Благословенный. Книга 5 (СИ) - Страница 11
Премьер-министр нахмурился. Да с этим человеком надо быть очень осторожным… Очень! А ещё — лучше с ним дружить. Иначе он может подружиться с вашими врагами!
— Я понял вас, мистер Ротшильд — произнес он, поднимаясь. — Мои возможности в Сити не так велики, как вы, должно быть, предполагаете, но всё же, уверен, мы что-нибудь придумаем!
— Прекрасно! Прекрасно! Иного я и не ждал, — вскакивая из-за стола, произнёс хозяин и, продолжая доброжелательно улыбаться, проводил премьер-министра до двери.
Спустя 2 недели контора Мейера Ротшильда получила 1.800.000 фунтов от Ост- Индской компании и ещё 400 000 от банков Бэрринг и Барклайз. Кроме того, он получил и более трёх миллионов франков, захваченных до того англичанами в разных местах — от Мартиники до Пондишерри.
* * *
Спустя ещё две недели Мейер Ротшильд сошёл с борта парохода Меркурий в Эвере, откуда в карете приехал в Амстердам. Здесь, усилиями его сына Амиша, уже всё было подготовлено к операции. Обосновавшись в парижской конторке Ротшильдов, он развил бурную деятельность, тайно скупая франки.
К тому времени бюджет Директории уже трещал по швам, не справляясь с грузом многочисленных военных расходов. Франк теоретически был конвертируемый валютой его можно было обменять частично на золото, а частью — на различные легко реализуемые товары. Однако военные потребности заставляли правительство вновь и вновь печатать новые выпуски ассигнаций, И оборачиваемость французской валюты становилось всё более призрачной. Что-то должно было случиться… И это случилось. «Это» оказался Мейер Амшель Ротшильд, снабжённый английскими деньгами и надлежащим образом проинструктированный императором Александром.
Затем Майер сел в свою видавшую виды карету и через пять дней оказался в Амстердаме.
Первый визит он нанёс в Амстердамский банк.
— Господа! Я хотел бы взять у вас крупный займ! — обрадовал он к директорам банка.
— О какой сумме идёт речь? — почтительно осведомился один из директоров.
— Десять миллионов франков!
— О-ла-ла! Для такого займа необходимо надлежащее обеспечение! — произнес председатель совета директоров Джакоб Лодевейк Ван Рейн.
— Она у меня есть. Полмиллиона фунтов стерлингов!
Директора задумались. Операция сулила прекрасные барыши. К тому же залог в виде английской валюты мог почитаться очень надёжным обеспечением…
И Мейер получил свой франки.
Далее его карета пересекла городскую заставу Антверпена.
Здесь Мейер Амишель посетил Городской Банк Антверпена, где получил очень краткосрочный кредит в шесть миллионов франков под залог двадцати четырёх тысяч ящиков чая, находящихся в пакгаузах княжества Эвер (о чём был представлен надлежащий коносамент*). Кредит предусматривал чудовищные условия в виде 24% годовых — немыслимый процент по тому времени — но Мейер совершенно спокойно принял это условие.
Одновременно его сыновья — Натан, Амшель, Соломон, Кальман и Якоб — объезжали другие города по Верхнему Рейну, Вестфалии, Фландрии и «новые департаменты» Франции, всюду добывая франки — всё равно, наличными или в виде вексельных расписок. Так они собрали более ста двадцати миллионов франков, и обрушили их на один-единственный город.
На Амстердам.
* * *
Утром несколько голландских газет сразу напечатали сообщение что в париже произошёл государственный переворот и идут уличные бои. Одновременно Ротшильд начал выбрасывать на биржу Амстердама огромные партии франков, скупая всё подряд.
Трейдеров охватил ужас. Эта страна еще помнила крах Тюльпанной лихорадки, и много наслушалась о падении Компании Южных Морей и Миссисипской компании. Началась биржевая паника — все срочно избавлялись от французских денег! С биржи страх перекочевал на улицы Амстердама, где люди были готовы избавиться от франков на любых условиях; особенным спросом пользовались золотые, серебряные монеты и любые, даже бумажные, фунты Английского банка.
