Битва флотов - Страница 15

Закрыв за собой дверь, он шел по опустевшим коридорам. Проходя мимо комнаты предполетного инструктажа, он на минуту задержался, вспомнив свой первый день на борту, первую встречу с экипажем «Таравы».

Он вышел на летную палубу. «Рапиеры», «Ферреты», и «Сэйбры» выстроились ровными шеренгами. Было очень тихо. Ни криков пилотов и техников, ни команд из громкоговорителей, ни рева двигателей, включенных на форсаж во время старта. Эта тишина резала слух. Ясон не мог свыкнуться с этим. Тишина здесь часто означала смерть корабля. Он с трудом отогнал от себя эти непрошеные мысли.

Ясон подошел к переборке, на которой была установлена Доска Памяти. На ней были выбиты имена всех тех, кто служил и погиб, исполняя свой долг на корабле.

Встав по стойке смирно, он отдал честь, почтив память погибших. Вдруг он обратил внимание, что Гюйс исчез. Гюйсшток, стоявший справа от Доски Памяти, пустовал. Непрошеная вспышка ярости затуманила его взгляд. Ему было горько, что кто-то мог так запросто обесчестить его корабль. Ведь Гюйс не снимался никогда, единственным исключением был случай, когда кораблю наносили такие тяжелые повреждения, что он уже не подлежал восстановлению. Он шел к выходу, мысленно четвертуя того кто посмел это сделать. Завернув за угол, он увидел несколько человек, ожидавших его: Думсдэй, Спаркс (начальник его инженерно-технической службы), Кевин Толвин, и несколько других близких боевых товарищей. Последним был Хантер, который выглядел несколько неуклюже в своей гражданской одежде. Его списали на пару дней раньше, и теперь он щеголял в роскошных галифе.

Офицеры встали по стойке смирно и отсалютовали своему командиру. Кевин вышел вперед, чтобы вручить Ясону свернутый флаг – Гюйс Таравы.

– Мы решили, что вам захочется сохранить это, – улыбаясь, сказал Кевин. – Может быть, когда-нибудь вы захотите повесить его обратно.

– Спасибо, Кевин.

В стороне он увидел команду техников, которые должны были подготовить корабль к консервации. Хотя правительство согласилось на перемирие и немедленное сокращение флота на пятьдесят процентов, но по крайней мере, они не стали уничтожать их распиливая на металлолом, как того требовали килрафи; слава богу, военные заставили правительство отказаться от этой безумной идеи. Это решение вызвало сильное недовольство килрафи, и стало главной причиной дебатов последнего месяца. Килрафи угрожали даже прекратить мирные переговоры, но правительство не изменило своего решения. Тем не менее, корабли выведенные из состава флота были отправлены на базы для последующей консервации. Родхэм, согласился уволить в запас экипажи этих судов, дабы сократить расходы. Это означало, что сотни тысяч высококвалифицированных специалистов снимались с кораблей и демобилизовывались сразу же после того, как их корабли покидали передовую и прибывали к базам на орбите Земли, Сириуса или на станцию Карновиан.

У выхода Ясон обернулся и бросил прощальный взгляд на свой корабль.

– Прощайте, друзья мои, – прошептал он, вспоминая тех, кто навечно остался молодым и навсегда остался на этом корабле. Борясь, с навернувшимися на глаза слезами, он развернулся и вышел сквозь шлюз, соединявший корабль со станцией.

Его друзья молча последовали за ним.

– Контр-адмирал Джеффри Толвин, выйти вперед! Суд военного трибунала вынес свое решение.

Ровным шагом Джеффри Толвин пересек зал и предстал перед офицерами трибунала. Встав по стойке смирно, он четким движением отдал честь. Адмирал Бэнбридж – председатель суда, встал и непослушными руками развернул лист бумаги.

– Контр-адмирал Джеффри Толвин, по решению суда военного трибунала, вы признаны виновным в невыполнении приказов командования штаба флота. Вы признаетесь виновным, в том, что сознательно атаковали корабль Империи Килра. Ваши действия квалифицируются как прямое невыполнения приказа за номером 2312A, вступившего в силу перед вышеозначенными действиями. По решению военного трибунала вы с позором лишаетесь своего воинского звания и подлежите досрочному увольнению с воинской службы с потерей всех льгот и привилегий, положенных вашему званию. Решение суда вступает в силу немедленно и обжалованию не подлежит.

