Битва за Москву. Полная хроника – 203 дня - Страница 8

Английский журналист Александр Верт в своей книге «Россия в войне 1941–1945» приведет рассказ 25-летней ткачихи, комсомольской активистки Ольги Сапожниковой: «Это были страшные дни. Все началось числа 12-го. Меня, как и большинство девушек с нашей фабрики, мобилизовали на трудовой фронт. Нас повезли за несколько километров от Москвы… и приказали рыть окопы. В первый же день нас обстрелял на бреющем полете один фриц. 11 девушек были убиты и 4 ранены. Мы продолжали работать весь тот и следующий день…» Ольга беспокоилась о своих старых родителях, которые остались одни, и отпросилась у комиссара в Москву. «Эти ночи в Москве были очень странными: отчетливо была слышна артиллерийская стрельба… 16-го я пошла на фабрику. Сердце у меня похолодело, когда я увидела, что она закрыта… На следующее утро вся фабрика была минирована. Достаточно было нажать кнопку, и весь комбинат взлетел бы на воздух… В тот же день было объявлено, что Сталин в Москве, и настроение сразу изменилось. Теперь мы были уверены, что Москва не будет сдана. Но все же население северных окраин переселяли в центр. Непрерывно раздавались сигналы воздушной тревоги, падали бомбы. Но 20-го фабрика снова заработала. Мы все почувствовали себя гораздо лучше, веселее».

Танковый полк при Военной Академии механизации и моторизации им. Сталина. Колонна танков на марше. 1941 г.

Из отчета московской городской подпольной организации ВЛКСМ (напоминаем, что ни одна фамилия в отчете не названа, не поименовано ни одно учреждение): «Ночь с 15 на 16 прошла необычайно бурно… Удивительное творится в райкоме партии, в райсовете: все с узлами, чемоданами, считают деньги, упаковывают продукты, прощаются, уезжают на вокзал. Противно. Тревожно. Комсомольские активисты пошли в тир проверять оружие, стреляют из пистолетов, автоматической винтовки, разбирают гранату. Ребята устали. Почти сутками на ногах… Комсомольской организации театрального училища предложили остаться в Москве в распоряжении райкома. Но днем доносят, что студенты этого училища оставили город. Райком своим решением распускает организацию училища, исключает из комсомола руководителей как струсивших и не выполнивших указаний райкома… У хлебного киоска на Трубной площади давка, хулиганство – ломают киоск. Рабочие молокозавода задержали директора с молочными продуктами. Продукты и машину отняли, директора окунули головой в бочку со сметаной… В райкоме партии. Секретаря нет. Кто-то выбросил шутку: собирает чемоданы… Работники райисполкома выдают деньги рабочим предприятий района, руководители которых сегодня ночью сбежали и увезли с собой ценности и кассу… Вот Крестьянская застава. Десятки тысяч народу… Давка. Сотни милиционеров не в состоянии навести порядок, с ними расправляются, как с мальчишками… Вот мчится машина, сигналит. Публика преграждает путь, останавливает машину, вытаскивает шофера и выбрасывает вещи. Это не первая и не последняя… Опять в райкоме комсомола. Комитет ВЛКСМ милиции пришел почти в полном составе и принес решение на исключение из комсомола двух милиционеров за паникерство (сорвали петлицы, выпороли канты)… Поздний вечер. В райкоме партии. Секретарь снят с работы, исключен из партии за проявление паники и трусости. Никто не сожалеет, как будто бы так и ждали. В 12 часов ночи секретаря арестовали».

Телефонистка Ульяна Потапенко под огнем противника устраняет повреждение линии.

Академик Владимир Вернадский записал в дневнике: «Резкое изменение настроений о войне. Ясно для всех проявляется слабость вождей нашей армии, и реально считаются с возможностью взятия Москвы».

