Битва «тридцатьчетверок». Танкисты Сталинграда - Страница 4
Черная тень с широкими крыльями заслонила солнце, слепо глядящее из-за завесы дыма и пыли. Рев мотора стал просто нестерпимым.
Но вот «восемьдесят седьмой» задрал нос кверху, выходя из пикирования. Надрывался на предельных оборотах мотор. А из кормовой кабины стрелок ударил по земле из турельного пулемета. Снова взвизгнули, раздирая воздух, пули, защелкали по насыпи. Мимо распластанного по земле гвардии старшины кто-то пробежал. Короткий вскрик, и тело валится рядом, пронзенное свинцовой смертью.
Степан Никифорович скосил глаза и встретился с мертвым взглядом девчушки-медсестры. Именно ее убил только что стервятник Геринга. Из полуоткрытого рта медленно вытекала струйка темной крови, на почти детском лице застыло выражение ужаса и отчаяния.
Гвардии старшина зарычал в небо. Суки!!! Злоба захлестнула его душу до краев, злоба и решимость подняли израненное тело с дымящейся земли. Стеценко выбросил кулак в приветствии испанских коммунистов, грозя «лаптежникам»: «Но пасаран!» – «Они не пройдут!»
Багровая мгла сомкнулась над гвардии старшиной.
В следующий раз он очнулся уже в эвакогоспитале, в самом Сталинграде. Отделался он на удивление легко – так, незначительная контузия. Кого этим сейчас, в огневом сорок втором, удивишь? В госпитале он пробыл недолго и отправился на предписанное место службы.
Им оказалось конструкторское бюро Сталинградского тракторного завода, отдел легких танков. Точнее – испытательная группа.
Завод потрясал воображение. Частокол труб дымил словно броненосная эскадра. Паровозы, пыхтя, тащили за собой вереницы тяжело груженных вагонов с углем, железной рудой в окатышах, металлоломом, гашеной известью. Навстречу, раздавая короткие гудки, окутанные паром и дымом локомотивы тянули составы с огненным чугуном и раскаленным шлаком. Расплавленная огненная масса колыхалась в чашах чугуновозных и шлаковозных ковшей. За высокой стеной виднелись длинные здания промышленных цехов.
На проходной бдительная охрана проверила документы у гвардии старшины. И все это время остальные бойцы НКВД держали руки на кобурах с «наганами».
Миновав проходную, Степан Никифорович Стеценко пошел по широкой, как проспект, «улице» между гудящими и грохочущими цехами. Сейчас завод полностью был переориентирован на выпуск военной продукции. Из его механосборочных цехов выходили «тридцатьчетверки» и другие танки.
Гвардии старшина Стеценко нашел административный корпус, в котором размещалось конструкторское бюро. Здесь на входе ему снова пришлось предъявить документы. После придирчивого досмотра его пропустили внутрь.
– Я – главный конструктор Гриневич Петр Соломонович, – представился молодой человек в очках с круглыми стеклами в железной оправе. – Мы так рады, что вы присоединитесь к нам в испытаниях нового танка!
– Ну-ну, – только и ответил гвардии старшина. – Только вот у меня еще и предписание в школу младших командиров.
– Так это тоже при нашем же заводе! Так что будете совмещать.
– Есть!
– Мы тут ведем тематику совершенно нового танка! Вы ведь воевали на легком танке?
– Так точно. На Т-50, хорошая машина.
– Да-да! Я работал в Москве вместе с Николаем Александровичем Астровым, создателем этого и еще многих других танков. Теперь эту тему передали сюда, в Сталинград. И мы уже близки к завершению. Вот, посмотрите. – Конструктор развернул перед старшиной листы «миллиметровки» с чертежами новой машины. Новая боевая машина походила на легкий танк Т-70, только башня была другой и вместо пушки были установлены два крупнокалиберных пулемета Дегтярева – Шпагина.
Гвардии старшина хмыкнул. Ну-ну, посмотрим, что из этого выйдет.
Гвардии старшине еще предстояло где-то найти себе угол. Но сначала он зашел в военно-учетный отдел завода. Там Степан Никифорович сдал необходимые документы старшему лейтенанту-артиллеристу.
– А где тут на постой можно встать?
