Блаженство греха (Ритуальные грехи) - Страница 9

— Я имела в виду, что вы не слащавый праведник, как другие, — сказала она. — Все остальные — ну прямо как персонажи старого фильма «Брейди Банч».

— Не знаю, — отозвался Кальвин. — В детстве мне не часто доводилось смотреть телевизор. — Он открыл тяжелую резную дверь реабилитационного центра и зашагал по коридору, зная, что девушка пойдет за ним. — Гретхен — старшая медсестра. Просто делайте то, что она говорит, и все будет в порядке. Только держитесь подальше от Энджел.

— Энджел?

— Большинство пациентов вполне безобидны. Они страдают от разных форм заболевания, и при надлежащем лечении их состояние улучшается. Но Энджел уже ничем не помочь. Она серьезна больна и опасна. Завтра ее увезут отсюда, а до тех пор не приближайтесь к ее палате. Она под замком, так что проблем быть не должно.

— Она действительно опасна?

— И для себя, и для окружающих. — Он посмотрел на Рэчел. Она ловила каждое слово, заглатывая наживку, как голодная рыбешка. — Энджел постоянно твердит про преступный сговор. Думает, что Люк просто всех использует, крадет их деньги, а потом убивает тех, кто ему мешает. Особенно стариков, которым осталось недолго жить. Считает, Люк помогает им отправиться на тот свет. Представляете?

— Представляю, — едва слышно откликнулась Рэчел.

— Она попытается склонить вас на свою сторону. Не слушайте ее. Все это полная чушь. — Он постучал по крепкой двери с высоким зарешеченным окном. — Так ведь, Энджел?

— Иди к черту, — донесся из-за решетки голос Энджел, резкий и ровный.

— Ну, видите, что я имел в виду? — спросил Кальвин. — Разговаривает, как вполне нормальный человек, как мы с вами. Но не верьте ей. — Он повернулся к запертой двери и, повысив голос, добавил: — Я оставляю новую помощницу, Энджел. Ее зовут Рэчел, и если тебе что-то понадобится, она принесет. Только давай без твоих обычных фокусов. Не пытайся пичкать ее всякой ерундой. Ты меня слышишь?

Получив ответ, краткий и непристойный, Кальвин рассмеялся.

— Я вернусь за вами около пяти. У вас занятия с Люком.

— Ух ты, — только и пробормотала Рэчел, взглянув на запертую дверь.

— Даже и не думайте, — предостерег Кальвин. — Она опасна.

— Я не собираюсь подвергать себя опасности, — с апломбом заявила Рэчел.

«Ну конечно», — подумал Кальвин. Он очень надеялся, что сделал все возможное, дабы возбудить ее любопытство. Если Рэчел Коннери будет верна себе, то можно рассчитывать, что Энджел позаботится об остальном. И тогда он сможет более или менее спокойно смотреть Люку в глаза.

Ему нравилось, когда все складывалось ладно.

Рэчел далеко не сразу удалось подобраться к Энджел. Та затаилась, из-за тяжелой запертой двери не до носилось ни звука, и Гретхен, средних дет женщина с длинными волосами и в светло-зеленой пижаме, вначале усадила Рэчел читать одной пациентке, которая почти не слушала, потом отправила сматывать пряжу для другой — та постоянно вывязывала одну и ту же полоску, распускала и начинала заново. И только во второй половине дня у нее появилось несколько свободных минут. Гретхен пошла выпить чашку зеленого чаю — напиток, который вселял в Рэчел ужас.

Коридор, куда выходила дверь палаты Энджел, был пуст. Окошечко оказалось достаточно низко, чтобы Рэчел могла заглянуть туда, и представшее глазам зрелище потрясло ее.

Не было никакой сумасшедшей, сжавшейся в углу, пускающей слюни и бормочущей что-то невнятное. Женщина, которая сидела за столом и что-то писала, выглядела аккуратной, совершенно нормальной и даже симпатичной. Ее густые белокурые волосы волнами лежали на плечах, лицо выглядело решительным.

— Энджел? — прошептала Рэчел.

Женщина подняла голову и воззрилась на дверь. Глаза ее были ясными, спокойными.

— Что вам нужно?

— Я Рэчел. Дочь Стеллы Коннери. Вы знали мою мать, когда она была здесь?

Энджел отложила ручку.

— Я знала Стеллу, — сказала она. — Они убили ее.

Рэчел оцепенела.

— Это вы мне писали? — спросила она.

