Безликий (СИ) - Страница 42

А сейчас она не могла выдавить из себя слезу, уставившись в потолок. Она знала, что, когда эффект заклинания пройдет, она не сможет отойти от смерти шефа долгое время. Но сейчас Гермиона этому даже радовалась: тому, что не чувствует боль. Уж слишком она устала от этого постоянного ощущения.

Она устало открыла веки, когда услышала громкий окрик колдомедсестры, а потом резко открывшуюся дверь.

— Мне можно, — и дверь закрылась перед носом молодой девушки.

Гермиона приподнялась, смотря на спокойного Драко. Он прохладно окинул ее взглядом, постояв с пару секунд около входа.

— Ну, сядь, что ли, — пробормотала она, глянув на свободное кресло. Он кивнул. Сел.

На самом деле, она лишь мягко улыбнулась, когда он придвинулся чуть ближе к ее кровати, чем сделал это сегодня утром, хотя в душе у нее бурлила лава. Наверное, для вас это может показаться бредом – какая разница, где он сидит? А для нее это было иным чувством — словно успокоение на расстоянии вытянутой руки.

Гермиона не знала, почему это успокоение связано именно с Драко, который приходил, как всегда, безразличный, погруженный в свои мысли, задавал какие-то вопросы по поводу того дня с Безликим и, кажется, даже спрашивал что-то о ее самочувствии. Ну или ей так хотелось.

— Говорят, тебя выпишут в понедельник.

— Говорят, — она скованно кивнула. Из всей массы информации, что набросали ей за это время, новость о том, что девушка вернется домой скоро, была наилучшей.

Он кашлянул, достав небольшой листик и длинное перо. Гермиона уже не первый раз за два дня видела, как кто-то приходил, доставал все это из чемоданчика, и начинались бесконечные вопросы. Драко далеко не ушел.

— Ты же знаешь, что Анатолий стал главным? — он положил бумагу и самопишущее перо на стол, который стоял неподалеку от кровати девушки.

— Слышала.

— Он попросил, чтобы я задал несколько вопросов тебе, — проговорил он серьезно, неотрывно смотря на девушку.

— Ну, хорошо. Я слушаю.

Все началось сначала. Немного в другую степень, однако суть оставалась та же: расскажи, пожалуйста, как все было, только в подробностях, нам нужно знать все. Ей это порядком надоело, но могла ли девушка взять и не рассказать людям то, что поможет выследить убийцу?

Прошлой ночью Гермиона задумалась над тем, что действительно могла распрощаться со своей жизнью. Это было так страшно – само осознание. Ведь, когда бежишь от Смерти, не задумываешься про длинную жизнь, твои мечты и про все прочее. Просто бежишь. А если сбежать удается, ты начинаешь думать. И просто понимаешь, как чертовски тебе повезло.

— Это все на сегодня, — сказал он после длинного разговора. Она снова без эмоций кивнула.

На часах уже было в районе десяти, и надеяться на то, что Драко останется, не было никакого смысла. Ровно также, что когда-нибудь она забудет страшные глаза Безликого.

Его тоже не нашли. Что было неудивительно. Кто знает, может, стоящий перед ней парень и есть убийца?

Драко поднялся, сложив вещи в мужскую сумку. Сказал «Пока» и даже направился к выходу, дотянувшись рукой до двери. Потом она представила, что проведет очередную ночь сама, засевши в своих кошмарах. Будет звать на помощь, но никто, конечно же, не услышит.

— Стой, — приглушенно.

Но это он услышал. Остановился, непонимающе приподняв брови.

Как сказать человеку, лицо которого подобно камню, что ты всего-навсего хочешь, чтобы он остался с тобой? Чтобы, Мерлин, посидел еще хотя бы часик. Чтобы она почувствовала хоть какое-то тепло за все эти годы.

Тепло от такого холодного и равнодушного человека. Это было подобно шутке. И она даже хотела сказать, чтобы он продолжал уходить, но сознание услужливо напомнило цвет глаз Безликого.

— Не уходи. — Это было больно. Подумать, сказать, посмотреть на реакцию.

Ей показалось, что слова застыли в воздухе. Словно они как-то слишком долго до него летели. И, когда достигли, не вызвали ничего, кроме:

— Зачем, Грейнджер?

