Библия и литература - Страница 11

Все это напоминает нам грандиозные картины, мощные фрески, все это остается в памяти. Я думаю, не случайно мы можем возвращаться к этим темам, потому что вечные проблемы – они всегда были великими проблемами. И драма Адама – это наша общая драма! Человек выбирает свой путь. Он выбирает сегодня! Адам живет в нас и мы живем в Адаме – в первом человеке, в прачеловеке, в едином и единственном человеке.

И то, что происходит в истории сейчас – между народами, внутри государств, внутри обществ, городов и семей, – это все та же драма человека и драма Адама.

Бог дал нам свободу, чтобы мы выбрали настоящий путь! Он не принуждает нас выбирать путь истины, но Он его открывает нам и указывает. И все зависит, как и тогда, от решения человека. В тот момент, когда Бог призывает нас, когда истина призывает нас, когда добро призывает нас, мы должны принять это решение, должны принять здесь и теперь, пока еще не поздно. Потому что само Священное Писание говорит нам о горьких и тяжких последствиях, которые влечет за собой отвращение от истины, поворот в сторону лжи. И если раньше люди могли сомневаться в этих грозных предупреждениях, то сегодня мы с вами стали мудрей. Сегодня мы уже знаем: ничто не обходится безнаказанным в истории мира. И что ошибки отцов падают впоследствии как тяжкое бремя на детей и внуков. Мы часто задаемся вопросом: «Откуда это? Почему?» – и понимаем, что это ядовитое семя пару поколений назад было посеяно, и вот сегодня оно дало всходы.

Адам – библейский образ ответственности за все человечество, за всех людей. Великий закон солидарности людей накладывает на нас эту ответственность. Если мы будем забывать об этом, жестоки будут последствия. Так было, так и будет! Если мы будем об этом помнить, то развитие мира, развитие духа, путь истории будет выправляться. Я уверен, что это возможно! Я уверен, что еще не поздно! «Встань, спящий!» – говорит нам Священное Писание в Посланиях апостолов. «Встань, спящий, и воскресни из мертвых! И воскресит тебя Христос!»

В России XVIII век – время очень противоречивое. Жестокая петровская реформа ломала старые традиции, социальные структуры, разрушала устоявшиеся формы искусства, литературы. Сопровождалось все это острым церковно-религиозным кризисом, жестокими преследованиями старообрядцев, вторжением скептицизма, материалистических тенденций, различного рода хаотически-анархической мистики. Противоречивое время. Но если бы не было этого времени, то не было бы всей замечательной культуры XIX и XX вв. в России.

Несмотря на мрачный колорит петровской и непосредственно послепетровской эпохи, одна фигура Ломоносова показывает, что эта ломка была не зря. Хотя есть все основания думать, что и без этих варварских процессов открытость к мировой культуре в

Московском царстве неизбежно должна была наступить – ибо ни искусство, ни наука, ни культура в целом не могут развиваться за железным занавесом, в изолированном мире.

В прежнее время, в эпоху средневековья, выход в широкий мир для Русской Православной Церкви и культуры Киевской Руси означал связь с Византией, с Болгарией, с христианским Востоком. Но вот наступает московская эпоха. В это время христианский Восток терпит жесточайшее поражение со стороны турок, со стороны мусульман, и не то чтобы совсем гибнет, но почти сломлен: Византия захвачена, собор Святой Софии превращен в мечеть, Болгария и Греция – под игом полумесяца. И в силу этого в России невольно происходит замыкание культуры, опасное замыкание.

И дело не в том, что Европа была каким-то спасительным местом, откуда должна была хлынуть сама живительная истина, а дело в другом: в нормальном мировом культурном организме необходимо кровообращение, необходим обмен идей, столкновение мнений – это очень важно для науки, для философии, для всего. Благодаря окну, прорубленному в Европу Петром I, это стало возможным. Это и породило новую литературу в России в XVIII в. и все дальнейшее бурное развитие науки, искусства, поэзии и так далее.

Какую же роль в литературе этого сложного периода играла Библия? Надо сказать, что в XVIII в. на Западе отношение к Библии у многих писателей стало негативным. Если в XVI–XVII вв. были такие поэты как Мильтон, Джон Дон, Гроций, Вондел, то XVIII век – это век скептиков или же век создателей новой мифологии типа Жан-Жака Руссо, – мифов о том, что все было прекрасно до тех пор, пока не пришла техническая цивилизация, или о том, что человечество неукоснительно и обязательно идет вперед, к прогрессу.

Теория прогресса, которая была создана французским историософом аббатом Тюрго и подхвачена и развита Кондорсе, (человеком, которого потом смолола машина революции), живет и теперь, и на Западе, и у нас. Однако для русской мысли и для русской литературы все это было не так просто. Произошло столкновение, произошла встреча многовековой исконной веры и новой науки, которая пришла в Россию, условно говоря, вместе с Ломоносовым и его окружением. Разумеется, было очень много и других людей, но Ломоносов как бы олицетворяет собой все это.

Кроме того, возникли новые социальные воззрения: если в прежние времена сословное деление было жестким, исконным (в высшем сословии можно было только родиться), то с петровского времени, когда появились многочисленные парвеню, люди, вышедшие из низов (вспомните хотя бы Меншикова и других), когда появляется новое дворянство, не имевшее знатных предков, все меняется. Одним из первых на это реагирует поэт Антиох Кантемир.

Антиох Кантемир

Антиох Дмитриевич Кантемир – сын известного молдавского господаря. Вы все знаете, что он был сатириком, что он писал первые в России забавные, весьма ядовитые вирши, он одним из первых в России начал клеймить охранительные тенденции, которые пытались остановить движение науки, литературы. Один из таких «охранителей» говорит в его произведении: «Расколы и ереси науки суть дети; больше врет, кому дано больше разумети».

Антиох Кантемир был большим знатоком Библии. Вместе со своим учителем И. Ильинским он составил первую в России симфонию к части Библии. Симфония, или конкорданция, – это такой словарь, по которому можно найти в Библии любое слово. Скажем, «вода»: вы находите, где в любой книге Библии употребляется слово «вода». Очень Антиох Кантемир удобно для изучения

Библии, для углубления в нее. Кантемир составил одну из таких симфоний, Ильинский ему помогал.

Кроме того, Кантемир опирался на библейское учение о человеке в развенчании сословного чванства. Для него это чванство было совершенно неоправданным, потому что Библия учит нас, что человеческий род един. Вот слова Кантемира:

То есть здесь отрицается роковое значение происхождения: все люди происходят от Адама, а потом – от Ноя.

Я не буду останавливаться на теме Ноя и всемирного потопа. В прошлый раз мы уже с вами говорили, что с Ноя летописец начинал русскую историю. Образ Ноя и его семьи – это образ нашей человеческой общности, святой образ, хотя он иногда вызывает улыбку у людей поверхностных.

Когда мы переходим к другим библейским темам, то находим, что почти все крупные писатели и поэты XVIII в. в России так или иначе отзывались на эти темы. Скажем, Василий Кириллович Тредиаковский. Он написал парафраз Песни Моисея, из Второзакония. Второзаконие – пятая Книга Торы, или Пятикнижия. Очень интересный древний текст. Чем он интересен? Все сказители античных времен, восточные сказители, говоря об истории, о прошлом своего народа, всегда останавливались на победах, триумфах, успехах – это было приятно вспоминать и об этом люди любили рассказывать из поколения в поколение. Естественно и понятно. Но вот Слово Моисея.