Безжалостный обольститель - Страница 10

К счастью, этот же капитан командовал судном, когда она плыла во Францию, поэтому ее проводили в самую лучшую каюту, представлявшую собой крошечную душную комнатушку. Устроившись в гамаке, служившем кроватью, Клодия старалась не думать о Джулиане. Этот человек был, пожалуй, самый несносный из повес с Риджент-стрит, распутник с репутацией сердцееда, безжалостный обольститель. И зачем только она согласилась выпить с ним вина?

Она никогда не чувствовала себя достаточно хорошо на корабле, особенно если это был быстроходный клипер, а сейчас, когда она влила в себя изрядную дозу вина, ей стало плохо еще до того, как корабль вышел в открытое море. И спустя час ей срочно понадобилось на воздух.

Она поспешила на палубу, с трудом улыбнувшись двум матросам, сворачивавшим толстую веревку, и начала искать место, где могла бы побыть одна. Наконец нашла, перегнулась через поручни и стала вдыхать соленый воздух. Это успокоило взбунтовавшийся желудок, через некоторое время ей стало значительно лучше, а в голове слегка прояснилось. Она взглянула наверх: ночное небо раскинуло над морем роскошный шатер, полная луна освещала путь, звезды сверкали словно бриллианты. Это было огромное чудо, она могла без устали наблюдать за ним и на несколько мгновений забыла обо всем.

– Мало что может сравниться по красоте со звездной ночью на Ла-Манше.

Клодия медленно опустила голову и повернулась на звук его голоса. Он стоял в нескольких футах от нее, поставив одну ногу на бочку, пальцы небрежно держали сигару. Он ослабил ворот рубашки и развязал шейный платок, в лунном свете концы платка переливались у него на груди. Он сделал затяжку, кончик сигары ярко вспыхнул на фоне темного моря, и он небрежно бросил окурок в воду.

– Я знаю еще одну картину, способную тронуть меня до глубины души.

Хорошее шотландское виски и дама полусвета в заведении мадам Фарантино, подумала Клодия. Джулиан опустил ногу с бочки и, сунув руки в карманы, шагнул к ней.

– Есть еще красота, которая снова и снова завораживает меня.

Возможно, причина была в звездной ночи или вино все еще действовало, Клодия точно не знала, но она, казалось, не в силах была оставаться невозмутимой.

Он громко рассмеялся и, вскинув бровь, подошел ближе. Сердце ее затрепетало, словно предупреждая об опасности. Это вино. Это вино заставляет ее сердце так сильно биться.

Она засмеялась.

– А сейчас, – тихо сказал он, не обращая внимания на ее смех, – я вижу эту красоту в лунном свете. – Он поднял руку и прикоснулся к ее шее. Клодия вздрогнула, словно от ожога. Довольная улыбка тронула его губы, и он оказался так близко, что она почувствовала его дыхание на своей шее. – Я вижу эту красоту в лунном свете, и неодолимое желание побуждает меня заключить эту красоту в свои объятия.

Внезапное желание оказаться в его объятиях потрясло ее так, что Клодия отпрянула.

– Боже, Боже, – произнесла она с нервным смешком. – Я думала, это я выпила почти все вино, но, судя по всему, и вы, милорд, позволили себе бокал-другой. Вы, должно быть, считаете меня ужасно наивной.

– Наивной? Никогда! Неискушенной – да.

– Я не настолько неискушенная, чтобы не понимать ваших намерений.

Он усмехнулся:

– Я не скрываю своего восхищения. – И его взгляд неторопливо скользнул по ней, словно подтверждая это. – При лунном свете вы так же великолепны, как и при свете дня, Клодия.

Рассмеявшись, Клодия замотала головой:

– Ради Бога перестаньте, а? Боюсь, я сейчас лопну или еще какая-нибудь беда со мной случится.

– Я не могу перестать.

Ее колени, будь они прокляты, начали дрожать, словно подкрепляя нелепые слухи, ходившие в лондонских салонах, что женщина действительно может растаять от его улыбки.

– Послушайте, я знаю, что у мужчин на уме, и я, Джулиан, не распутница.

– А, так ты помнишь мое имя, – сказал он, еще приблизившись к ней. И еще. Теперь их разделяла только полоска лунного света. – Итак, скажи мне, прекрасная Клодия, что же у мужчин на уме?

