Безликий (СИ) - Страница 2

— Ну и что? Я его в живую видела пару минут назад, — она посмотрела на Марка, который стоял с таким видом, будто узнал что-то крайне важное.

— Гермиона, всмотрись. — Она поближе наклонилась к газете, рассматривая старое лицо бывшего убийцы. — Видишь, у него за ухом татуировка?

— Вижу. — И правда — за правым ухом у Мартина была небольшая чаша, ровно стоящая. Она была заполнена чем-то, вокруг вилась змея, показывающая длинный язык. — Я давно думала, что могла значить эта татуировка, но ничего разумного в трактовках не нашла.

— Дело не в этом, — таинственно проговорил Марк, — на его трупе чаша опущена вниз.

Гермиона еще раз посмотрела на фотографию — здесь чаша стоит прямо, горлышком к верху.

— Ты уверен? Как татуировка могла перевернуться за один день? Не переделал же он ее, — девушка взяла газету в руки и внимательнее всмотрелась в темный рисунок.

— За день, может быть, и могла. А за пол часа — нет. Клянусь, когда мы зашли в его дом, первое, что я увидел, была его татуировка. И чаша стояла прямо, а сейчас она перевернута.

Комментарий к Предисловие

Дорогие читатели, очень рада начать новый фанфик по Драмионе. Оставляйте, пожалуйста, комментарии — автору это важно.

Так же в поисках беты. Отзовитесь, любимые!

P.S. Постарайтесь, пожалуйста, заметить все тонкости пролога, если хотите дочитать этот фанфик до конца. Очень многое содержится в начале.

========== Глава 1 ==========

Вы когда-нибудь задумывались, что было бы, будь на земле Тишина? Одна только Тишина, которая служила бы Вам и другом, и братом, и врагом. Все вместе, в каламбуре чувств.

Нет? Думаю, что нет. У Вас есть семья, друзья, знакомые, люди, которых не любите Вы, и которые не любят Вас. Для Вас Тишина – это когда выключен телевизор, не приходят сообщения, нет звонков, не шумят машины за окном. А для нее Тишина была настоящей, той, которую каждую из нас в глубине души боится.

Тишина для нее – это собственный шепот, это городской гул, смех людей, различные звуки, которые иногда надоедают каждому. Хочется закрыться от них в тихой квартире, чтобы дать самому себе немного отдыха и спокойствия.

Вначале она закрылась – настолько сильно, что, выходя из квартиры, могла ничего не слышать. Она видела, как тормозит машина, но не слышала; видела, как кричит ребенок, но не различала его визга; видела, как говорит человек, но не могла даже разобрать слов. Не слышала ничего, и это даже пугало. Но ничего поделать с этим не могла.

Как она жила, спросите Вы. Так и жила, в своем собственном мире, не видя ничего светлого, не слыша ничего радостного. Утро начиналось с опухших щек, красных глаз и отекшего лица. Сначала она вставала, шла в ванную и пыталась привести себя в порядок. А затем, упираясь ладонями в край умывальника, начинала рыдать, смотря, как большие слезы стекают по щекам в ее отражении. Она падала на кафель душевой, в одиночестве обхватывая колени руками. До тех пор, пока голодный Живоглот не урчал у нее под боком, и Гермиона не заставляла себя подняться и покормить кота. Сама она, кажется, не ела целую вечность, потому что за год потеряла двадцать килограмм. Это было до такой степени ужасно, что она сама боялась смотреть на себя в зеркало.

Существовала она так целый год, пока постепенно не стала приходить в себя. Это было медленно, порой убийственно для нее, потому что, вроде бы, только забыла о Роне и начинала постепенно жить, как воспоминание учтиво напоминало о нем. И дальше все по кругу – слезы, истерики, недели, проведенные как в тумане. Бывало, что она могла несколько дней лежать на кровати, пустым взглядом смотря в окно.

Иногда она выбиралась на улицу. Делала девушка это крайне редко и то, когда солнце светило. Дождей и гроз она стала ужасно бояться, не понятно, почему. Критичность ее ситуации доходила до того, что при раскате грома, она запиралась все в той же ванной и кричала, закрывая голову руками, пока плохая погода не кончалась. Со временем девушка поборола этот страх, но все равно каждый раз, когда она слышала ударяющиеся о крышу капли дождя или видела срастающиеся громовые тучи, бежала как можно скорее домой, пытаясь от этого скрыться.

