Битва при Тюренчене (СИ) - Страница 16

- Точно не знаю, но я и половины его не просмотрел.

- Тогда еще потрудись на благо своей семьи и своего товарищества. Какой золотой клад! И какой золотой юноша! Кстати, говорят, тебя генерал-губернатор уже в гости позвал?

- На именины дочери.

- Которой, старшей, Татьяны или младшей, Наденьки?

- Младшей. Но сколько ей все-таки лет?

- Должно, семнадцать. Невеста...

- А старшей сколько?

- Двадцать два. Все незамужем.

- Нехороша собой?

- Напротив, красавица и умница. Через ум свой и горе мыкает - как Чацкий у Грибоедова. Ну, скоро увидишь обеих... Как споро твоя фортуна развертывается, везде успел! Да еще и писатель... Полистал я этого "Смока" перед вечером у Гадалова: бойкая, жизнерадостная вещица! Неужто, правда, в Аляске золотоискатели такие благостные?

- Повесть-то не моя, американская... В предисловии Джек написал, что был там всего год, перезимовал и насмотрелся всякого. Но есть законы приключенческого литературного жанра - он им и следовал.

- Понятно. Во всяком случае, я буду ожидать продолжения. Да и сестры мои переживают, чем у Смока с Джой Гастелл история закончится... Не подскажешь?

- Ни за что. По закону подогревания читательского спроса.

- Вот только на твоем примере я, наконец, понял, чем ваше поколение отличается от нашего. Мы в ваши годы были простоватыми романтиками, а вы уже смолоду дотошные и прагматичные - будто вам не под двадцать, а под тридцать, а то и сорок лет. Иметь по любому поводу свое мнение, да так убедительно его аргументировать, закончив всего один курс института - в 70-е годы было нонсенс!

- На меня не все, я думаю, похожи, есть еще и простоватые...

- Есть, конечно, есть. Но и в других молодцах я эту хватку замечал... Впрочем, так и должно быть в эпоху стремительной капитализации России, будет кому после нас ее развивать...

Вечером Городецкий-Карцев пришел в ателье.

- Евлампий! - зычно крикнула Клавдия Дормидонтовна. - Барчук твой пришел, выходи!

Евлампий Прошин вышел не спеша, с достоинством.

- Заказ пришли сделать, Сергей Андреевич?

- Нет, господин Прошин, принес я Вам давно обещанный рисунок застежки-молнии в сапоги. Вот, посмотрите: общий вид сапога, вид застежки застегнутой и расстегнутой, а также вид замка на застежке...

- Хитро... Но как удобно-то: застегнул-расстегнул! Хоть и не пойму все равно сам механизм застегивания.

- Я-то вроде бы понимаю, но как устроен замок - не вполне. Но Вы говорили, что есть в железнодорожных мастерских толковые слесари?

- Есть, как не быть. Да вот хоть Филимон Баев, сосед мой: ему отнесем, авось поймет и сделать возьмется...

- А он когда с работы приходит?

- Часам к девяти обычно. Только он с неделю как дома сидит, палец на ноге сломал.

- Тогда пойдемте, проведаем?

- Айда.

Массивный Филимон, мужик лет тридцати, сидел за столом у дальней стены единственной комнаты, под керосиновой лампой, и швабрил напильником зажатый в тисочках нож мясницкого вида. Под стать ему дородная жена мыла в тазу посуду, а двое пацанят резались на печных полатях в карты.

- Здорово, сосед, - махнул шапкой Евлампий. - Гостей принимаешь?

- Это ты что ль гость? Или барчук этот?

- Мы не в гости, а по делу, - поправил Сергей незадачливого сапожника.

- Вон как, по делу... А что у вас за дела такие совместные?

- Мне довелось увидеть в Петербурге заграничные женские сапоги с необычной длинной металлической застежкой, которая называется "молния", - стал озвучивать домашнюю заготовку Сергей. - Меня эта застежка так поразила, что я ее зарисовал в разных положениях. Здесь показал рисунок Евлампию, чтобы он попробовал сделать такую обувь. Он сделать застежку не смог, но заверил, что сосед точно сможет. Вот мы к Вам и пришли, Филимон Кондратьевич.

- Эк ты ко мне, с подходцем... В конторе служишь аль еще в гимназии?

- В городском архиве.

- И сколь зарплата, если не секрет?

- Двадцать рублей.

- Да ты голь перекатная, хоть по одеже и не похож. Поди, папенька богатый, да дядья на конфеты подкидывают?

