Библия и литература - Страница 8

(Как-то в Москве одна замечательная женщина, Надежда Николаевна Ладыгина, воспитывала обезьянку шимпанзе. А потом у нее родился сын, и она написала прекрасную книгу, которая вышла перед войной: «Дитя шимпанзе – дитя человека». Там, в одной из таблиц, она сравнивает, что общего у них, что их различает. Чувство юмора у ребенка пробуждается, у шимпанзе – нет. Когда шимпанзе смеется, это просто рефлекторная реакция на удовольствие, на щекотку и т. д.)

Поэтому свежий, новый, острый подход к библейской фактуре в древнерусской литературе вполне оправдан, и он заставлял людей, которые слушали и читали протопопа Аввакума, свежими глазами увидеть тексты, которые к XVII веку, начиная со времен крещения Руси, уже стали чем-то привычным, они как-то перестали замечаться.

Подобную же цель преследовал современник протопопа Аввакума, но человек совершенно иного склада, Симеон Полоцкий. Он хотел открыть Библию заново, вскрыв ее поэтические свойства. Симеон Полоцкий был родом с Запада, из Белоруссии, служил при Алексее Михайловиче, был прославлен как поэт, как создатель придворных пьес. Он написал стихотворный парафраз Псалтири. В предисловии он пишет, что Псалтирь – это поэтическое произведение, что это поэзия, поэтому он имеет право переложить ее на стихи точно и близко к подлиннику. Знаменитый художник Симон Ушаков сделал гравюры к этой книге. Она вышла и пользовалась на Руси большой популярностью.

Но в одном отношении Симеон Полоцкий приближался к протопопу Аввакуму – своему антагонисту по идеологии (потому что старообрядцы и западники были достаточно чужды друг другу; это были разные миры внутри древнерусской культуры; Симеон Полоцкий отнюдь не одобрял старообрядцев). Он писал пьесы на библейские темы. Их ставили при дворе царей Алексея Михайловича и Федора Алексеевича. В частности, он написал пьесу-комедию о блудном сыне. Евангельская притча превращалась в актуальное событие. Как-то я видел западный фильм о блудном сыне. В этом фильме отец – почтенный современный бизнесмен, в прекрасном костюме, живущий в замечательном домике. Сын его – искатель приключений, может быть, хиппи, путешествует автостопом, ищет себе приятелей, потом пропадает где-то в ночных кабаре… Все в современном плане. Это то же самое, что делал Симеон Полоцкий в своих пьесах, которые ставил в XVII в. при царском дворе. Для чего это нужно? Чтобы вечный смысл Писания все время перевоплощался в какие-то новые формы, национальные и эпохальные, соответствующие эпохе, и чтобы люди всех сословий и званий могли понять великую весть, которую нам несет Библия.

Симеон Полоцкий. Обед душевный

Итак, мы с вами продолжаем наше путешествие по векам и по жанрам, в которых отражалась библейская традиция на протяжении истории.

XVII век! Это был потрясающий, грозный, чреватый многими великими и трагическими событиями, век. Это был век протопопа Аввакума, патриарха Никона, Ришелье. В России его называли «бунташным» веком – век Кромвеля, английской революции, Смутного времени в России; век, когда жил еще Шекспир (в XVII в. был написан «Гамлет»); век, когда эпоха Ренессанса уже пережила свой кризис и чувствовалось приближающееся веяние иных, трагических времен; век, когда начало бушевать барокко, с его тревожной динамикой и подвижностью. И естественно, что именно этот век сумрачного Тинторетто был очень чуток, особенно чуток к Священному Писанию, к тем его грандиозным страницам, которые подобны фрескам, которые навсегда врезались в сознание и память человечества.

Три имени я хочу вам сегодня напомнить. Среди них первое – Гуго де Гроот, голландец, который был известен как Гуго Гроциус (латинизированная форма его имени), или просто Гроций, человек, имя которого и сейчас является значимым в силу того, что он заложил основы международного права. Его книга о международном праве есть на русском языке (она издана в 1956 г.), она называется «О праве войны и мира».