Был однажды случай, когда Гермиона, дрожа под легкими порывами ветра, решила выйти на улицу впервые за месяц — кажется, это было тогда, как она только узнала, что потеряла всех. Погода Лондона довольно переменчива — вначале тепло, светло, а через пять минут на тебя хлещет дождь с градом, и ты несешься домой, весь промокший. Примерно тоже случилось, когда тощая, плохо одетая девушка вышла прогуляться в парке. Она мирно шла, безжизненным взглядом смотря на гуляющих вокруг озера уток, на радостных туристов и веселых детей, которые прятались за деревьями. У нее трусились руки, даже пока светило солнце. У нее болели ноги от напряжения, потому что она лежала на кровати круглые сутки. И вдруг, когда Гермиона решила вернуться в тусклую квартиру, начался кошмар, который до сих пор снится ей во снах — громкая, бьющая по голове, разрывающая все внутри гроза. Она началась так внезапно и быстро, нагоняя тучи на небе, что девушка не успела ничего сообразить. Пошел сильный дождь, усилился ветер. Люди бегали вокруг, закрываясь зонтиками, прячась в кафе. А она стояла. Вначале. А затем рухнула прям посреди улицы, пачкая одежду, задыхаясь запахом дождя и умирая в грязной лужи. Она рыдала в парке, трясясь от страха. И знаете что? Она была там одна до тех пор, пока проезжающая полиция не остановилась и не предложила помощь.

Единственным спасением была Джинни. Она оказалась в разы сильнее Гермионы. Девушка часто приходила к подруге, чтобы проведать ее, а иногда даже ночевала с ней — в те моменты, когда Гермиона была не в состоянии налить себе чашку чая и съесть что-либо.

Уизли пыталась вернуть ее к жизни, хотя девушка могла поклясться, что Джинни, приходя домой, рыдала по ночам, держа фотографию братьев и Гарри. Гермиона знала, что ей в разы тяжелее, но просто не могла совладать с собой.

А Вы когда-нибудь задумывались, что такое Боль? Что было бы, будь Боль Вашим единственным другом? Единственным «существом», которое навещало бы Вас.

Думаю, что да. Но Гермионе задумываться не нужно было. Потому что та самая Боль, о которой Вы даже мыслить не можете, приходила к ней каждый день.

Она была жуткой. Душераздирающей, постоянной, ноющей. Она навевала воспоминания о мертвой семье и погибших друзьях, вбивая железный кол в ее душу.

Гермиона предпочла бы смерть, чем терпеть эти мучения. Такой постоянной боли она не испытывала никогда прежде — она была в миллион раз тяжелее, чем любая физическая. Чем любые телесные страдания.

Она буквально мечтала о смерти. Это было бы подарком — уйти с земли как можно скорее. Но таких сюрпризов судьба ей не дарила, заставляя просыпаться девушку каждое утро и вновь страдать. Снова и снова. Пока не прошел год, после которого она начала восстанавливаться.

Если бы Вы спросили у нее, что она делала в тот год, девушка не вспомнила бы. Потому что…

Она действительно не помнила. В те бесконечные дни она была мертва. Буквально. Не до конца. И это самое «не до конца» мучало ее постоянно.

Девушка коснулась холодными пальцами рамки фотографии. Улыбающийся Рон махал рукой, указывая пальцем на Гарри, который спокойно смотрел со снимка. По центру стояла маленькая Гермиона, держа в руках книги.

Она прикрыла глаза, дотрагиваясь до изображения Рона. Родной, дорогой. Как же ей не хватает тебя. Сколько слез она выплакала, вспоминая тебя.

— Любимые… — тихо шепчет она, наклоняясь к фотографии. Сухими губами целует каждого и мягко улыбается, словно делала это с настоящими людьми.

Никто и никогда не сможет заменить ей старых друзей, с которыми Гермиона собиралась прожить всю жизнь. На это сознание всегда ей вторило: «Никто и никогда не сможет тебе их вернуть».

Это была правда ее жизни. Она не могла поверить ей в течение того чертового года, в котором она жила мертвым человеком.