Беженцы из Джексонвиля (СИ) - Страница 8

Он ещё спит! Возмутительно! В нем снова проснулась наглость! Но прошу заметить… За все время, проведенное вместе со мной, он ни разу ко мне не приставал. Да, между нами пока только поцелуи и пламенные объятия. Впрочем, мне и этого достаточно. Вернёмся к нему.

- Рональд! Я огрею тебя палкой по голове! - шучу и сама смеюсь. - Вставай же, милый!

Наконец. Он повернулся ко мне лицом. Сонный, взъерошенный, как воробей, улыбается.

- Даже в Канаде я не могу выспаться. Есть на свете то место, где я смогу проспать столько, сколько захочу?

Это его милое ворчание…

- Когда-нибудь ты его найдешь. А сейчас Вставай! Я хочу приготовить что-нибудь необычное. Например, французский омлет.

- Аппетитно звучит… Давай.

- Наглец! Вставай!

Ну что же! Прыгаю на кровать и щекочу его. Он хохочет и пытается схватить меня за руки. И тут он валит меня на кровать, а сам нависает сверху. Теперь он держит меня.

- Рон! Там продукты!

- А здесь я. - он целует меня. Много раз. В щеки, в нос. Я тоже смеюсь.

И тут снова целует меня в губы. Ух, как же я обожаю эти моменты! С каждым разом мы все больше приближаемся к точке невозврата, к переходу на новый уровень. А он все настойчивее и настойчивее.

- Давай я уберу продукты и вернусь к тебе. - да, я все порчу, но ведь там и вправду все может разлиться, разбиться.

- Может тебе помочь?

О, да в нас проснулось благородство! Он видит удивление на моём лице и смеётся.

- Ну помоги. Если ты что-нибудь разобьешь, я не удивлюсь.

Он слезает с меня и в мгновение ока оказывается у холодильника. А я подаю ему продукты. У нас есть телевизор. Не большой и не маленький. Вполне нормальный. По нему снова идёт какая-то передача. Новости, новости. Сплошные новости.

- Слушай, а я ведь думал вчера об одной вещи… Может быть твои родители среди беженцев? Вдруг ты не одна.

Мои родители?… Как бы мне этого не хотелось, я не верю в это. Они могли и умереть за те девять лет. Ведь они жили в бедности. Или они остались в том ужасном мире… Уже многие годы прошли. И я даже не могу их пожалеть. Ничего не чувствую, не помню. Хотя иногда слёзы льются рекой. Да и как они могли сбежать? Я-то кое-как выбралась из передряг…

- Я не одна. У меня есть ты. - отвечаю я Рону.

Пытаюсь улыбнуться, но он видит, как мне тяжело. И больше старается не говорить о моей больной теме.

Мы все же приготовили завтрак. Едим, убираем остатки в холодильник, выключаем телевизор и ложимся в постель. Обед. А после у всех тихий час. Каждый занимается тихим делом. Улицы пустеют и у городской сети есть время на отдых. Все системы перезагружаются.

Я хочу отвлечься немного от утренней темы. Разрядить обстановку.

- А ты во сколько вставал в интернате? - спрашиваю его, хотя не люблю говорить о прошлом.

- Меня всегда будили. Спал до позднего утра.

Усмехаюсь.

- Как сейчас.

- Да, только будят по-другому. - говорит он, перемещая руку на мою талию.

Начинаю ерзать. Совсем неудобно.

- Более приятно. - говорит он.

И начинает меня щипать и щекотать. При этом злобно смеётся. Я даже могу его слегка пнуть, но он не успокаивается.

- Дурак! - смеюсь и не могу остановиться.

Дышать становится нечем. Толкаю его. И первый раз в своей жизни… Целую его первой. Он сначала опешил. И вдруг он снова берет инициативу. Я не против. Он удерживает меня за запястья, будто бы я захочу сопротивляться. И вдруг понимаю, что он хочет сделать. Неужели пора? Неужели сейчас, здесь? Раз уж так… Тогда и я покажу, что я не маленькая. Превратил меня в скромницу! А я его никогда не боялась! Закидываю на него ногу. На секунду он прерывает поцелуй.

- Что? Думаешь, ты всегда будешь главным? - с ухмылкой спрашиваю я.

Он улыбается и отпускает мои руки.

- Никогда тебя такой не видел… - вижу удивление на его лице.

Его голубые глаза гипнотизируют. Сейчас такие дерзкие. И он сам дерзкий, возбуждённый. Что же он со мной делает? Дурак…

- Я тебя тоже таким не видела… - тихо говорю я. И где же вся та дерзость в моём голосе? Куда она исчезла?

Он снова целует меня. А я вплетаю пальцы в его черные волосы. Целует меня в шею, спускается к ключицам.

