Библия сегодня - Страница 43
Любовное гнездышко в долине Сорек недолго оставалось тайным. Его существование скоро стало известно заклятым врагам Самсона — вельможам филистимским. Affaire de coeur[13] Самсона предоставила им великолепнейший шанс — удобный случай покончить с их могучим противником. И вот в один прекрасный день пятеро весьма высокопоставленных филистимлян заглянули в шатер к Далиде, чтобы поболтать с ней. Они собрали точную информацию о характере чувства Самсона к его последней избраннице: он был влюблен в нее по уши. Но кроме того, они не менее точно были осведомлены о чувствах Далиды к человеку из колена Данова, как мы можем заключить из последовавшего разговора. Влюбленность, должны мы с сожалением сообщить, не нашла взаимности.
Филистимские вельможи сформулировали свое предложение с абсолютной ясностью: «Уговори его, и выведай, в чем великая сила его, и как нам одолеть его, чтобы связать его и усмирить его; а мы дадим тебе за то каждый тысячу сто сиклей серебра».
Какая любящая женщина предала бы своего любимого? Какая любящая женщина приняла бы участие в столь гнусном заговоре? Какая любящая женщина променяла бы час близости на все серебро мира? Имейся хоть малейшие сомнения относительно чувства Далиды к Самсону, филистимские вельможи избрали бы более тонкий подход. Но им было абсолютно ясно, что никаких обиняков не требуется: Далида с готовностью тут же согласилась.
Далида принялась за дело с виртуозностью скандальной бабы. Она пустила в ход старый-престарый прием — непрерывное пиление. И он сработал. Самсон сдался и открыл ей тайну своей силы: «Бритва не касалась головы моей; ибо я назорей Божий от чрева матери моей. Если же остричь меня, то отступит от меня сила моя; я сделаюсь слаб, и буду, как прочие люди».
Для Самсона это был конец. Но не конец для толкователей и мудрецов. Какой золотой жилой оказалась эта история для их лихорадочных фантазий! Какое раздолье для них на постели в этом шатре!
Начать с того, что Пятый трактат Талмуда сообщает нам, что «его орган был величиной со взрослого мужчину, его семя — река в разливе». Неплохое начало, но только начало. В Библии написано: «И как она словами своими тяготила его всякий день и мучила его, то душе его тяжело стало до смерти». Этой ситуации, не забудьте, предшествовали непрерывные настойчивые расспросы Далилы, уклончивые, неверные ответы Самсона и, как следствие их, неудачи всех попыток филистимлян поставить его на колени. Тем не менее мудрецы решили, что «и мучила его» означает, что «в момент оргазма она выскользнула из-под него». Довольно-таки пикантное объяснение, но несколько неубедительное. Во-первых, одна ночь с coitus interruptus вряд ли вынудит мужчину выдать самые заветные свои тайны. Да и могла ли Далида взять да и выскользнуть из объятий человека, который голыми руками разрывал львов пополам?
Радак, провансальский грамматист и комментатор XII века, рабби Давид Кимхи, предпочитает более правдоподобную историю допекания: изо дня в день, утром, днем и ночью, до и после, а возможно, и во время, она, не давая ему передышки, задавала один и тот же вопрос, допрашивала, требовала ответа.
Но что бы там ни было, множество поэтов и писателей, вдохновлявшихся этой историей, интересовал не вопрос «как» она этого добилась, а «почему»? Почему кто-то предает свою любовь, свой народ, свою родину? Но разумеется, Далида не повинна ни в одной из этих мерзостей. Она не принадлежала ни к семье Самсона, ни к его народу, и у нас нет ни единого указания, что она хоть как-то его любила. Нет, это была холодная, расчетливая женщина, которая знала слабости своего любовника и с готовностью продала его за тысячу сто сребреников, помноженных на пять. Кто знает, возможно, хватило бы и тридцати.
Внимательное прочтение текста подготавливает читателя к успеху Далиды. В нем хватает достаточно прозрачных намеков еще до ее появления на сцене. Истории двух других женщин — убедительный сигнал, предупреждающий, что Самсона ждет великое падение.