Но мало кто знает, что Гуго Гроций был одним из крупнейших исследователей Библии, человеком, который в известном смысле начал новую эпоху в библеистике.

Судьба его удивительна. Этот человек, родившийся в Нидерландах в семье образованного муниципального, впоследствии университетского, деятеля, был поистине вундеркиндом. Он окончил университет уже в четырнадцать лет! Владел множеством тогдашних наук, языков и получил докторскую степень в шестнадцать лет. И в это время Гуго Гроций написал свое первое художественное произведение на библейскую тему: «Адам изгнанный». Это юношеская драма, трагедия, написанная по образцу любимых Гроцием трагедий римского философа и писателя Сенеки – философских трагедий, в которых было мало действия и много размышлений, длинных монологов. Гроций не включил в свои собрания сочинений эту юношескую поэму, однако она оказала огромное влияние на всю литературу XVII в. и на важнейших ее представителей – Иоста Вондела и Мильтона.

Гуго Гроций

Гроций был в чем-то похож на Дон Кихота. Даже на портретах этот худощавый человек с остроконечной эспаньолкой напоминает нам Дон Кихота. И жизнь его была похожа на приключения странствующего рыцаря. Он становится адвокатом, когда ему нет еще и двадцати лет, и совсем юным получает огромную популярность в Нидерландах. Гроций изучает различные науки, занимается философией, богословием, филологией, юриспруденцией.

В это время в Нидерландах бушует религиозно-политическая война. Такие войны охватили тогда всю Европу, включая Россию. (Не надо думать, что раскол, старообрядчество и определенным образом связанное с ними восстание Разина и другие мятежные события XVII в. – какие-то изолированные факты истории, принадлежащие только нашей стране. Нет. Тогда поколебались основы всей христианской Европы. И религиозные войны, которые бушевали на Западе, имели свои параллели и в России.)

В Голландии быстро распространялась строгая кальвинистская доктрина. Дело в том, что когда пошатнулась старинная, исконная, выверенная, но уже ставшая несколько склеротичной, церковная католическая система, когда на ее место пришли вольные течения протестантизма, после первого глотка религиозно-церковной свободы стало быстро наступать отрезвление. Стало ясно, что человек в массе своей нуждается в церковной структуре. Разрушив старую, отказавшись от нее, необходимо было строить новую. И вот с этим замыслом и с этой практикой выступил Жан Кальвин, женевский религиозный диктатор. Те из вас, кто о нем мало знает, найдите недавно вышедшую книгу Стефана Цвейга «Совесть против насилия». Там дается, правда, несколько утрированный, омраченный, образ и без того сумрачного Кальвина.

Да, он, конечно, был диктатором. Но недостаточно сказать, что он был просто диктатором. Иначе не было бы у него стольких последователей: и до сих пор существует довольно обширная Реформатская Церковь. Все это было определено Кальвином. Взамен старой, отвергнутой церковной системы, которая была свойственна Католической Церкви, он предложил новую, достаточно жизнеспособную. Но для свободных и просвещенных людей, таких, как Гроций, эта система оказалась тесной. И поэтому он примкнул к последователям другого голландца, Якоба Арминия.

Этот замечательный человек выступил с богословской полемикой против Кальвина, утверждая, что тот несправедливо, неверно, неадекватно истолковал апостола Павла, приняв буквально его учение о предопределении, взяв его формально, рационализировав его. И получилось, что все люди жестко запрограммированы либо на вечное совершенствование, либо на вечную гибель.

Эта мрачная, я бы сказал, доктрина была подвергнута Арминием критике. Но полемика по поводу сущности человека и его свободы переплеталась все время с политической борьбой. Втянутый в эту борьбу, Гроций оказался в тюрьме, его приговорили к пожизненному заключению. Но через три года жестокий режим в тюрьме ослабел. Гроцию стали давать книги. Его жена, необычайно энергичная дама, постоянно носила ему книги целыми корзинами (видите, какие в то варварское время были способы содержать людей в тюрьме!). И корзины часто были столь большие, что у жены Гроция возник смелый план, который она и осуществила.