Безжалостное небо(сб.) - Страница 13

Йенсен протянул свой полицейский значок.

— Я — Йенсен, — сказал он. — Комиссар шестнадцатого участка. Я веду расследование и хочу побеседовать с вами.

— Полицейский, — недоверчиво повторил мужчина. — Ведете расследование?

— Он еще не понимает, — торопливо заговорила женщина, пытаясь скрыть растущий страх. — Он еще маленький. Всего четыре года. Он еще ничего не понимает.

— Положите молоток, — сказал Йенсен.

Не спуская с Йенсена глаз, мужчина наклонился и осторожно, как бы избегая лишнего шума, опустил молоток на пол. Его взгляд говорил скорее о безразличии и страхе, нежели о решимости и ненависти.

— Он умеет одеваться сам и научился открывать дверь. Он привык играть на улице. Сегодня он убежал, когда мы были в кухне и не успели остановить его.

Женщина замолчала и посмотрела на Йенсена полными страха глазами.

— Он еще такой маленький, — повторила она.

— Вы его родители?

— Да.

— Родители несут ответственность за своих малолетних детей.

— Да, но…

— Почему вы не пошли за ним и не вернули его?

Мужчина удивленно посмотрел на Йенсена.

— Мы не решились…

Йенсен перешагнул порог и захлопнул за собой дверь.

— Он чувствует себя одиноким, — сказал мужчина вполголоса, как бы про себя. — Мне следовало бы избить его до полусмерти.

В квартире пахло мочой, отбросами и экскрементами. Но жильцы, казалось, этого не замечали.

— Отвратительный запах, — заметил Йенсен.

— Нет ни воды, ни электричества, — ответила женщина. Мусоропровод и канализация не работают. А окна мы не решаемся открыть.

Йенсен достал шариковую ручку и блокнот.

— Почему?

— Странно, что вы об этом спрашиваете, — сказал мужчина. — Разве вы не знаете, что случилось?

Йенсен промолчал.

— Эпидемия. Вы слышали об эпидемии?

— Скажите, вы сами или кто-либо в вашей семье пострадал от эпидемии?

— Нет.

— Вам известен кто-нибудь, кто заразился этой болезнью?

— Да. Несколько человек, которые жили в этом районе. Но мы не были с ними знакомы.

— Что с ними случилось?

— Их отвезли в госпиталь. Правда, один из них умер еще до приезда “Скорой помощи”. Между прочим, он тоже был полицейским.

— И из-за страха заразиться вы не выходите из квартиры?

Мужчина неуверенно посмотрел на Йенсена.

— Да, отчасти, — ответила женщина.

— Отчасти?

— Мы не должны выходить из дому, — сказала она. — Это не разрешается.

— Однако никто не запрещает вам открывать дверь своей квартиры.

— Это правда, — нехотя согласился мужчина. — Но…

— Продолжайте.

— Я не знал, что вы из полиции. Я думал…

Он замолчал. Вместо него заговорил маленький мальчик:

— А ты дядя полицейский?

— Да, — серьезно ответил Йенсен. — Я полицейский.

— Вот уже несколько недель, как мы не видели ни одного полицейского, — сказала женщина. — Мы думали, что полицейских больше не осталось.

Йенсен снова обратился к мужчине.

— Где вы работаете?

— В городском Управлении по поддержанию чистоты. На Центральной станции очистки. То есть работал, пока это не началось.

— Что “это”?

— Сначала все только и говорили, что об этой ужасной болезни. Затем появилось сообщение о том, что опасность заражения чрезвычайно велика и поэтому все виды работ, кроме самых необходимых, прекращаются. Скажите, почему вы спрашиваете меня обо всем этом?

— Потому что я ничего не знаю, — ответил Йенсен. — Я был в отъезде.

— Ага, — недоверчиво сказал мужчина.

— В каком виде вы получили это сообщение?

— Оно было напечатано на листках бумаги, опущено каждому в почтовый ящик. То же сообщение повторили по телевидению. Тогда еще телевидение работало. Это было ровно в середине прошлого месяца.

— А потом?

— Мы продолжали работать как обычно. Очистка входила в число чрезвычайных мероприятий.

