Благословенный. Книга 5 (СИ) - Страница 3

Прочие министерства получили пока местоблюстителей. Однако кипучая политическая и деловая жизнь столицы не оставляли сомнений в скором выдвижении достойных кандидатур.

Иван Иванович Дмитриев возглавил Высший общегражданский суд. К тому времени я выяснил очень неприятную вещь: несмотря на все реформы, оказалось, что количество нерешённых судебных дел нисколько не уменьшилось! Лишь теперь до меня стала доходить причина этой судейской волокиты, коих было ровно две: во-первых — крайняя запутанность законодательства, отчего разрешение любого дела действительно становилось невероятно сложным процессом; во-вторых, интересами судейского сословия, имевшего возможности на любом долгом, запутанном деле бесконечно «стричь купоны». Короче говоря, ни перестановка кроватей, ни даже замена шлюх не помогли — нужно было целиком перестраивать бордель, снося кривые коридоры и ветхие комнатки, и создавая совершенно новую, ясную, простую, всесословную систему правоотношений. Законы должны быть просты и понятны, суды — опираться на коллегии присяжных, и вся система — прозрачна и открыта для критики. Иначе — никак! И вот эту-то работу взял на себя названный господин Дмитриев.

Дело предстояло непростое. Наши законы были столь запутанны, что разобраться в них действительно было практически невозможно. Какие-то правила тянулись аж с Соборного Уложения 1649 года! Пришлось решать вопрос по методу Александра Македонского, рубанувшего, как известно, гордиев узел мечом: а в 21 веке это называется «регуляторная гильотина». Мы начали работу над сводом законов, делая всё с чистого листа; а все старые законодательные акты после введения нового Кодекса попросту отменялись.

Это было жёсткое и рискованное решение. Наши судьи иной раз не знали даже старых законов, а тут им предстоит учить новые! Пришлось и здесь пойти на крайние меры: все судьи и прокуроры были уведомлены, что будут отправлены в отставку, если не смогут сдать экзамены на знание нового законодательства.

И тяжёлая, неповоротливая административная машина Российской империи, с трудом меняя колею, двинулась в новом направлении…

* Бечевник — специально облагороженный берег реки, удобный для буксировки баржи «бечевой» — силами бурлаков или лошадей.

Глава 2

Письмо посла Великобритании сэра Чарльза Уитворда Его превосходительству премьер-министру Уильяму Питту.

Достопочтенный сэр!

Исключительная важность полученных сведений заставляет меня обратиться прямо к Вашему Превосходительству напрямую, минуя обычные каналы. На днях в Петербург прибыло датское посольство во главе с первым министром Седельстрёмом. Предмет переговоров между Датским и Петербургским дворами относится к разряду наиболее охраняемых государственных тайн Российской империи, но мне удалось в неё проникнуть. Первоначально меня пытались уверить, что предмет негоциации состоит в создании союза, способного противостоять атакам средиземноморских пиратов, подобного уже заключённому в предыдущий год межу русскими и шведами. Поскольку такого рода соглашения могут содержать в себе зародыши новой лиги вооружённого нейтралитета, чьи принципы столь противны интересам и политике Великобритании, я удвоил усилия (как и выделяемые на это средства) и, с гордостью сообщаю, что полностью преуспел в этом начинании.