— Писала вам? Я даже не знаю вас. Я знала вашу мать. Они убили ее. — Если Энджел и была безумна, то на ее речи это никак не сказывалось — разговаривала она спокойно, деловито, вполне рассудительно.

— Но зачем? Она же все равно умирала.

— Так они говорят. Может, у нее на самом деле и не было никакого рака. Может, они ускорили ее уход, чтобы избавить от страданий. Может, именно так они поступали и со всеми остальными.

— Со всеми остальными?

Энджел встала и подошла к двери. Это была высокая, стройная женщина с сильными на вид руками.

— Всеми теми, кто умер здесь. Всеми богатыми людьми, которые приезжают сюда, чтобы следовать указанным Люком путем, но обнаруживают, что у них смертельная болезнь и им уже никто не может помочь. Они умирают. Умирают очень быстро. И оставляют свои деньги «Фонду Бытия».

— Откуда вы знаете?

Энджел горько усмехнулась.

— Почему, как вы думаете, я заперта здесь? Верите, что я действительно ненормальная, как сказал этот уродец Кальвин? Они пытаются заставить меня замолчать. Я слишком многое узнала, но убить меня они не осмеливаются. Пока.

— А разве ваши родители не могут ничего сделать?

— Родители? Мои родители давным-давно умерли. Еще одна ложь Кальвина. Я не знаю, что они для меня приготовили, но завтра, полагаю, мне будет уже все равно. Если только вы не поможете.

— А как я могу помочь вам?

— Выпустите меня отсюда. Дайте мне шанс сбежать от них. Вы не представляете, какое это на самом деле зло. Не знаете, на что они способны. В моем дневнике все доказательства: время, место, имена жертв, — но они ни за что не позволят мне сохранить его. — Она помолчала. — Я могла бы отдать дневник вам. Если со мной что-то случится, по крайней мере, все не останется шито-крыто. Вы ведь сделаете это для меня, да? Сохраните дневник, позаботитесь, чтобы он попал к нужным людям?

Рэчел не колебалась. Кому ей верить: правой руке Люка Бардела или женщине, оказавшейся в трудном положении, которая знает, какое зло притаилось под внешним благолепием «Фонда Бытия»? И все же Энджел отрицает, что написала то страшное письмо. А если это не она, то кому еще известна правда о «Фонде» и преступной побочной деятельности Люка? Сколько человек в этом замешано?

— А кто-нибудь еще знает, что происходит? С кем еще я могу поговорить о своей матери? — настаивала Рэчел.

— Ваша мать была твердой последовательницей Люка. Верила почти до самой смерти. Есть и другие, которые начали что-то подозревать, но нам не дают общаться и при малейшей возможности сажают под замок.

— Наверняка, у нее были здесь друзья?..

— Стеллу интересовало лишь то, что мог дать ей Люк.

«Это похоже на мать, — угрюмо подумала Рэчел. — Вся ее жизнь вертелась вокруг мужчины, с которым она в тот момент спала».

— Выпустите меня, — взмолилась Энджел. — А я назову вам имена людей, которые могут что-то знать о вашей матери.

Устоять было невозможно.

— Хорошо, — согласилась Рэчел.

Энджел не пошевелилась.

— Вам придется открыть дверь, — терпеливо напомнила она. — Я не смогу просунуть дневник под дверь. Вам понадобится ключ.

Рэчел огляделась, не обращая внимания на тревожное покалывание в затылке.

— Я не знаю, где он.

— В столе. Второй ящик снизу и справа. Помогите мне, Рэчел. Ради вашей матери. И помогите тем несчастным, которые уже мертвы.

Ключ был в ящике. Он легко вошел в замок, и, когда Рэчел распахнула дверь, Энджел стояла в нескольких шагах с улыбкой облегчения на лице и дневником в руках.

— Вот видите, — сказала она. — Здесь все ответы.

Рэчел взглянула на раскрытые страницы дневника. Рваные, кривые строчки, скачущие слова, и все — непристойности, складывавшиеся в безумный бред.

Рэчел сделала шаг назад, один малюсенький шажок от надвинувшейся на нее женщины. Но было уже слишком поздно.

— Ну нет, — прошептала Энджел. Лицо ее оставалось пугающе бесстрастным. — Ты ведь одна из них, не так ли? Мне следовало понять. Тебя подослали, чтобы искушать меня. Так не бывать этому. Это он послал тебя. Но он мой! Люк мой! Ты его не получишь!