Беззвёздная дорога (СИ) - Страница 23

— Я ищу того, кого любил, — сказал Фингон.

— Почему он попал сюда?

— Потому что он совершил много плохого, — сказал Фингон. Говоря это, он смотрел между близнецами в великом горе.

Все молчали.

Затем суровый мальчик сказал:

— Когда-то у меня был друг, который всегда попадал в беду.

— Не было его у тебя, — буркнул его брат.

— Ты несёшь с собой свет. Ты сломал стену. Мы не можем тебе препятствовать. Проходи! — Он отошёл в сторону. — Но берегись!

— Проходи! — эхом отозвался второй. Он тоже отошёл и отвёл барьер из листьев, сделав проход, лишь настолько широкий, чтобы можно было пройти. — И удачи тебе.

Фингон медленными шагами прошёл мимо них, всё ещё сжимая мерцающий звёздный фиал. Когда он прошёл мимо, он обернулся. В этот раз они не исчезли. Они стояли со своими копьями, следя за ним…

Нет. Они следили за светом.

Где-то во тьме, на расстоянии Фингон слышал тихие щёлкающие и стрекочущие звуки, которые издавали пауки. Они могли видеть звезду, мерцавшую в их мраке, а маяк, в который звезда превратила ту стену, уже исчез. Теперь они могут вернуться, чтобы посмотреть, есть ли для них тут добыча. Он всё-таки не стал убирать фиал. Фингон поднял его и пошёл спиной вперёд по серой дороге столько, сколько мог, покуда близнецы не исчезли во тьме, и ему показалось, что он увидел, как через дорогу за ним снова поднимается стена.

Только тогда он снова положил звёздный фиал в карман у себя на груди.

И снова ничего не было видно, кроме серой дороги, чистой и прямой, и всё ещё достаточно широкой, чтобы по ней могла пройти армия. Фингон шёл по ней со спокойной решимостью. Что бы тут ни было, видение или сон, призрак Пустоты или истинный дух, или даже сам Моргот; что бы ни таилось тут, во тьме — он встретит это лицом к лицу. Он несёт с собой свет Эарендила. Его оказалось недостаточно, чтобы спасти близнецов. Но ради этого света он будет чтить их до конца дороги — ради света, ради жалости и ради даров, некогда данных в любви.

Вскоре он пришёл к пропасти. Это была чёрная яма, перерезавшая дорогу, такая же глубокая, как высока была стена. Фингон стоял на её рваном краю; здесь дорога, казалось, кончалась, и заглянул вглубь. Внизу, во тьме, шевелились отвратительные существа. Он взглянул через пропасть. Она была очень широка. Однако на самом дальнем её конце он, как ему показалось, увидел серую линию. Дорога снова начиналась там.

Пути дальше нет! — сказали ему близнецы.

Он оглянулся. Во тьме он заметил несколько туманных очертаний. Кучи скал, наваленных на краю пропасти; и что-то перевёрнутое, изогнутое, распавшееся в кучу гнилых досок. Фингон, заморгав, взглянул на него. Когда-то это, наверное, была ладья. Он не мог понять, почему бы это здесь могла находиться гниющая ладья.

Он снова склонился над краем и посмотрел вниз. Падать было очень далеко. Затем он напряг глаза, снова посмотрев на другой край. На том конце дороги, как ему показалось, был какой-то силуэт, похожий на протянутую сломанную руку. Может быть, иссохшее дерево?..

Фингон улыбнулся.

Он размотал верёвку, которую носил с собой всё это время вокруг талии и через плечо. Один конец он завязал вокруг прочной скалы, которая стояла на краю чёрного провала. Затем он обвязал другой конец верёвки вокруг одной из немногих оставшихся у него стрел и прицелился. Стрела попала в цель: эльфийская верёвка была лёгкой. Она, дрожа, впилась в ствол засохшего дерева. Фингон прочно натянул её, снова привязал оставшуюся к прочной скале, и посмотрел на тонкий мостик, который он сделал. Любой эльф мог пройти по такой тропе, хотя обычно верёвки были привязаны покрепче. Если бы дерево сломалось, или же оказалось бы, что стрела вонзилась в него недостаточно глубоко, Фингон вполне мог упасть в пропасть. Но если бы у него не было верёвки, ему пришлось бы вечно беспомощно сидеть на краю.

— Будь благословенен, Сэмуайз! — сказал он.

Он снова закинул лук за спину. Глубоко вздохнул и оглянулся.

