Безумья темный страх (СИ) - Страница 93

— Да, господин полковник, — отчеканил Ривс, застегивая крючки на воротнике-стойке кителя. — Уверен.

— Ватцлав, общая тревога. Всем явиться в расположение части, время на сборы — тридцать минут. Вооружить всех, раздать бронежилеты и каски, — гаркнул полковник в рацию.

— Что ты видел? — подошел к капитану Лавджой. — С чего ты это взял?

— Я потом тебе все объясню, — покачал головой Ривс. — Пока нам бы не помешало самим вооружиться и переодеться. Ты не можешь быть сразу в нескольких местах, поэтому я тоже пойду в город. Дай мне несколько твоих ребят, я поставлю в ружье своих. Тебе лучше идти к вокзалу. Я поведу людей в госпиталь…

— Парень, ты меня пугаешь, — неожиданно заявил Лавджой, уставившись на оппонента своим единственным темно-серым глазом.

— Я сам себя порой пугаюсь, Лавджой, — признался Дримс, но в этот момент в приемную вбежал взволнованный сержант Алонсо, и взвыла сирена. Не та, что возвещает о нападении тварей, а та, что молчала долгие годы и десятилетия, сообщающая об общей тревоге, потому что в Миранде началось что-то страшное.

— Что? — бросил Лавджой.

— Патрули доносят, что на них напали у ворот из города, господин полковник! — оттарабанил мальчишка, поправляя съехавшие очки.

— Только у ворот? — осведомился одноглазый капитан.

— Пока да… Других донесений не было, — Леон пребывал в недоумении.

— Свяжись с моими замами, узнай, выходили ли на связь в положенное время патрули от вокзала и госпиталя, и охрана вокзала и госпиталя, — приказал появившийся на пороге кабинета полковник. — Живо!

Алонсо припустил как ужаленный на свой пост, в царство компьютеров и молчащих телефонов, проводов и раций. Полковник же глянул на Ватцлава, нахмурил кустистые брови и заявил:

— Чего расселся, лейтенант? Быстро всех поднять!

Ривс и Лавджой побежали в раздевалки, а потом в оружейку.

Топали ноги бегущих солдат (хоть чему-то их научил Ривс за эти полгода), раздавались команды командиров отделений и взводных, уже получивших приказы. Люди выбегали с оружием и в бронежилетах на улицу, еще до конца не понимая, что их будут вести против горожан. Когда до них это доходило, то у солдат на лицах появлялось удивление и ужас: стрелять в тех, кого они защищали?! Как это возможно? Но Ривс, Лавджой, Сивир и заместитель Лавджоя не давали людям опомниться, направляя бегом к очагам бунта.

Ривс вел людей по темным улицам, еще освещенным светом фонарей. Почти нигде в домах не горел свет: люди или ушли бунтовать, или боялись и не включали лампы в квартирах, или же захлопывали внутренние ставни, у кого они были. Город, и без того напоминавший призрака, стал казаться еще более мертвым, словно бы все население уже умерло.

Под тяжелыми солдатскими ботинками разлетались в разные стороны брызги от многочисленных жирных луж. Топот ног отдавался от каменных стен и терялся в наползающем ночном тумане. Только этот топот да редкие команды сержантов нарушали мертвую тишину, что царила над улицами.

Вскоре стал слышен непонятный гул впереди.

Там, через несколько перекрестков находился госпиталь. Там уже раздавался звон бьющегося стекла и звуки выстрелов — редких и беспорядочных, что наводило на нехорошие мысли. Потянуло дымом, а вскоре появились отблески огня, отражавшиеся в лужах и окнах домов.

Дримс приказал разделиться — они будут подходить к толпе с нескольких улиц, чтобы не дать им возможности разбежаться и обойти военных со спины.

Ополченцев было решено просто вызвать в часть и запереть, чтобы не только не мешались под ногами, но и не ударили в спину в самый неподходящий момент. Это было неприятно, но мятежа Лэндхоуп и мэр Мелланью ждали уже пару месяцев, глядя, как накаляется атмосфера в обреченном городе.

И все же бунт случился неожиданно.

Откуда взялись вожаки, и кем они были — еще предстоит выяснить, пока же придется решать вопрос по возможности бескровно. И главное — не допустить, чтобы горожане освободили и спрятали зараженных родственников, иначе городу придет конец!