- Чокнутый… - шепчу ему. Я сама не контролирую себя!

Он возвращается обратно к моим губам. Но резко прерывается и быстро снимает футболку. О, Господи! Какой он… Великолепный. Мне доставляет огромное удовольствие касаться этих мышц и водить рукой по торсу и груди. Тут же замираю. Когда он снова отрывается, снимая брюки. И усмехается. Надо мною. Я-то ещё в одежде. И боюсь раздеваться. Что за чёрт? Стыдно мне стало только сейчас!

- Поможешь? - прошу его всем своим взглядом.

К моему счастью, он меня всегда понимает. И тянет вверх мою кофточку. Ох, эти его прикосновения… Такие лёгкие. Как всегда. Смущаюсь. Надеюсь, он не обратит внимание на мои просто горящие щеки. Кофточка уходит в сторону. Туда же уходит юбка. И мы оба остаемся в нижнем бельё. Тяжело вздыхаю. И он вглядывается в моё лицо.

- Где же твоя была дерзость, Анна? - ухмыляется он.

Это и меня интересует.

- Не знаю. - вырывается у меня.

- Моя бестолочь. - шепчет он, целуя меня в шею.

Снова?! Снова бестолочь?! Вот она, дерзость! Получай!

- Я тебе больше не бестолочь! - рычу я, притягивая его к себе за волосы.

Ухмыляется. Он этого от меня и добивался. Добился! На свою голову!

- Получишь сейчас! - рычу я.

- Ох, люблю я такие штучки. - ухмыляется он. - Ну давай!

Хочет? Получит! Даю ему пощечину. Он щурится и улыбается. И водится с застежкой моего лифчика.

- Ты мазохист? - спрашиваю у него.

- Нет. Просто нравится смотреть, как ты бесишься. - ухмыляется он. - А потом все это выкладывается в…

Целую его. А он… Лапает меня. За грудь. Вот теперь я его бить не буду… Вот чёрт! Мне нравится… Это… Что… Что он… Он снимает с меня последнюю одежду.

- Поможешь? - невинно смотрит он на меня.

Вспоминаю, что он только этого и добивается. Но и терпение у меня кончается. Начинаю вырываться. Отворачиваюсь от него.

- Придурок… - шепчу вслух.

Он растерялся. А вот этого добивалась я. Не один он такой хитрый. Пусть знает.

- Анна… Ну прости…

Обнимает меня… Нежность. Вот это я люблю в нем. А этой дерзости и ребячества мне хватает в обычной жизни.

Улыбаюсь.

- Ну и кто теперь бестолочь?

Его выражение лица мне никогда не забыть. Сначала злоба вперемешку с удивлением. Растерянность. А потом эта его ухмылка. Моя любимая ухмылка.

- Мы оба.

Он валит меня обратно, я смеюсь. И снова целует. И щипает меня. Укоряет. Теперь он все сделал сам. А меня снова держит за руки.

- Второй раз такое не пройдёт. - ухмыляется он.

- А я больше и не собиралась. - подаюсь вперёд.

Нас накрывает одеяло. Под одеялом он меня и целует.

- Слушай, я же… Первый раз… - начинаю неловко. А вдруг…

Он прикладывает палец к моим губам.

- Т-с-с. Я знаю, малыш. Я тоже.

Что? И он тоже? Не верю. На свете много того, во что я не верю. Но Рон всегда разубеждает меня. Он всегда открывает мне глаза.

- Ух… И ты…

- Что? - удивляется он, нависая надо мной. - Думаешь, ничего не знаю? У меня очень много друзей, которые…

- Можешь не продолжать, и так понятно. - мне просто мерзко слушать то, что говорят его друзья.

- Но ты мне доверяешь? - его глаза… Снова.

- Да. А ты мне?

- Конечно. - без колебаний отвечает он. Без вопросов.

- Тогда я хочу знать, что делать.

Он все делает сам. Стараюсь ни о чем не думать. Закрываю глаза. О! Как же… Как же больно!

- Стой! - крепко придимаюсь к нему. Пытаюсь привыкнуть.

- Больно? - он хочет меня успокоить. Гладит по голове. Сам переводит дыхание.

Киваю. Он целует меня в уголок рта.

- Просто доверься. - шепчет и целует. Целует долго.

И снова боль. Но он мне помогает. Шепчет на ухо. Все продолжается. Толчки медленные. Переходят в быстрые. Теперь мне становится легче и я готова его успокаивать. Он мычит. Пыхтит, а вскоре начинает рычать. А я даже не слышу своих стонов. Вот теперь я чувствую себя настолько хорошо, что для меня не существует никого больше, кроме него. Кроме Рона. И что-то заставляет меня выгнуться под ним. Перед глазами мелькает все. Все, что с нами было. А он рычит.