Жительница Фимнафу, например, выдала Самсона, и глазом не моргнув. Самсон, все еще ощущая во рту вкус львиного меда, задал загадку своим филистимским гостям на свадебном пиру и побился об заклад на тридцать полотняных рубашек и тридцать перемен одежд, что они не сумеют разгадать ее за семь дней. Затем последовала загадка: «Из ядущего вышло ядомое, и из сильного вышло сладкое» — что это?
Ну и на четвертый день взбешенные гости поставили перед новобрачной ультиматум: «Уговори мужа твоего, чтоб он разгадал нам загадку; иначе сожжем огнем тебя и дом отца твоего». Да-да, они вместо подкупа пустили в ход угрозы. Она только-только сочеталась браком и любила своего молодого мужа. Но аналогия очевидна, и ключ — в «уговори». Самсон легко поддавался уговорам, и все это знали. Новобрачная плакала семь дней, пока он не сообщил ей ответ. В тот раз Самсон не лишился ни глаз, ни жизни, а только дорогой одежды. Однако обида заставила его отказаться от жены.
История с блудницей в Газе дает нам дополнительные подсказки. Все знали, что войти в филистимский город было равносильно тому, что сунуть голову в пасть льву. Но Самсон, как нам известно, львов не боялся, и похоть, что в нем возбудила эта женщина, пересилила все соображения, которые могли бы его остановить. Разумеется, чуть стало известно, что Самсон в городе, как враги окружили место свидания и устроили засаду. Почуяв опасность, Самсон встал в полночь и проделал свой фокус с городскими воротами — но и во второй раз его слабость к женщинам притупила его осторожность.
Эта слабость достигла кульминации в его любви к Далиде, и от правды никуда не денешься: наш железный человек имел сахарное сердце и выставлял напоказ свою ахиллесову пяту.
Самсон получил тяжкий урок. И он дорого ему стоил. Самсон узнал, что одной только физической силы недостаточно. Вероятно, он размышлял над этим уроком, когда в Газе, ослепленный, в цепях «молол в доме узников».
Однажды Бог грозно предостерег Самсона, что его мышцы не гарантируют ему безопасность. Случилось это после того, как он побил тысячу человек ослиной челюстью и начал петь дифирамб своей мощи: «Челюстию ослиною толпу, две толпы, челюстию ослиною убил я тысячу человек».
Но вскоре он почувствовал сильнейшую жажду, так как день был жаркий, и чуть не умер от обезвоживания. В муках он возвысил голос в молитве, раскаиваясь в своей гордости: «Ты соделал рукою раба Твоего великое спасение сие; а теперь умру я от жажды, и попаду в руки необрезанных». Бог разверз ямину, «и потекла из нее вода». Жизнь Самсона была спасена. После Далиды ему стало еще яснее, что он уязвим, как любой другой человек, что его подлинная сила исходила от Бога. Срезание волос, которые он отрастил по обету назорея, символизировало лишение его Божьей милости.
И вот в последние минуты своей жизни перед последним великолепным подвигом — сокрушением филистимского храма — Самсон больше не полагался ни на свои волосы, которые отросли в темнице, ни на силу своих рук. Он обратился к Богу. Впервые в жизни он воззвал к Нему прежде, чем испытать свою силу. Он хотел духовной поддержки Бога, он нуждался в ней.
«Господи Боже! — молил он своего Создателя. — Вспомни меня, и укрепи меня только теперь, о, Боже! чтобы мне в один раз отмстить Филистимлянам за два глаза мои».
Стоя между столбами храма, осыпаемый насмешками толпы из трех с лишним тысяч филистимлян, Самсон молился своему Творцу и был вознагражден мигом божественного откровения, которое даруется только истинно верующему. Рядом не было ни священников, чтобы посредничать между ним и Богом, ни жертвенника, ни жертвы для всесожжения, никаких атрибутов официальной религии. Самсон умолял Бога: «Умри, душа моя, с Филистимлянами!» И Бог помог ему в этом самоубийстве — событие необычайное и парадоксальное.
Там стоял другой Самсон, которого привели забавлять филистимскую толпу. Он уже не был упрямым, бесстрашным мальчишкой, любителем удовольствий, склонным к самовозвеличиванию. Обхватив столбы храма, стоял одинокий назорей Господа, чей Дух «начал… действовать в нем в стане Дановом, между Цорою и Естаолом». Тот самый Дух вернулся теперь, чтобы утешить и укрепить его перед концом.