Первые ряды солдат растянулись во всю ширину улицы и сомкнули щиты в рост человека. Эти щиты использовались против тварей, когда те пробирались на улицы города и начинались уличные бои, но когда-то их применяли пришельцы, подавляя мятежи в покоренных городах. Щиты были сделаны из странного прозрачного материала, который мог поспорить прочностью с алмазом.

Вскоре перед отрядом, выдвинувшимся к небольшой площади, находившейся перед госпиталем, открылась страшная картина: посреди площади был сложен костер, в котором к столбам были прикручены цепями и проволокой люди. Кто-то лежал на груде досок и бревен, поломанной мебели, лежал бездыханной изломанной куклой, а кто-то был привязан и огонь уже подбирался к обреченным. Ужас Ривса стал еще больше от того, что он понял — это врачи и солдаты привязаны к столбу или лежат на бревнах!

Люди обезумели! Они прыгали вокруг костра и размахивали факелами, орали что-то бессмысленное, а на телеге, как на помосте, стоял кто-то высокий и выкрикивал странные речи:

— Жгите, жгите нечестивцев, дети мои! Ибо лишь так вы очистите свой город! Ибо это они виновники кары богов и из-за них на город пала кара богов! Жгите! Да очистит огонь их мерзкие заблудшие души! Да простят их боги, как искупивших свою вину!

Оратор увлекся речью и не видел солдат, вышедших из горловин улиц. Солдаты же стояли в оцепенении, не веря своим глазам.

Нет, конечно же, во время мятежей и гражданских войн случалось всякое. Кое-кто из солдат побывал на войнах, куда Розми отправляла свои войска, кое-кто усмирял последний бунт, что произошел двадцать лет назад, но такое… Такого еще никто не видел.

Люди улюлюкали, кричали, волокли из госпиталя отбивающихся медсестер и санитаров, били тех, кто особенно упорствовал, и заставляли взбираться на второй костер со столбами, который еще не подожгли. Один то ли врач, то ли медбрат, особенно сильно сопротивлялся и кричал о том, что люди обезумели, сошли с ума, пусть они одумаются, поймут, что они творят! Они же не звери!

— Заткнись, тварь! Это из-за тебя умерли мои муж и свёкр! — заорала бабища в дорогом платье, растрепанная и измазанная в чужой крови. Она с неимоверной злостью размахнулась огромным мясницким ножом и ударила доктора в живот. Тот с ужасом уставился на собственные вываливающиеся внутренности, потом рухнул на колени, пытаясь затолкать кишки внутрь располосованного живота, но бабища сзади ударила его ножом по затылку. Доктор упал замертво.

— Огонь на поражение! — приказал Ривс.

Его команду повторили сержанты.

Прогремел первый залп, выкашивая плясунов.

Сам же капитан прицелился в того мужика, что орал с телеги. Это и был заводила. Его надо было убить! Но как только капитан выстрелил, вожак спрыгнул с импровизированного помоста и прикрылся какой-то девушкой. Сестрой милосердия.

— Вперед, братья мои! — заорал вожак. — Это слуги Зла! Из-за них боги карают нас! Убить их всех!

В костер кто-то кинул канистру то ли бензина, то ли спирта, и особенно яркая вспышка высветила лицо заводилы. Этого типа Ривс знал. Это был Грегор, приспешник Сета, с которым Дримс уже виделся летом. Вот как! Что ж на сей раз тебе не уйти!

Ошалевшая толпа, завывая, кинулась на солдат.

— Первые — сомкнуть щиты! — заорал Ривс. — Вторые — огонь!

Первая шеренга опустилась на одно колено, вторая шеренга выставила по верхнему краю щитов оружие и принялась стрелять, третья же и четвертая шеренги подняли свои щиты наверх, прикрывая свои головы и головы первых двух рядов. Получилась черепаха… Ну, как получилась… До строя спецназа им было очень далеко, но ведь и на солдат бежали обезумевшие люди, а не бойцы профессиональной армии.

Часть нападавших выкосили пули, часть их успела добежать до солдат, перепрыгивая через трупы сотоварищей или же через тела раненных. Кого-то упавшего затоптали свои же. Обезумевшие люди бросились на строй щитов. Строй дрогнул и начал прогибаться, но солдаты второй шеренги не переставали стрелять. Это не останавливало горожан, пытавшихся вытянуть из рук солдат оружие, размахивающих ножами, пытавшихся попасть в щели между щитами. А потом в солдат полетели факелы…