Безликий (СИ) - Страница 18

Сколько мужества имела Алисия, чтобы выдержать это? Сколько силы, чтобы прийти сюда?

Гермиона была разбитой, но каково было его матери? Гермиона хотела плакать, но каково было его матери? Гермиона каждую секунду прокручивала воспоминания о Стивене, но каково было его матери?

Мерлин… каково было ей? Как это – возвращаться в квартиру сына и ходить по комнатам, где раньше жил он? Брать фотографии с полочек и часами плакать, потому что это единственное, что от него осталось. Больше не слышать его голоса, не видеть его глаз, не чувствовать его поддержку.

Девушка больше не слышала министра — наверное, он до сих пор выражал соболезнование. Она утопала в мыслях о Роне. Она чувствовала его и видела его образ, словно напротив нее сидел не Анатолий, а он. Словно говорил не Кингсли, а он.

Прошло, кажется, с полчаса прежде, чем шеф позвал Гермиону. Она отстраненно посмотрела на Карла, на министра и на Алисию, которая вымученно наблюдала за девушкой.

— Скажи слово, —прошептал шеф, который только недавно сел после своей речи.

Гермиона поднялась. Остановилась глазами на женщине, которая еле сидела. Ей было плохо. Ей было до невозможности плохо. Так, что хотелось пропасть из этого места и больше никогда не показываться людям. Умереть и быть с сыном там, на небесах.

Девушка читала это в ее взгляде, который Алисия устремила на нее. Ее страдания волнами передавались Гермионе. Это было слишком тяжело, чтобы выдержать.

— Я знаю, что мои слова не помогут делу. Потому что… вернуть уже ничего нельзя, — тихо говорила девушка, обращаясь к женщине. Та молча слушала ее, держа в руках тонкий платок. — Но все же я скажу. Не многие были хорошо знакомы со Стивеном, но я имела такую честь. Все года, что я служила министерству, я шла рука об руку с ним. И все, что я могу сказать об этом человеке, это то, что без него я бы не прошла и шага. Не сделала бы ничего, потому что не было никого, кто умел бы так поддержать. Не было никого, кто оставался таким же светлым в самых трудных ситуациях, кто смог бы выдержать столько же, сколько Стивен. Потому что, наверное, весь отдел жаловался ему, — девушка улыбнулась, смотря на Алисию. Женщина на мгновение подняла уголки губ, внимательно слушая ее речь. — Спасибо вам за сына. Он был лучшим человеком на земле.

И она села. Стараясь не разрыдаться прямо в зале.

Дальше все было, как в тумане. Что-то говорил Драко, Анатолий, министр, который обещал найти убийцу. Была минута молчания, и каждый поднялся со своего места и мыслями обращался к Стивену. Затем всех журналистов и Алисию вывели, закрывая совещание для публичного доступа. Кингсли назначил одного мракоборца, с которым Гермиона не была лично знакома, Пятым аврором-киллером вместо Стивена. Аплодисментов и поздравлений не было, лишь скребущая тишина. А дальше все разошлись по домам, не сказав ни слова, потому что тяжело было каждому. Таких людей, как Стивен, забыть нельзя. Только шеф всунул ей и Драко их обручальные кольца и напомнил, что сегодня к ним придут костюмы.

Ей было плохо.

Она вышла на прохладную улицу. Большие хлопья снега сыпались на улицу, предвещая скорый приход зимы. Свежий воздух слегка отрезвил сознание, до этого ей казалось, что она задохнется в душном помещении. А еще – что расплачется прям перед матерью погибшего.

Гермиона медленно шла по снежной тропинке, укутавшись в теплое пальто. Проходящие мимо туристы улыбались, фотографировали красивые здания. Серьезные люди спешили на работу. Носились дети, бросая друг в друга снежки. Все были чем-то заняты, но не она. Она просто шла, не останавливаясь. Кажется, не один час, пока не дошла до могилы Рона. Пока не склонилась над ней, целуя фотографию. Пока, сдерживая слезы, не упала на колени перед ним.

Ей ужасно не хватало его. И все, что ей оставалось, это вспоминать, как она его не ценила. Что просто не понимала, как ей будет плохо, если вдруг что-то случится. И «вдруг» случилось.

— Я не могу без тебя, Рон… — шептала она, прислоняясь холодными пальцами к мрамору. Спокойный парень с фотографии лишь молча смотрел на нее.