И побежал по мосту.

Сухое дерево действительно сломалось, но произошло это, когда Фингон уже добрался до дальней стороны, и ему удалось прыгнуть обратно на дорогу перед тем, как верёвочный мостик прогнулся. Он с некоторым удовлетворением оглянулся через пропасть. Он знал, что на другом конце верёвка хорошо привязана, поскольку он сам привязал её там к скале. Теперь, когда он был здесь, он увидел, что такие скалы есть и на этом конце. Он заново привязал верёвку к одной из них; ещё раз подёргал узлы и выдернул стрелу из дерева.

Серая дорога звала его. Теперь должно было быть уже недалеко. Фингон пошёл дальше.

Он был прав. Идти ему оставалось недалеко.

Впереди него во тьме вздымались три чёрные горы. Под тенью этих отвратительных вершин были огромные чёрные ворота. И страшнее всего, что он когда-либо уже видел в Пустоте, были эти скалы и эти врата. Казалось, из них сочилось зло, что было более тёмным и жестоким, чем ленивая жадность пауков; он было более яростным и свирепым, чем голод дракона.

Некоторое время Фингон стоял, молча глядя на пики Тангородрима. Серая дорога закончилась у него под ногами. Маэдроса не было видно.

Но всё-таки он зашёл уже достаточно далеко. И на самом деле дорога больше была ему не нужна. Теперь он знал, куда идёт.

В конце концов, всё это он уже делал раньше.

Комментарий к Глава 5

Adûnat izindi batân - фраза на адунаике (языке Нуменора), которая, видимо, должна означать “На Запад прямая дорога!” или “Западная дорога пряма!”. Она взята из одного из вариантов “Акаллабет” (IX том “Истории Средиземья”). В обоих вариантах оригинала первое слово (Запад) звучит, как adûn; откуда взялось окончание -at, я не знаю. В разработанных Толкином фразах на адунаике имеется послелог -ada (по направлению к, в: например, azûlada - на Восток), но не -at. Может быть, у кого-то есть другие идеи.

========== Глава 6 ==========

Фингон дошёл до конца серой дороги. Она неровно обрывалась недалеко от зловещих ворот. Здесь — или не здесь: там, давно, в том мире — Финголфин велел своему войску, всё ещё потрёпанному после перехода через Хелькараксэ, остановиться, и раздался вызывающий на поединок звук труб. Тогда это всё не выглядело так гнусно. О нет, врата и скалы были именно такими. Они не изменились. Но вокруг них, на них росла трава. В то время Моргот ещё не сжёг в пепел Ард-гален. Фингон был по правую руку от отца, а Тургон стоял слева, и все трое смотрели на крепость своего Врага с горечью и решимостью. Нолдор из войска Финголфина пришли сюда, дабы обрести свободу, чтобы построить свои королевства, чтобы владеть тем, что принадлежало им. Ради дружбы или ради того, чтобы бросить вызов Морготу — или же из чистого упрямства — они пришли в Средиземье. Но один из них пришёл за своим братом. И хотя сердцем Фингон при звуках труб уже был готов осмелиться бросить вызов твердыне, его отец нахмурился, видя эти горы шлака и пробормотал: «Если ему до сих пор не удалось этого добиться, то трубя в трубы, мы тоже ничего не сможем!».

Они ещё не знали, что Феанор погиб. До них дошли слухи — но Финголфин в них не верил. «Нет, Фингон», — сказал он (сам Фингон не успел ещё ничего сказать), — «пусть твой разум призовёт на помощь твою отвагу: нам понадобится и то, и другое». И он приказал своему войску повернуть прочь.

Фингон сошёл с конца дороги в чёрное ничто; ему отчаянно не хватало отца. Отца, брата — нет, обоих братьев и сестры — и зелёной долины Ард-галена. И ему не хватало Луны, которая, ещё не обожжённая, висела у них над головами — круглая и полная; а за ней были звёзды — река света; и не хватало дома. Он тосковал по дому с утроенной силой — тосковал по давнему Тириону, дому своей юности; по сосновым лесам и открытым долинам Хитлума у берега озера Митрим, и по Тол Эрессеа, где изгнанники снова познали мирную жизнь. И он думал о сияющем Море, которое снова и снова билось о западный берег, и о крике одинокой чайки, кружившей над ним, и тоска, которой он не ощущал уже тысячи лет, снова навалилась на него: о, только бы услышать, как кричат чайки, как зовёт ветер, как бьются волны!..