По сообщениям управлений НКВД, после начала войны, а особенно в октябре участились случаи проявления антисоветизма и антисемитизма, полная несостоятельность руководства и растерянность обывателей, панические настроения на всех уровнях. Многие говорили: «Гитлер русским ничего не сделает, будет бить только евреев»; «скоро всех коммунистов перевешают, Советской власти будет конец»; в Москве надо поступить, как в Париже, – открыть ворота и впустить немцев; «правительству будет плохо, пусть оно и спасается», «немцы не так жестоки, как говорят об этом». Говорили также об измене военачальников – Дмитрия Павлова, Семена Тимошенко и даже самого Сталина.

Оборона Москвы. Всеобщее военное обучение (Всевобуч) ополченцев Москвы. Октябрь – декабрь 1941 года.

Для защиты Москвы с северо-запада Ставка образовала Калининский фронт. Командующим назначен генерал-полковник Иван Конев.

Только 17 октября по радио выступил первый секретарь Московского горкома ВКП(б) Александр Щербаков, более или менее убедительно разъяснил необходимость эвакуации некоторых учреждений и промышленных предприятий, решительно опроверг слухи о готовящейся сдаче столицы, призвал москвичей защищать столицу до «последней капли крови» и сказал самое главное, что Сталин – в Москве. Никакого геройства в том, что Сталин остался в столице, усматривать не стоит: на Центральном аэродроме Иосифа Виссарионовича постоянно ждали 4 самолета, на железнодорожной платформе вблизи завода «Серп и молот» стоял бронепоезд. В Куйбышеве для Сталина было подготовлено жилье в здании обкома партии. На берегу Волги отремонтировали несколько дач, под землей соорудили колоссальное бомбоубежище. Многие историки утверждают, что Сталин в один из этих дней даже прибыл на платформу, дошел до бронепоезда, но развернулся и вернулся в Кремль.

Москва в те дни производила впечатление вымершего города. Постепенно заработали заводы и фабрики, рабочие встали к станкам, все остальные трудоспособные были мобилизованы на строительство укреплений на подступах к Москве. Витрины магазинов были забиты досками и фанерой, загорожены мешками с песком.

Решением бюро МГК ВКП(б) «за неустойчивость в условиях, когда советский народ ведет борьбу с гитлеровцами, и которая представляет опасность для партии» сняты со своих постов и исключены из партии первый секретарь Коминтерновского райкома и секретарь Ленинградского райкома ВКП(б) Москвы.

Красная Армия оставила Малоярославец, Можайск и Боровск, но продвижение немцев с 18 октября замедлилось из-за отчаянного сопротивления советских войск. Немаловажными факторами стали также растущая усталость противника, уже почти три недели осуществлявшего «генеральное» наступление на Москву, и – распутица. Типичная запись в журнале боевых действий штаба группы армий «Центр», действовавших на московском направлении: «…на всем участке фронте группы армий прошли дожди. Состояние дорог настолько ухудшилось, что наступил тяжелый кризис в снабжении войск продовольствием, боеприпасами и особенно горючим. Состояние дорог, условия погоды и местности в значительной мере задержали ход боевых операций. Главную заботу всех соединений составляет подвоз материально-технических средств и продовольствия».

Из секретного донесения заместителя наркома внутренних дел Ивана Серова наркому внутренних дел Лаврентию Берии: «Сегодня при обходе туннеля Курского вокзала работниками железнодорожного отдела милиции обнаружено 13 мест бесхозяйственного багажа. При вскрытии багажа оказалось, что там находятся секретные пакеты в МК ВКП(б), партийные документы: партбилеты и учетные карточки на членов и кандидатов ВКП(б), личные карточки на руководящих работников МК, МГК, облисполкома и ОблНКВД, а также на секретарей райкомов города Москвы и Московской области. Проверкой установлено, что эти документы отправлял сектор единого партбилета МК ВКП(б)». На донесении имеется резолюция: «…быстро расследовать, виновных передать в трибунал. А.С. Щербаков». 21 октября решением Бюро МК ВКП(б) заместителя заведующего организационно-инструкторским отделом МК А.С. Глебова «за преступление, выразившееся в том, что он важнейшие партийные документы, порученные ему для доставки по назначению, бросил и сам убежал», снимут с работы, исключат из партии и дело передадут в Военный трибунал.