-первых, проконтролируешь нашего унтера, а то, как бы он не поплыл в самый ответственный момент. Во-вторых, если сможешь, внуши этому Шульце или кто там у них главный по железкам, что ремонта тут дня на три, если не больше. Пусть копается потихоньку, вполне возможно, эта колымага нам еще понадобится.

— В хорошем хозяйстве все пригодится, — согласился Теркин и щелкнул пальцем по стеклу курсоуказателя. — Машинка справная, ходкая. А нам куда, командир?

— Ганс, — Жером повернулся к Майеру, который с отсутствующим видом сидел на месте заряжающего, — сколько времени вы пробыли в Виннице?

— Две недели, — деревянным голосом ответил унтер-офицер, — нас сюда перебросили сразу из училища.

— И вы, конечно, знаете здесь все заведения, где собираются немецкие офицеры?

Майер внезапно оживился.

— Заведения! Здесь всего два места, которые можно с натяжкой называть приличными. Ресторан «Гетман» на Почтовой и бильярдная за иезуитским костелом. В других местах вас запросто могут подпоить какой-нибудь отравой и обобрать до нитки.

— Тогда мы будем ждать вас в бильярдной. Скажем, через полтора часа.

Унтер-офицер озабоченно взглянул на часы.

— То есть в двадцать один сорок? Есть, господин гаупштурмфюрер!

— В таком случае, нам здесь больше нечего делать, — Жером похлопал Майера по плечу. — До встречи, унтер.

— В бильярдную вам нельзя, — сказал Жером, когда они отошли от забора и укрылись от любопытных глаз в тени старых лип. — По-немецки вы говорите плохо, так что каждый, кому придет в голову узнать, по вкусу ли вам здешнее пиво, заподозрит в вас чужаков и шпионов. А поскольку вы, в отличие от Алекса, не умеете убеждать людей в том, что они ошиблись, кончится это, скорее всего, перестрелкой.

— Неужели мой немецкий никуда не годится? — обиделся Гумилев.

— Лучше, чем у остальных, — согласился Жером. — Но совсем не идеален.

Он скептически оглядел своих бойцов.

— Поэтому в бильярдную я пойду один. Ваша задача — отыскать подходящее для ночлега место. Лучше всего, если это будет отдельно стоящий дом на окраине, с выходом к реке и огородам.

— Как хозяевам представляться? — деловито спросил Теркин. — Мы немцы или кто?

— Ну, какой из тебя немец, — вздохнул Жером. — Нет, в связи с изменившейся ситуацией действуем по плану «В». Вы — солдаты Русской Освободительной Национальной армии, РОНА. Проще говоря, «хиви».[4]

Командир открыл полевую сумку и извлек оттуда два аусвайса в картонных обложках.

— Все помнят свои легенды по плану «В»? Отлично. Документы по плану «А» прошу вернуть мне. Кроме Кати — кем станет наша СС-хельферин, я решу в ближайшее время.