Он сменил маску равнодушия. Сейчас Драко стоял с удивленным лицом, будто и вправду заинтересовался ответом.

Зачем, Гермиона?

Это было даже не смешно. Ожидать от Малфоя, что он без вопросов согласится торчать в больнице, было также глупо, как и надеяться, что ситуация с Безликим разрешится сама собой. И как такая мысль вообще могла прийти в ее голову – попросить его не уходить?

Очнись, наконец. Перед тобой не заботливый Рон, который бы сидел сутками напролет у ее кровати, а Драко, которому вообще глубоко все равно на тебя.

А ей показалось, что она видела беспокойство в его глазах, когда лежала на диване около Стефана. Наверное, показалось.

— Ничего, я… Неважно, — пробормотала она, залившись краской.

Дура. Походишь больше на подростка, чем на аврора-киллера со стажем, блин.

Девушка прокляла себя на том моменте, когда ухмылка коснулась лица Драко. Застыла. Как и он сам, около двери.

— Ты хочешь, чтобы я посидел с тобой, Грейнджер, — он почти ликовал.

Конечно, она, мать твою, хочет. И с радостью бы сказала тебе об этом, если бы ты не был Малфоем, который после этих слов рассмеется и уйдет, весело помахав ручкой.

Кретин.

— Слушай, иди куда шел, хорошо? — она смущенно протерла лоб, смотря на то, какая победоносная улыбка появилась у него. Как будто Англию завоевал.

— Да ты, правда, хочешь, — он хмыкнул, смотря на то, как Гермиона отрицательно покивала головой.

Да ладно, Грейнджер, признайся.

Он же видел облегчение на ее лице, когда заходил к ней в комнату. Видел скрытую улыбку, которая сверкала в глазах. Он бы мог поклясться, что она влюбилась в него с головой, если бы сам для себя кое-что не понял.

Кажется, физическое влечение прошло. Появилось нечто большее, что он не испытывал с тех времен, как порвал с Асторией.

Это не была любовь. Просто, кроме того, что у нее было хорошее тело, Драко вдруг за эти два дня заметил, насколько она душевный человек. Просто вдруг, стоя у входа в больничное крыло. Просто вдруг, слушая, как она отвечает одному из журналистов.

А еще он, кажется, испугался, когда Марк принес ее, лежащую без сознания, в дом. И, кажется, хотел причинить Безликому столько же боли, сколько он сделал ей.

Он даже не понял, как это произошло и почему. Но, когда он увидел ее такую – немощную, лежавшую около двери, отчаянно спасавшую Стефана, которого толком и не знала, что-то словно поменялось. Словно простая Грейнджер, которая много читает, вдруг стала кем-то, кто заботится не только о себе. Кем-то, кто может помочь. И вообще…

Он вдруг увидел, что она красива. Без тонны косметики, средств и прочей ерунды. Естественная, с веснушками на пол лица, тонкими губами и такими волосами. Постоянно ворчащая и что-то доказывающая.

Это не была любовь. Но почему-то он понял, что должен ответить Безликому. И что не хочет, чтобы девушка еще раз подвергалась такой опасности.

Он даже подумал о том, сколько боли она пережила за всю жизнь. Родители, друзья, эти вечные кошмары. Кажется, это не кончалось, и он прекрасно понимал ее. Драко знал, что это – судорожно глотать воздух и часами приходить в себя после очередного ужаса, который приснился. Что это – каждый день переживать за жизнь родителей.

Он вдруг посочувствовал ей. Понял ее.

Это не была любовь. Просто он вдруг ощутил ее страдания на себе. Дал какое-то значение ее складке между бровями, постоянно трясущимся губам и скованным движениям. Понял эти уставшие и напуганные глаза, приглушенный шепот, словно она боялась, что кто-то услышит, придет и заберет у нее что-то.

Мерлин, на секунду ему показалось, что он понял тех людей, которые радуются восходящему солнцу, когда заглянул в ее карие бездонные глаза.

Она даже не нравилась ему. Просто он вдруг понял ее, стоя у дверей. Понял ее такую – бледную, немощную, с синяками под глазами. Такую спокойную и настоящую Гермиону, без того присущего людям пафоса. Без наигранности и фальшивости. Просто в его голове что-то задело, когда Марк положил ее на белый снег у дверей дома. И он почему-то быстро побежал, затаскивая ее в тепло.