— Что вы слышали об эпидемии?

— Я слышал, что тысячи людей находятся в больницах. Что люди мрут как мухи. И что требуются доноры. И тогда…

— Продолжайте.

— Примерно через неделю забастовали работники телевидения и радио, и мы получили приказ прекратить работу. И тогда появилась новая листовка. В ней говорилось, что теперь опасность не столь велика, но все-таки следует запастись продуктами и водой и не выходить из дому. И сообщалось, что требуются доноры.

— И вы вызвались стать донором?

— Сдавать кровь? Нет. Я слышал, что некоторые согласились, но…

— Договаривайте.

— Они не вернулись обратно.

— И с тех пор вы не выходили из квартиры?

— Нет, что вы! О запрещении покидать квартиры было объявлено всего лишь неделю назад, в прошлую среду. За день до этого прекратили подачу воды. А электричество выключили несколькими днями раньше, в пятницу.

— Как вам об этом сообщили?

— Раздавали листовки.

— Кто это делал?

— Солдаты и санитары. Кроме того, по улицам разъезжали автомобили с громкоговорителями и все время объявляли, что выходить на улицу запрещается, что требуются доноры и что следует слушаться только врачей и медицинский персонал.

— Автобусы продолжали ходить?

— Нет, автобусное сообщение было прервано гораздо раньше. Одновременно с прекращением выпуска газет.

— Сколько людей здесь осталось?

— Не знаю. Несколько человек.

— А где остальные?

Мужчина долго смотрел на Йенсена, прежде чем ответить. Наконец он спросил:

— А вы разве не знаете?

— Нет. Где они?

— Не знаю. Ничего не знаю.

— Когда они переехали?.

— Они не переехали, — сказала женщина. — Их арестовали.

— Арестовали?

— Странно, что вы этого не знаете. Мы думали, что такое творится всюду.

— Все были арестованы сразу?

— Сначала забрали детей. Это было вечером, накануне того дня, когда объявили чрезвычайное положение и запретили выходить на улицу. К дому подъехал автобус. В нем находилось четверо: двое мужчин и двое женщин. Они ходили из квартиры в квартиру и забирали всех детей до двенадцати лет. В нашем районе их не так-то много.

— Вы не пустили их в квартиру?

— Пустили. Но это был последний раз, когда мы открыли кому-либо дверь. К нам зашла одна из женщин. Она хотела забрать его с собой.

И мужчина показал на мальчика.

— Но мы отказались. Тогда она рассердилась и заявила, что если бы она могла, то забрала бы его от нас силой. Она и в самом деле попыталась это сделать, но я выставил ее за дверь.

— Почему она хотела забрать ребенка?

— Сказала, что для его же блага, а мы этого не понимаем. И еще сказала, что если бы они имели возможность, то увезли бы и нас тоже.

— Вы не знаете, кто она такая?

— Не знаю. Мы раньше никогда ее не видели. Наверно, медсестра. Правда, она не назвалась, но на ней была форма. По-моему, какой-то зеленый комбинезон.

— Куда они собирались отвезти детей?

— По ее словам, в какое-то безопасное место. Когда я спросил, куда, она ответила, что не знает. Мы не решились отпустить его.

— А другие дети вашего района?

— Многие уехали в автобусе. Я видел, как их посадили в автобус и отправили.

— Сколько там было человек?

— Около тридцати.

Йенсен быстро прикинул: значит, в автобусе увезли почти всех детей района.

— Несчастные родители, — сказала женщина. — Чудовищно отбирать детей!

— И вы не знаете, кто были эти люди?

— Нет.

— У них были на руках повязки?

— Нет.

— Среди детей были больные?

— Я этого не заметил.

— Что произошло потом?

— На следующий день объявили чрезвычайное положение и запретили выходить на улицу. Но детей уже не было.

— А жители продолжали оставаться?

— Да, только никто не выходил на улицу. На следующее утро, это было в прошлый вторник, прибыли четыре автобуса и три машины “Скорой помощи”.

— Какие автобусы?

— По-моему, военные. В них сидели в основном врачи и санитары, но и человек десять солдат из медицинских войск. Я их форму знаю. Сам когда-то служил в медсанбате.