Из Амстердама истерия вылилась на другие города Батавской республики, а за ними — и на территории Франции. Люди всячески избавлялись от бумажных денег пытаясь найти вместо них иные активы, и фунты Английского банка казались им буквально манной небесной.
Какое-то время Мейер Амишель выжидал, давая людям возможность наделать побольше ошибок. И затем, в нужный момент, когда франки, казалось, вот-вот начнут летать по улицам, как осенние листья, он начал скупать их….
А ещё через несколько дней возле конторы почтенного амстердамского нотариуса Ван дер Шпиер остановилась большая нарядная карет, которую сопровождали несколько огромных фургонов и добрый эскадрон вооружённой стражи.
Из кареты вышел невысокий горбоносый господин в орденах, надменно кутавшийся в роскошную песцовую шубу. Оглянувшись на своих людей. он постучал тростью в дверь и вошёл, не дожидаясь, когда слуга отворит ему.
— У вас тут нотариальная контора, милейший? — надменно-покровительственным тоном спросил он по-французски.
— Именно так. Шпиер и Хазенберг — старейшая в Амстердаме! — гордо ответил владелец, Джеронимо Ван дер Шпиер. Что из нотариальных услуг нашей конторы вас интересует? Протест векселя, удостоверение сделки?
— Прекрасно, прекрасно… рассеянно проговорил господин, осматривая мрачноватые интерьеры. — Надеюсь, у вас есть достойное хранилище для депозитов?
— Да, в подвале.
— Я хочу поместить у вас удовлетворение кредиторов по кредиту иностранного государства. И, надо признать, размеры его довольно-таки значительны…
— И сколько же?
— Шестьдесят четыре миллиона франков!
От услышанной суммы почтенному нотариусу стало дурно. Но взяв себя в руки и немного отойдя от потрясения, он начал выяснять подробности дела.
— Речь идёт о заимствованиях Российской империи, совершённых в достославное царствование Екатерины Великой. Тогда в несколько приёмов было занято семнадцать миллионов гульденов. Часть суммы была погашена соглашением наших правительств о поставке кораблей и торговых клиперов; теперь же мы намерены внести в депозит остаток долга, дабы любой, располагающий доказательством наличия у него долговых облигаций Российской державы, мог явиться к вам в любое время и взять причитающиеся ему деньги!
— Ну что же, это понятно — довольным тоном произнёс нотариус, подсчитывая в уме, какую комиссию он получит за такую услугу. — Но почему вы привезли сюда франки?
— Видите ли, согласно трёхстороннего соглашения между Россией, Батавской Республикой и Францией, все обязательства иностранных государств и частных лиц, номинированные ранее в талерах, гульденах или форинтах, теперь пересчитаны в франки. Вот, ознакомьтесь!
Гость протянул стряпчему текст договора.
Ван дер Шпиер, взяв бумагу, начал читать и онемел. Согласно договора, обмен талеров на франки произошёл по номиналу, существовавшему в 1795 году и расходившееся с реальным соотношением почти в четыре раза. Голландские, немецкие, фламандские держатели русских облигаций, несомненно, понесут теперь чудовищные потери!
— Простите — пролепетал бедный нотариус — но когда эти люди… кредиторы императрицы Екатерины… когда они явятся за своими деньгами и поймут, как жестоко их надули, они разнесут мою контору на мелкие куски!
— Ну что же — равнодушно ответил гость — ваше вознаграждение достаточно велико для того, чтобы нанять охрану. К тому же можно заранее уведомить муниципалитет, чтобы они держали городских стражников поближе к вашему дому. Итак мы договорились? Выгружайте!
Последние слова посол Колычёв (а это был именно он), обратил к своим сопровождающим, тут же принявшимся споро таскать в подвал нотариуса запечатанные кожаные мешки.
Почти два дня помощники стряпчего осуществляли пересчёт французских банкнот. Степану Алексеевичу пришлось даже снять для себя и своих спутников гостиницу неподалёку. Но рано или поздно всё заканчивается (по крайней мере — хорошие вещи; и только ужас может длиться бесконечно), и к исходу второго дня, подписав огромный акт приёма-передачи денежных купюр, русское посольство покинуло подворье амстердамского нотариуса. Когда последний воз скрылся за поворотом оживлённый амстердамской улицы, Ван дер Шпиер, вздыхая, спустился в подвал.