Бэнбридж опустил голову и кивнул офицеру. Капитан, ждавший сигнала, вышел вперед и взял церемониальный меч, лежавший на столе перед офицерами трибунала с начала суда.

– Адмирал!

Следуя ритуалу, Толвин преклонил колено. Капитан не спеша обошел адмирала.

Расставив ноги, одной рукой взялся за эфес меча, а другой за конец лезвия. Подняв его над головой Толвина, с видимым усилием офицер переломил меч пополам. Когда меч со звоном сломался, Толвин вздрогнул от звука так, будто сломался не меч, а что-то переломилось у него внутри. Капитан бросил обломки меча к ногам бывшего адмирала, а затем, обойдя его, подошел к нему спереди.

Толвин поднялся. Офицер смотрел ему прямо в глаза, и ничего не отражалось в этом холодном взгляде. Схватив руками погоны адмирала, он одним резким движением сорвал их. Капитан молча развернулся, и подойдя к судьям бросил на стол адмиральские погоны Толвина. Выполнив свои обязанности, он вернулся на свое место.

Джеффри Толвин бросил прямой взгляд на председателя военного трибунала и в последний раз отдал ему честь. Нарушая все традиции, он нагнулся, и поднял обломки своего меча. Не обращая внимания на осуждающие взгляды он вышел из зала.

Как только он скрылся, дверь с другой стороны зала отворилась, и в проеме возникла сгорбленная фигура килрафи. Войдя внутрь, он наконец смог распрямиться во весь свой рост.

– А, посол Вак'га, – холодно приветствовал Бэнбридж, – Флот приносит свои извинения за этот инцидент. Семьям погибших экипажей будет выплачена необходимая компенсация. Адмирал Толвин понес наказание. Теперь он лишен своего звания и с позором уволен с военной службы.

– Означает ли это, что он совершит теперь Зу'кара?

– Зу'кара?

– Как вы это называете?! – громким голосом, начиная раздражаться, от того что люди не знают таких простых вещей, прорычал Вак'га. – А, ритуальное самоубийство во избежание позора перед своим храи, то есть перед своей семьей.

– Мы так давно уже не поступаем, – ответил Бэнбридж. – И кроме того, авианосец, который был атакован, также начал атаку после объявления перемирия. Толвин мог бы быть оправдан, как действовавший в целях самообороны. И это не считая того, посол, что мы зарегистрировали более сотни подобных инцидентов в течение первого дня перемирия, и еще столько же произошло после. Не так то легко прекратить войну, шедшую тридцать лет.

– И что же? – оскалился Вак'га. – Вы просто так отпускаете его? Погрозили ему пальцем, и он уходит без последующего наказания? У нас за подобное преступление, его даже не удостоили бы чести совершить Зу'кара. Ему бы просто перерезали горло и подвесили за ноги как животное, добытое на охоте.

Бэнбридж посмотрел на посла.

– Не сомневаюсь, что у вас так и происходит, – сказал он, с явным сарказмом, проскользнувшим в ответе. – Что же касается Толвина, то изгнание со службы и потеря звания, для него самое страшное наказание, которое только можно вообразить. В конце концов, Флот оставался единственной его семьей, и последние двадцать лет это было смыслом жизни.

Бэнбридж знал, что посол скорее всего в курсе, что жена и дети Толвина были убиты во время атаки килрафи; это было любимой темой последних выпусков новостей и многие журналисты умело обыгрывали этот факт его биографии.

– Я тоже потерял свою семью, – прорычал Вак'га, – или, вы не знали этого?

Бэнбридж кивнул, но ничего не сказал.

Посол развернулся, собираясь уходить.

– И еще одно, перед тем как вы уйдете.

– Да?

– Проблема обмена военнопленными. В день подписания мирного договора была достигнута договоренность о том, что в течение двадцати четырех стандартных дней, обеими сторонами будут предоставлены полные списки всех военнопленных. Мы полностью выполнили свои обязательства, а вы, даже и не подумали об этом!