– Можно – в заводской общаге, но там сейчас яблоку негде упасть, много эвакуированных, – ответил старлей, поправляя пустой левый рукав неновой, но чистой гимнастерки с подшитым подворотничком. – Я бы тебе, земляк, присоветовал бы поискать угол где-нибудь в городе у сердобольной вдовушки.
Старлей подмигнул.
– А где тебя так?
– В сорок первом, под Киевом.
– Ну, бывай.
Гвардии старшина Стеценко шел по огромному городу и диву давался. За почти два года войны, а до этого – и еще около года, старый солдат отвык от нормальной мирной жизни.
А тут – высились пятиэтажные здания, по широким проспектам ездили автомобили, ходили рейсовые автобусы и троллейбусы. На одноколейке Ладожской улицы позвякивали на рельсах трамваи. На тротуарах тоже было довольно много народа, несмотря на будний день.
На площади возле старого, еще дореволюционного вокзала работал белоснежный фонтан с хороводом детишек вокруг поднявшего голову крокодила.
Вся Волга была заполнена плотами, весельными лодками, небольшими баркасами, колесными пассажирскими пароходами. Но почти все они были мобилизованы – на носу и корме были установлены зенитные пулеметы или легкие пушки. Среди гражданских посудин сновали хищные щуки бронекатеров Волжской флотилии.
Перед войной население Сталинграда составляло около полумиллиона жителей. Это был один из крупных промышленных центров, а также важнейший транспортный узел. Выплавка чугуна и стали из руды, которая доставлялась по широкой и полноводной Волге на баржах. Тракторы и танки, катера и буксиры, различные детали и агрегаты выпускались на заводах Сталинграда. Промышленность Сталинграда обеспечивала вооружением и боеприпасами практически весь Южный фронт.
С началом войны город на Волге стал крупным тыловым центром, куда стекались люди и техника из эвакуации. Сюда, в приволжскую степь, эвакуировались целые заводы, сотни и тысячи тонн грузов, станков, оборудования. Население Сталинграда выросло почти до миллиона человек. Город бурлил. На рынках торговали сахарными астраханскими арбузами – как раз сезон подошел, овощами, фруктами, воблой, пивом из огромных бочек.
Но грозные приметы были повсюду. К вечеру огромный город на волжских берегах погружался во тьму светомаскировки, по ночам к Сталинграду прорывались отдельные бомбардировщики Люфтваффе, сбрасывали бомбы. Повсюду в парках и скверах раскачивались замаскированные стволы зениток. А на плоских крышах домов устанавливали счетверенные зенитные «Максимы» и крупнокалиберные «ДШК». В город были стянуты значительные силы ПВО. Этим командование старалось компенсировать слабость истребительного прикрытия.
Уже 1 января 1942 года над Сталинградом был сбит первый немецкий бомбардировщик. Начались налеты одиночных самолетов, а в ночь на 23 апреля в авианалете участвовало около полусотни бомбардировщиков 4-го Воздушного флота Люфтваффе. Кроме фугасок они сбросили еще и около полутора тысяч зажигательных бомб.
К весне все окна домов были оклеены крест-накрест бумажными лентами, а светомаскировка во всех домах появилась еще раньше. К лету уже в каждом дворе были вырыты и бомбоубежища.
Над Авиагородком, где был аэродром, постоянно гудели тяжелые транспортные самолеты. А за широкой балкой и крутым оврагом, совсем недалеко, находился большой и высокий зеленый холм с водонапорными башнями. На штабных картах он обозначался как «высота 102». Мамаев курган.
По улицам маршировали «коробки» пехотинцев, залихватски чеканили шаг морские пехотинцы с самозарядными винтовками на ремне и с гитарами за спиной. На пристанях разгружались баржи с пополнением и припасами. К Сталинграду стягивались потрепанные в боях войска. Здесь полки, в которых оставалась едва ли сотня человек личного состава, проходили переформирование, отдыхали, пополняли запасы провизии и боеприпасов.
Но, несмотря на грозные предзнаменования, город цвел в зелени садов. Туда, на местную «слободку», направился и гвардии старшина Стеценко. Обходя дворы, солдат приметил небольшую избушку, около которой колола дрова невысокая женщина средних лет. Несмотря на худоватую фигуру, с топором она управлялась умело.