Бирюлевские чудеса - Страница 2
Бабушка Киля, Анастасия Кузьминична, или просто баба Настя, происходила из старинного рода домовых, которые жили в доме земского врача Шустраго Боборыкина еще в те времена, когда Бирюлево было еще просто подмосковной деревней. У бабы Насти была уютная квартирка на чердаке одного из домов недалеко от станции "Бирюлево - пассажирская", она долго работала ночной дежурной в детской поликлинике, а теперь вышла на пенсию.
Киля она нежно любила, ужасно переживала, что "бедный мальчонка все по морям шастает" и была несказанно рада, что наконец-то любимый внук оказался рядом. И можно теперь не просыпаться от страха за него среди ночи и лежать без сна до самого утра, глотая валерьянку, а наоборот - можно теперь и похвалиться перед соседками - мол, какой у меня внучек ладный да послушный подрастает. И есть теперь для кого печь пирожки и плюшки, и вообще, есть теперь кого любить и о ком заботиться.
В первые дни она страшно переживала за Киля - как бы он не попал под машину или велосипед, как бы его не сцапала какая-нибудь собака, которых в Москве неисчислимое множество, да вообще, как бы не заблудился ребенок!
Но волновалась баба Настя совершенно напрасно. Дисциплине Киль был обучен на флоте и переходить дорогу на красный свет считал разгильдяйством, непростительным даже для салажат. Собаки Киля совершенно не обижали, и даже злющий бультерьер Бакс, которого боялись как огня все собаки в округе, при первой встрече с Килем (а были они почти одного с ним роста), вначале вытаращил свои узкие глазки (и как ему только это удалось?) и озадаченно почесал задней лапой за ухом. Лапа у Бакса была кривая и короткая, чесать ею за ухом было явно неудобно.
- Что, дружище - трудновато? - спросил его дружелюбно Киль. - Давай помогу, что ли, - и смело почесал несчастное Баксово ухо, отчего пес завилял хвостом и развесил слюни от удовольствия.
С тех пор при встрече с Килем Бакс весело бежал ему навстречу, изо всех сил вилял своим хвостом, похожим на сосиску и тут же подставлял Килю свое ухо - почесать. А разговорились они позже. Дело в том, что Бакс родился в каком-то английском питомнике, долго жил в Лондоне и по-русски не понимал ни бельмеса. А Киль, как вы помните, по-английски болтал вполне сносно, потому что английский - международный морской язык. Киль, кстати, и начал учить Бакса русскому языку, но об этом - позже...
И заблудиться Киль не мог. Он отлично ориентировался по звездам, а если небо было закрыто облаками, брал с собой маленький компас, который смастерил ему на "Крузенштерне" гном Кальмарян. Да он и не уходил далеко от дома. Любимым местом Киля стал небольшой пруд недалеко от станции. Конечно, это было не море и даже не нормальное озеро, но все же...
У пруда были бетонные берега, в воде плавали банки из-под пива, пластиковые бутылки-торпеды и прочий мусор, но все равно Киля тянуло сюда. Он отправлял в плавание кораблики, которые мастерил дома, старался не обращать внимания на горластых лягушек, наблюдал за серебристыми мальками, которые подплывали к поверхности воды, чтобы порезвиться в лунном свете и отчаянно тосковал по морю. Возле этого пруда он и познакомился с Юлей.
Юля
Юля была русалочкой. Сколько она себя помнила, она жила в этом самом пруду со своей мамой Викой, и считала себя коренной москвичкой. Что это означает, она толком не понимала, но мама всегда называла себя так в разговорах с другими русалками, и эти слова "коренная москвичка" мама произносила с неизменной гордостью. Еще мама с гордостью говорила, что раньше она жила на Чистых прудах, но... В общем, что-то там не сложилось с бабушкой Адой ("свекровью", как ее называла мама) и - "как обычно - развод, размен... Ну, вы понимаете..." Соседки понимали и сочувственно кивали. Юле эти разговоры, честно говоря, были неинтересны. Куда интереснее было поиграть в пятнашки с мальками пескарей, понянчить потешных пузанов-головастиков (жалко только, что они быстро вырастали, становились нахальными дылдами-лягухами и делали вид, что считают ниже своего достоинства дружить с какой- то девчонкой, хотя совсем недавно плавали за ней, как хвостики).
