Битвы, выигранные в постели - Страница 28

Они встретились в марте. Айзикофф разыскал Трипп в Пентагоне. Линда предложила репортёру выйти во двор, где можно было покурить, да и поговорить без помех. Надо отметить, что Линда была не очень расположена к откровениям, но согласилась поддерживать связь с репортёром.

А дальше события начали развиваться стремительно. 27 мая Верховный суд постановил, что дело Полы Джоунс может быть принято к разбирательству. И адвокаты Джоунс немедленно вызвали Кэтлин Уилли для дачи показаний. Айзикофф тут же дозвонился до Линды Трипп и настоял на немедленной встрече. Трипп дрогнула и дала согласие рассказать под магнитофонную запись о том, что она видела своими глазами.

Трипп купила магнитофон и начала тайно записывать свои разговоры с сердечной подружкой Моникой.

…Линда Трипп продолжила записывать свои бесконечные беседы с Левински. В них Моника жаловалась, что президент начал пренебрегать ею, что у него есть ещё, по меньшей мере, четыре любовницы. После перевода Моники в Пентагон Клинтон якобы пытался убедить её в том, что её возвращение на прежнее место работы не за горами, что она вернётся в Белый дом тотчас после выборов 1996 года. Моника рассказала Трипп, будто бы Клинтон неоднократно делал ей намёки, что в дальнейшем они будут видеться гораздо чаще. Более того, он говорил о неблагополучии собственного брака и выражал надежду, что после того, как он покинет Белый дом и «останется один», их отношения упрочатся…

…В конце 1997 года Левински ощутила, что Клинтон окончательно охладел к ней. Он чрезвычайно редко отзывался на её звонки и больше никогда не звонил сам. Монике в Пентагоне стало совсем тошно. По-военному строгие коридоры департамента обороны конечно же не шли ни в какое сравнение с шумными, полными бурлящей жизни коридорами в западном крыле Белого дома…

…Телефонные беседы Левински и Трипп приобрели новый характер. Обе женщины, как известно, получили повестки для дачи показаний по делу Полы Джоунс против Клинтона. После появления в прессе материала о Кэтлин Уилли, предполагаемой любовнице президента, адвокаты Джоунс уже знали Линду Трипп и скрупулёзно собирали любые слухи о романе Левински и Клинтона.

7 января 1998 года Моника Левински дала письменные показания под присягой, в которых она заявила, что «не может понять», почему адвокаты Полы Джоунс хотят получить от неё какую-то информацию. Она подтвердила, что действительно встречалась несколько раз с президентом Клинтоном, но «никогда не имела с ним сексуальных отношений», что он никогда не склонял её к подобному и никогда не предлагал ей работу или другие выгоды в обмен на секс. «Я заявляю под присягой, — закончила она, — что всё вышеизложенное — правда».

Конец игре? Ничуть не бывало. Уже в понедельник, 12 января, Линда Трипп решилась на звонок в офис независимого прокурора Кеннета Старра, заслужившего своими громогласными обличениями и фанатичным упорством прозвище Проповедник. О том, что он являлся одним из злейших врагов Клинтона, не стоит и говорить.

По телефону Трипп кратко и деловито изложила суть проблемы.

Президент США имел сексуальные отношения с государственной служащей. Та получила повестку по делу Полы Джоунс. Узнав об этом, Клинтон и его друг, адвокат Вернон Джордан, потребовали, чтобы она солгала. И женщина под присягой дала показания, в которых отрицала свои сексуальные отношения с президентом. Трипп сообщила Старру, что у неё есть около двенадцати часов магнитофонных записей разговоров, изобличающих эту женщину.

Уже через час на квартиру Трипп явились следователи и агенты ФБР.

…Прослушав записи, сделанные Линдой Трипп, соратники Старра поняли, что напали на поистине золотую жилу. Правда, сама по себе магнитофонная запись не могла быть предъявлена в качестве доказательства на суде. Она не была официально санкционирована, а в штате Мэриленд запись разговоров без согласия обеих сторон запрещалась.

Но информация, содержавшаяся в болтовне двух женщин, вполне могла послужить поводом для начала процедуры импичмента. Для того чтобы получить более полную информацию, Кеннет Старр пошёл на весьма решительный шаг. Зная, что на следующий день у Трипп назначена встреча с Моникой Левински, он дал распоряжение, чтобы агенты ФБР снабдили Линду специальной подслушивающей аппаратурой.