Не отвечает. Вот уже столько мучительных лет. Это стало даже привычно. На второй или третий год тишины.

Вы все еще не знаете, что такое Тишина? Уверена, не знаете. Зато она…

— Почему ты? Почему так скоро? – кажется, она спрашивала это уже не один десяток раз. И всегда получала один и тот же ответ – молчание. Гребаное молчание, которое въедалось в голову. Которое разбивало все у нее внутри на части. – Я же так любила тебя.

Вздох, вырвавшийся у нее, отдается тишиной. Гробовой тишиной, которая царила здесь.

— Зато смотри, что у меня есть, — она высунула обручальное золотое кольцо из кармана. — У Малфоя такое же. А оно могло быть у нас с тобой, — девушка тяжело усмехнулась, невесело смотря на предмет в ее руках.

Она положила его обратно, застегивая молнию. Его придется надеть в день бала. А пока что она хочет ходить без этой обузы.

— Знаешь, кто сегодня ушел к тебе? – девушка вновь смотрит на фотографию Рона. — Стивен. Он… он был очень хорошим. Если увидишь его, то передай, пожалуйста, привет. От меня и его матери.

Гермиона достала палочку и сотворила красивый букет. Приложив его к могиле, она провела пальцами по фотографии и встала, чтобы уйти. День уже переваливал за полдень, и ей нужно было домой.

— Я всегда любила тебя и буду любить. Знай это, — карие глаза остановились на спокойном парне, и девушка, натянув шапку на уши, стала уходить по длинной тропинке.

Но резко остановилась. Почти с испугом вернув взгляд на могилу Рона. Затем подняла его чуть выше, туда, где стояло высокое дерево. На его дупле, скрываемом толстыми ветвями, был нарисован круг с кинжалом внутри.

— Что за черт?

Гермиона подлетела к рисунку, сделанному белым мелом. Она с ожесточением терла пальцами ствол дерева, пытаясь стереть знак. Но он не стирался, будто сделали его с помощью магии. Будто его намертво прикрепили к стволу.

Она миллион раз махала палочкой, прилагая все свои усилия, чтобы избавиться от рисунка. Но все было безуспешно – ни одна черточка не сошла с дерева. Не изменилось ничего, кроме того, что девушка обессиленно села на снег, держа палочку кровоточащей рукой – она содрала кожу на ладонях и обломала почти все ногти.

***

Он выключил телевизор. Отбросил пульт в сторону. Ругнулся.

Терпеть эти программы не было никаких сил — ровно так же, как и смотреть на маленькое кольцо, лежащее на столе. Он прожигал его взглядом вот уже час, надеясь, наверное, что оно пропадет. Но оно все еще оставалось лежать на месте, нервируя его.

Ему предстояло носить это кольцо в знак их с Грейнджер «любви». Хотя это было пустым звуком по сравнению с тем, что Драко приходилось жить с ней в одном доме. Спасибо на том, что виделись они крайне редко — встречаться с ней желания у него не возникало. Да и у нее — тоже. В этом они сходились.

Его интересовало, как они будут играть парочку, которая души друг в друге не чает? Делать это так, чтобы поверил сам Безликий.

Он скривился, вспоминая название, придуманное Гермионой. После того, как и шеф окрестил убийцу этим «именем», оно засело у Драко в голове. Ладно, пусть будет Безликими. Молодец, Грейнджер, хорошо придумала.

Но как можно обхитрить настолько умного убийцу, который, ко всему прочему, один из самых сильных алхимиков мира? Заставить его поверить в их «семью», если они сами не верят в это?

Вопросы, и правда, были стоящими. Однако, они оставались открытыми, потому что лично он не собирался ничего с этим делать. Как и говорилось прежде, Драко был убежден, что сможет убить Безликого и без Грейнджер. Поэтому… пусть хоть к чертям катится, ему безразлично.

Ему самому иногда казалось, что «безразлично» — это слово, охарактеризовавшее его жизненную позицию. Безразлично на все и всех.

Хотя это было почти всегда выгодно для него. Можно было начинать с того, что безразлично ему было на крики шефа, а закончить тем, что убивал он, не дрогнув. И не потому, что был героем, как тот же Стивен, а просто потому, что безразлично. Это слово было его душой. Его внутренним миром.