А еще можно было подразнить сердитого жука-плавунца Пузыря, сплести гамак из водорослей или поиграть среди зарослей водорослей в джунгли вместе со своими подружками-русалочками Дашей и Аней. Правда, они часто вредничали, и не хотели быть обезьянами, когда была их очередь.
На берег Юля выходила только по ночам - это ей наказала мама строго-настрого. И поначалу - только с ней или с соседкой. Потом отпускала и одну, "но только недолго, смотри у меня!". Юля и сама понимала, что надо быть осторожной, мало ли... Правда, один раз Юля нарушила этот строгий запрет, но что было делать? Однажды вечером она вынырнула среди веток ивы, которые свисали над самой водой и, прячась в узких листьях, посмотрела на берег. Там кто-то громко кого-то ругал. Юля подплыла поближе, прислушалась, и ей стало страшно.
- Корова безмозглая, ну что теперь с тобой делать, а?! - визгливо голосила толстая тетка, встряхивая за плечи худенькую девочку в коротком платьице и дырявых колготках. - Ну как ты умудрилась ключ-то потерять, паразитка?! Ну на шею же тебе повесила, специально, чтоб уж если потеряешь, так чтоб вместе со своей башкой тупорылой! И то умудрилась!..
- Мамочка... - всхлипнула девочка, не поднимая глаз, и беспомощно теребя подол платьица.
- Ну что - "мамочка" ?! Что - "мамочка"?! Пять лет уже мамочка, пропади ты пропадом... Теперь замок менять придется по твоей милости, овца безрогая, ну где я на тебя денег-то напасусь, дура такая!
"Мамочка!" - ахнула про себя Юля, - так это - ее мама?! Такого ужаса она и представить себе не могла. Ну, случалось, что и ей влетало от мамы за какие-нибудь проделки, но если мама и начинала ругать Юлю всерьез, то вскоре сама расстраивалась, и начинала плакать, и тогда Юле становилось нестерпимо стыдно, что она довела маму до слез, и, обняв маму, она сама разражалась громким ревом, после чего наступало примирение. И уж совсем невозможно было представить, чтобы мама называла Юлю такими кошмарными словами.
- Да где же тебя черти носили, вспоминай, зараза такая! - еще громче голосила тетка. - Ищи давай, и чтоб без ключа домой не приходила ! У-у, корова, - тетка отвесила девочке такой подзатыльник, что у той взметнулись короткие русые прядки волос, и брызнули в стороны слезинки. Потом круто повернулась и грузно зашагала в сторону домов, что-то еще бормоча на ходу.
Девочка затравленно посмотрела ей вслед, потом села в траву и уткнулась носом в коленки. Плечи ее затряслись, но плакала она тихо, словно боялась, что кто-то может ее услышать. Потом она встала, вытерла лицо замурзанным подолом, судорожно вздохнула и стала бродить вдоль берега пруда, всматриваясь в воду, впрочем - безо всякой надежды.
Юля все поняла. Девочка потеряла ключ, скорее всего - уронила его в воду. Хорошо, что солнце еще не село и его лучи освещают дно пруда! Стремительными зигзагами, словно юркий пескаренок, Юля поплыла вдоль бетонного берега, уходящего в глубину пруда. И почти сразу же увидела этот злополучный ключ - он висел на ветке водоросли, зацепившись за нее ярко-оранжевым шнурком. Но хотя Юля и обрадовалась, наверное, больше, чем сама девочка, она не стала от радости терять голову и отдавать ключ ей самой. Кто знает, какой она может оказаться - вдруг дура какая-нибудь, схватит и потащит, как куклу - рассказывали такие страшные истории...
Юля заплыла вперед, тихонько вылезла на берег, положила ключ на открытое место и сразу же нырнула в воду. А потом, прячась среди осоки, смотрела, как девочка схватила ключ, прижала его к груди, как-то странно затопала ножками и кажется, опять заплакала. Потом побежала к дому, торопливо вытирая глаза кулачком, и все не отрывая от груди ладошки с зажатым в ней ключом...
А Юле самой захотелось заплакать. Ну ладно, сегодня для этой девочки все обошлось. А если бы Юли не оказалось рядом? И что ее ждет дaльше?
В тот вечер Юля еще долго плавала вдоль берега и смотрела - а вдруг еще кому-то понадобится ее помощь? А когда стемнело, и из-за крыш выкатилась спелая розовая Луна, Юля впервые увидела Киля.