- Типа того.

- Ты, Филимон, на парня не накатывай. Он знаешь, какой головастый, даже мне в сапожном деле то одну новинку подскажет, то другую...

- Вроде вот этой застежки? Ну ка, покажьте рисунки-то... Ого, такие сапожки и я своей жинке купил бы... Интересная застежка, никогда похожей не видел. Это, значит, вот этот замок зубчики друг за друга заводит и они на сомкнутой ленте разойтись не могут, а при обратном движении замок их разводит... Просто и сердито. Основной секрет в замке. Ну, да разберусь, наверное.

- Хорошо бы, Филимон, - заискивающе продолжил Прошин. - Мы с Сергеем Андреевичем решили, что если такие сапоги в серию пойдут, то я тебе с их продаж 10% отчислять буду.

- Да ты что? Правда что ль? Это кстати, мне лишние рублики в хозяйстве не помешают... Да и тебе, служащий архивный. Ты-то за это новшество процентов 50 запросил?

- Нет, у нас с Евлампием другая договоренность.

- Если тебе, Филька, деньги понадобятся на металл или что другое, то скажи, я дам, - сказал с заметным облегчением сапожник. - Так мы пойдем?

- Идите, идите. Я не гордый, скажу в случае чего...

Глава десятая. Именины у Надины.

В канун Надеждиных именин, в последнюю октябрьскую субботу, Карцев призадумался: не стоит ли придумать какую-то домашнюю заготовку? Глупо было бы затеряться среди прочих гостей, ожидая благосклонного взгляда именинницы или ее сестры...

Впрочем, в 21 веке в похожих ситуациях Карцева всегда выручали гороскопы. А ведь Надин-то - Скорпион! Знак яркого, самоуверенного, но скрытного характера. Тот еще будет подарочек для будущего мужа... Хорошо, подберем гороскоп, сгладив темные стороны и расцветив светлые. Жаль, что день именин сестры ее неизвестен - тоже ведь может пожелать гороскоп. Хотя, можно составить его по имени... Кто там у нас Татьяна? Ага - впечатлительная, талантливая, упрямая и целеустремленная натура. Симпатичный набор качеств, а мужа таки нет. Ну, за работу...

В воскресенье Карцев, вселяясь в Городецкого, испытывал все же нешуточное волнение, а уж про Сергея и говорить нечего: он просто дрожал.

"Что ты трусишь? - пробовал увещевать его наставник. - У девочек на именинах что ли не бывал? Придем, себя покажем и на других поглядим, с вертушкой этой потанцуем, гороскоп ей выдадим, с генерал-губернатором еще раз покалякаем и целенькими уйдем".

"Там будет не одна, а несколько девушек и все из верхов общества. Они, если им вздумается, меня просто затерзают, свое место укажут. Тем более, что я танцевать не умею...".

"Я зато умею, а также сестра и маменька твои. Давай-ка, кстати, поучимся!".

Столь нужную и почетную миссию взяла на себя Елена Михайловна. Зал их был, конечно, маловат, поэтому фигуры вальса приходилось укорачивать, слегка налетая друг на друга, отчего у Карцева по виртуальной спине всякий раз пробегали мурашки.

"Эй, дядя, я тебе управление своим телом передоверил не для того, чтобы ты нагло жался к моей матери!"

"Вальс сейчас - самый контактный танец, да и тесно у вас очень: то на стол, то на маму твою налетишь..."

"А жмуришься чего, как кот масляный?"

"Погоди, посмотрим, как ты будешь скоро жмуриться..."

- А ты, оказывается, умеешь вальс танцевать! - сказала удовлетворенная Елена Михайловна. - Где только научился?

- Мы в Питере иногда танцевали на балах с курсистками...- привычно соврал Сереженька.

- Ну, хорошо. А польку, кадриль и мазурку разучивай с Катенькой - им в гимназии эти танцы преподают.

- Нам и вальс преподают, - гордо сказала Катя. - не то, что мальчишкам. Начнем с кадрили, она проще...

К губернаторскому дому Городецкий подошел с букетом бледно-фиолетовых лилий. Его пальто было уже вполне приличным - потратил на его пошив свой литературный гонорар. Дверь ему открыл слуга в ливрее (ноблесс оближ!), вполне вышколенный: молчалив как англичанин, но улыбчив как француз. Оставшись в смокинге и переобувшись в фирменные бальные мокасины, Сергей подошел к настенному зеркалу и стал критически морщиться.