Безжалостный обольститель - Страница 6

Вьющиеся черные волосы слишком длинны, почти до плеч, и очень красивы, особенно в нынешнем взлохмаченном состоянии, когда одна прядь падала на лоб. Угольно-черные глаза напоминали Клодии ворона, острые и сверкающие, словно нацеленные на добычу. Идеально ровный нор, совершенный профиль. Довершали картину высокие скулы и квадратный подбородок, слегка заросший щетиной. Он был широкоплеч, но больше всего ее поразили, когда Джулиан направился в ее сторону, непомерно длинные ноги, которые, казалось, состояли из одних мускулов, а плотно обтягивающие панталоны подчеркивали выпуклость между ними. О Боже... Клодия повернулась к Герберту и громко прошептала:

– Герберт! А... помогите мне, пожалуйста.

Слуга опешил:

– Пардон?

Она слышала отчетливый стук каблуков по деревянным доскам, когда он приближался к ним.

– Не дайте ему сесть здесь, – с истерическими нотками в голосе прошептала она.

До Герберта, казалось, что-то дошло, и лицо его просветлело.

– А! – воскликнул он, закивал и выпрямился на стуле, когда Кеттеринг подошел к ним. Герберт буквально разразился тирадой по-французски, отчаянно жестикулируя, указывая то на Клодию, то на свою ногу. Кеттеринг сложил руки на груди и терпеливо слушал лакея, время от времени кивая. Непринужденная поза несколько скрашивала его внешний вид, шейный платок в пятнах, измятый сюртук, а заросший щетиной подбородок свидетельствовал о том, что он не брился как минимум дня два. Он выглядел так, словно побывал в какой-то переделке. Пока Клодия размышляла над этим, его взгляд остановился на ней, и одна бровь вопросительно приподнялась. Судя по всему, Герберт сейчас как раз рассказывал о произошедшем с ним несчастье – излагая, естественно, собственную версию событий, – и потом сделал жест, который можно было истолковать совершенно однозначно. Он пригласил Кеттеринга присесть рядом с ними.

– Нет! – воскликнула она и схватилась за спинку пустого стула, устремив взгляд на негодяя.

– Большое спасибо, мсье, очень вам признателен, – сказал Кеттеринг лакею и, повернувшись к ней, спросил: – Вы ведь ни слова не понимаете, так?

Плечи у нее поникли.

– Да, очень мало, – раздраженно призналась она.

Он рассмеялся, в уголках его глаз собрались мелкие морщинки, сверкнули ровные белые зубы.

– Я всегда подозревал, что вы ленились в учебе, – заметил он, потянул на себя стул, за который она держалась, и уселся. И прежде чем она успела возразить, что вовсе не ленилась, а просто предпочитала учить нечто более захватывающее, нежели мертвые языки, или заниматься вышиванием, он повернулся к Герберту и заговорил, как показалось Клодии, на безупречном французском. Бедный лакей, проведший почти весь день в вынужденном молчании, тут же возбужденно откликнулся, жестом указывая на стол, эль и на нее, несомненно, рассказывая все о ее бегстве из замка Клер. Судя по насмешливым взглядам, которые бросал на нее Кеттеринг, лакей сильно приукрасил всю эту довольно невинную историю. Ведь она же оставила Юджинии вполне учтивое письмо, объясняя, что ей необходимо срочно вернуться в Англию, и так далее. И что в этом плохого? Ведь Юджиния могла еще несколько недель прогостить у заболевшей тетушки Луи. О, она должна была уехать, покинуть Клер, прежде чем он вернется и всколыхнет в ее душе страдания, которые она испытала после смерти Филиппа.

Герберт внезапно откинулся на спинку стула, явно утомившись. Он, видимо, закончил объяснять, почему они оказались в Дьепе и что произошло с его ногой.

Кеттеринг искоса взглянул на нее.

– У вас привычка давить колесами всех лакеев, или вы ограничиваетесь только французскими? – спросил он.

Клодия хмуро посмотрела на Герберта.

– Я вовсе не просила его везти меня в Дьеп и, конечно, не собиралась наезжать на ногу, но... – Минутку. Что это она пустилась в объяснения? Она не обязана ничего объяснять этому повесе! Он явно забавлялся сейчас, и Клодия вдруг отчетливо вспомнила, сколько раз в юности она, Юджиния и Валери стояли пред ним в его кабинете после очередной проделки. «Не могли бы вы попытаться объяснить ваше поведение? Или же мы сразу перейдем к наказанию?»

Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Как вы оказались в Дьепе? Вас вынесло на берег приливом?

Он весело засмеялся, и она вся затрепетала при звуках этого смеха, в чем ей ужасно не хотелось признаваться.

– Что-то в этом роде, – произнес он усмехнувшись.

– Что ж, очень мило, что вы смогли задержаться и справиться о нас, но я...

Его бровь вновь приподнялась.

– Вообще-то я собирался присоединиться к вам. Клодия нахмурилась:

– Не хочу показаться неучтивой, милорд, но в данный момент я предпочла бы побыть одна.

Он пропустил ее слова мимо ушей и с любопытством посмотрел на ее кружку.

– Эль, Клодия? Довольно плебейский напиток для вас, не правда ли?

– Я обожаю эль!

– Неужели? Никогда бы не подумал.

– Да, именно так, я пью его каждый день ведрами. – О Господи, надо же ляпнуть такую глупость!

Улыбаясь, Кеттеринг что-то сказал лакею, и оба захохотали во все горло.

– Могу я поинтересоваться, что вас так развеселило, сэр? – спросила она, испепеляя его взглядом.

Она вздрогнула, когда он внезапно склонился над ней.

– Почему ты обращаешься ко мне так официально, Клодия? Совсем еще девочкой ты звала меня по имени, хотя как раз тогда следовало обращаться ко мне более официально. – Его взгляд задержался на ее губах. – Тебе не кажется, что мы знакомы достаточно давно, чтобы отбросить все формальности?

Нет! Ну, если честно, он настолько изменился, что она действительно не знала, как его называть. Это был совсем не тот человек, которого она знала в детстве, и поняла она это в тот день, когда он приехал, чтобы объяснить в своей привычно снисходительной манере, что она недостаточно хороша для лорда Ротембоу и поэтому ей следует обратить свой взор на других мужчин. И это говорил человек, доведший Филиппа до смерти картами, вином и еще бог знает чем! Конечно, сейчас, когда он сидел рядом, он казался тем самым Джулианом Кеттерингом, которого она знала так давно. Тот самый Джулиан Дейн, при виде которого она таяла. Но он никак не мог быть тем человеком, потому что тот Джулиан Дейн исчез, когда умерла Валери, а вместо него появился этот самозванец. Этот невероятно красивый, исключительно мужественный самозванец.

Кеттеринг тихо хмыкнул, когда она не ответила, и, обернувшись к Герберту, задал ему вопрос, который Клодия даже не поняла. Тот откликнулся с большим энтузиазмом, и после нескольких минут совершенно непонятной для нее беседы – говори они помедленнее, она бы, конечно, все поняла – Кеттеринг знаком подозвал хозяина. Улыбаясь своей самой очаровательной улыбкой, он что-то объяснил хозяину гостиницы, указывая на Герберта и вытаскивая монету из кармана.

– Ну разумеется, мсье, – ответил хозяин, кивая с готовностью, и, взяв монету, резко повернулся на пятках. – Франсуа! Где же Франсуа? – закричал он и торопливо устремился к двери.

Герберт оперся руками о стол и поднялся. Встревожившись, Клодия переводила взгляд с Кеттеринга на Герберта и обратно.

– Ч... что вы делаете, Герберт? Что вы делаете? Вам нельзя ходить!

Герберт расплылся в улыбке и поклонился:

– Приятного путешествия, мадам.

– Не стоит волноваться, – с готовностью принялся успокаивать ее Кеттеринг. – Герберт сказал, что ты сегодня возвращаешься в Англию. И надо же случиться такому везению – я возвращаюсь этим же судном. И я, естественно, предложил проводить тебя, чтобы он мог засветло выехать обратно в Клер. Он чрезвычайно признателен, уверяю тебя, тем более что он не собирался ехать так далеко.

Она пропустила все слова мимо ушей потому, что ее мозг пытался осознать только то, что этот негодяй возвращается в Англию... сегодня. На одном судне с ней? Хуже не придумаешь. Она почувствовала легкую панику и уже было открыла рот, чтобы возразить, но Кеттеринг опередил ее:

– Я абсолютно уверен, что ты согласишься с тем, что Герберту предстоит дальняя дорога. Мы же не хотим, чтобы он отправился в путь ночью, правда ведь?