Как выяснилось, переговоры об экспедиции на Варварийский берег — всего лишь ширма для более сложной и опасной негоциации. В действительности в Зимнем дворце при участии шведов идут русско-датские переговоры о полном закрытии для небалтийских стран Датских Зундов! Вашему превосходительству, конечно же, не надо объяснять важность балтийской торговли для нашего военного и коммерческого судоходства! Понимая всю чудовищность этих замыслов, я предпринял все меры. Чтобы проникнуть в саму их суть, и выяснил следующее: с прошлой весны, после того, как на Кронштадтском рейде по неизвестным причинам сгорело несколько русских военных кораблей, император Александр начал тайные совещания с представителями других балтийских держав, имея целью прекратить доступ в Балтику иностранных судов, прежде всего, конечно же, английских. Такие странные устремления он объясняет опасностью, исходящей от моряков английского торгового флота, якобы подстрекающих военных моряков балтийских держав к поджогам вверенных им военных кораблей. Несмотря на всю смехотворность обвинений, эти инсинуации имели успех, подкрепляемый действительно бытующими случаями неаккуратных и неразборчивых действий наших приватиров, иногда слишком вольно толкующих призовой закон. Таким образом, русский царь предлагает датчанам и шведам совершенно закрыть Зунды для английских моряков, заявляя, что каждое британское торговое судно в любой момент может сделаться капером, и прекратить доступ французских судов, якобы распространяющих революционную пропаганду. Что касается судов остальных наций, то предлагается повысить для них пошлину вдвое, а суда балтийских держав освободить совершенно от зундской пошлины. Вырученные от сего средства будут, как утверждают, направлены на устройство в проливах надёжных крепостей и на содержание большой флотилии канонерских лодок, способных полностью воспретить движение по Проливам.

Нет нужды объяснять вашему превосходительству, что все эти меры направлены сугубо против английского судоходства, и при их выполнении на столь нужный для английских судостроителей источник данцигского дуба, балтийской сосны, русской парусины и пеньки будет опущен непреодолимый железный занавес.Потому умоляю ваше превосходительство поставить в известность о происходящем Его Величество и парламент. Уверен, вы с присущими вам неизменными убедительностью и красноречием сможете донести до них всю опасность складывающегося положения.

Также прошу о возможно скорейшей компенсации сумм, затраченных мною на получение названной информации — 2.400 фунтов в местной монете. С тех пор как я перестал пользоваться благосклонностью госпожи Жеребцофф, мои финансовые обстоятельства неуклонно ухудшаются, и я уже с трудом нахожу нужные средства для обретения столь важных для моей страны сведений. Потому, беру на себя смелость просить о выделении на эти цели специального вспомоществования в размере 5 000 ф. ст. в год.

Хочу, кроме того, сообщить, что выполнять свои обязанности в Петербурге с каждым днём становится всё сложнее. Многие люди, ранее весьма расположенные к Англии, теперь подвергаются допросам в созданной новым императором тайной полиции, причём ни высокий титул, ни занимаемый пост не служат к тому препятствием. Как говорят, на такой допрос вызывался даже русский посол в Англии Воронцофф, заподозренный в излишних уступках нашим торговым интересам. Ввиду этих неблагоприятных обстоятельств, указанная выше сумма, которую ваше превосходительство, возможно, сочтёт чрезмерной, в действительности может оказаться совершенно недостаточной.

Всецело ваш,

Ч. Уитворт.

Прочитав это, я скомкал бумагу и со злобой швырнул её в камин. Вот чёрт! Англичане докопались до истины много быстрее, чем я ожидал. Надо было задержать это письмо!

— Депеша отправлена адресату? — отрывисто, не своим голосом спросил я у Чернышёва, адъютанта генерала Скалона, представившего мне эти бумаги.

— Обычным порядком, Ваше Величество! — ответил юноша.

Иного ответа я и не ждал, хотя в глубине души надеялся, что чиновники почтового ведомства догадаются придержать это письмо. Но увы, — перлюстрацией занималась сама почта, а не Экспедиция общественной безопасности, и чиновники ведомства действовали всегда по предписанному регламенту: вскрыли, прочитали, скопировали, запечатали обратно, отправили адресату. А вот конкретно это письмо надо было задержать! И плевать на дипломатические последствия — это дело важнее каких-либо осложнений. Увы, от простых почтовых чиновников сложно ждать столь широкого кругозора, и письмо Уитворда беспрепятственно ушло в Лондон. И не нужно быть гадалкой, чтобы предугадать реакцию Сент-Джеймсского кабинета — для Англии эта новость будет почище, чем извержение вулкана на Пиккадили-стрит!