Она совершенно точно знала, что у них на уме, но не могла вымолвить даже слово, потому что взгляд его темных глаз проникал ей в самую душу, ломая все привитые с детства приличия, касаясь самого сокровенного, отчего ее бросило в жир.

– У... удовольствие, – выдавила она из себя.

– Хм... – задумчиво произнес он, цепко ухватив ее за локоть. – Вовсе не такое уж плохое занятие. А может, – протянул он, непринужденно обняв ее за талию, – ты немного завидуешь мужчинам, получающим удовольствие?

Она бы непременно возразила, но ее смутила доля истины в его словах, кроме того, его голова так стремительно приблизилась к ней, что волна наслаждения подхватила ее прежде, чем она успела понять, что произошло. Мягкое прикосновение его губ к ее губам застало Клодию врасплох, она потеряла способность думать, когда его язык прикоснулся к ее плотно сжатым губам. Легкий запах табака смешивался с исходившим от него мужским запахом, и покалывающее ощущение на губах огнем разлилось по всему ее телу.

Он обхватил ладонями ее лицо, и Клодия невольно раскрыла губы. Его язык проник в ее рот, от этого ощущения Клодия покачнулась, и он крепко прижал ее к себе.

Никогда, даже в самых смелых своих мечтах, она не представляла себе, что поцелуй может быть столь бесстыдно-чувственным. Ее тело жаждало большего, прижимаясь к нему; руки обвились вокруг его шеи, язык – вокруг его языка. Перед глазами все поплыло. Внезапно она оказалась прижатой к поручням, его бедро раздвинуло ее бедра, а язык в это время вонзался в ее рот в древнем, как само время, ритме, и она ответила ему тем же. Его рука опустилась на ее ногу, и он, сжав ее юбки, начал медленно поднимать их. Клодия инстинктивно попыталась оттолкнуть его руку.

Но Джулиан приподнял женщину так, что она оказалась сидящей на поручнях. Ее ноги обхватывали его с обеих сторон, а его рука крепко прижимала ее тело. Он поднял юбки и коснулся ее ноги.

Если бы не его железная хватка, Клодия непременно упала бы прямо в море и утонула в состоянии блаженного забытья. Нежное прикосновение к впадинке под коленом – запретное прикосновение мужчины – вызвало в ней волну желания. Ее сердце бешено билось, задыхаясь, она ахнула прямо ему в губы. Он оторвался от них и зарылся лицом во впадинку на ее шее.

– Позволь мне доставить тебе наслаждение, Клодия, – прошептал он. – Наслаждение, о котором ты даже не мечтала.

Страсть, прозвучавшая в его голосе, заставила ее задрожать. Но хотя тело ее желало большего, здравый смысл воспротивился. Это был Джулиан Дейн, человек, когда-то разбивший ее нежное сердце и не сумевший уберечь от смерти ее нареченного. Это была правда, пусть ей и не хотелось сейчас об этом думать. Джулиан прав – да, она неискушенная, но не наивная.

Его умение соблазнять намного превосходило таланты всех известных ей мужчин, и ее испугало то, как легко она поддалась ему. Он распутник, отточивший свое умение соблазнять женщин, и чувственные слова, которые он шепчет ей на ухо, тому подтверждение.

– Опусти меня, – пробормотала она.

Всего мгновение поколебавшись, он приподнял ее с поручней и удерживал, пока ее тело скользило вдоль его тела. Когда ее ноги коснулись палубы, он не сразу отпустил ее, а поцеловал в лоб и в то место на щеке, которое покраснело от его щетины.

– Где твоя каюта? Клодия оттолкнула его.

– Я не стану одной из твоих многочисленных жертв. Не поддамся твоим чарам! Оставь свои поцелуи для тех, кто их жаждет, Джулиан. – С этими словами она повернулась и пошла прочь, молча отчитывая себя за то, что едва не уступила его очарованию. Какой же глупой она бывает. Ведь во всей Англии не сыщешь более известного повесы! Неужто она упадет в объятия мужчины только потому, что он говорил ей красивые слова? Конечно, нет, и уж точно не в его объятия!

Она презирает его. Ведь презирает, правда?

Беркли-стрит, Лондон

Маршалл Уитни, граф Редборн, только что вернулся из Сент-Джеймского дворца и принимал гостей в южной гостиной довольно внушительного особняка. Члены Тайного совета собирались здесь каждый день ровно в шесть часов вечера, и Рэндалл, дворецкий графа, подавал им бренди.