Утром следующего дня Трипп уже в полной шпионской амуниции явилась на условленную встречу с Левински в баре отеля «Ритц-Карлтон». Разумеется, Моника в этот раз не подозревала о ведущейся записи, а потому у неё не вызвало никаких подозрений то, что Линда заставила её пробежаться в разговоре по всей истории с Клинтоном.

…Моника Левински, так и оставшаяся пока в неведении относительно предательства лучшей подруги, сама преподнесла следствию очередной, на этот раз действительно драгоценный дар. В полдень она заглянула в офис к Трипп в Пентагоне и предложила подвезти её домой.

По дороге в машине она дала Линде Трипп документ, который можно было бы назвать бомбой разрушительной силы. Это была пространная записка, где на трёх страницах, напечатанных в единственном экземпляре, излагались рекомендации, которые можно было бы использовать для письменных свидетельских показаний под присягой по делу Полы Джоунс.

Как известно, адвокаты Джоунс собирались расспросить Линду Трипп не только о Монике Левински, но и о Кэтлин Уилли — ещё одной женщине, подвергшейся, по её утверждению, сексуальным домогательствам президента в Овальном кабинете Белого дома.

Уилли дала подробные показания по этому эпизоду позже. А пока что эта история о зацелованной и затисканной президентом Уилли существовала только в пересказе Трипп. И если бы она повторила её на суде, то Клинтон предстал бы в незавидной роли сексуального хищника.

…У прокурора в руках были компрометирующие магнитофонные записи, была и конкретная улика — машинописные инструкции. Настало время обратиться в департамент юстиции и предать все факты огласке. Кеннет Старр хотел добиться расследования по факту принуждения президентом и его адвокатами к лжесвидетельству в деле Полы Джоунс.

…Всё произошло как в самом настоящем детективе.

Линда Трипп, вооружённая подслушивающей аппаратурой, и доверчивая Моника Левински вели оживлённую беседу за столиком бара в отеле «Ритц-Карлтон», когда за их спинами внезапно возникли люди Старра и агенты ФБР.

— У вас неприятности! — объявил «полицейским голосом» один из ближайших помощников прокурора, следователь Майкл Иммик.

Разрыдавшуюся Монику увели в верхнюю комнату, где ей в течение двух часов демонстрировали улики: распечатки её телефонных разговоров с Линдой Трипп, фотографии, скрытно запечатлевшие встречу двух подруг в этом же баре тремя днями ранее, текст показаний Левински под присягой, в которых она отрицала свои сексуальные отношения с Биллом Клинтоном.

— Моя жизнь разрушена!.. — прошептала Моника.

Её поставили перед выбором: либо она отправляется в тюрьму за лжесвидетельство, либо она тут же соглашается работать с командой Старра и полностью освобождается от возможного юридического преследования. В случае согласия на второй вариант её снабдят подслушивающим устройством и укажут ряд телефонов, с которых отныне она должна звонить. Какие разговоры представляли наибольший интерес, не уточнялось. Но легко предположить, что одной из наиболее важных фигур считалась Бетти Карри, личный секретарь Клинтона, разговоры с которой могли бы значительно приблизить следствие к конечным целям — Джордану и Клинтону…

…Передышки не последовало. Наоборот, события стали набирать ход со скоростью лавины. До Майкла Маккэрри, пресс-секретаря Белого дома, дошли слухи, что «Вашингтон пост» собирается опубликовать статью, рассказывающую о препятствиях, чинимых следствию Джорданом и Клинтоном. Эти сведения дошли до пресс-секретаря ночью, и у него не хватило смелости рассказать всё Клинтону, который в этот момент был занят приёмом премьер-министра Израиля.

Вообще-то за пять лет президентства Клинтона старые сотрудники Белого дома привыкли к разного рода скандалам, в том числе связанным с сексом. Но такого похоронного настроения здесь ещё не бывало. Стойкие бойцы, прошедшие с честью множество испытаний, были совершенно подавлены. Кто-то ругался на чём свет стоит, кто-то ронял слезу отчаяния. И у всех было такое ощущение, что на этот-то раз Клинтону нипочём не выйти сухим из воды. Деловая жизнь в Белом доме была парализована.