Беженцы - Страница 8

Максимов пришел ко мне совсем расстроенный.

- Коля, нам надо уехать от сюда быстрее.

- Это я слышу в каждом городе, где мы задерживаемся. Так что теперь нас держит?

- Диспетчер.

- Чего?

- Диспетчер. Тот, который распределяет отправление составов в путь.

- Пойдем туда. Поговорим с ним.

- Я уже был. Там вооруженная охрана, меня и близко не подпустили.

- Пошли. Ольга, - обращаюсь в вагон, - оружие у тебя, поняла.

- Поняла.

- Подай, пожалуйста, чемодан.

Она протянула чемодан. Я вытаскиваю на всякий случай пачку денег и пропихиваю в карман.

- Возьми обратно. - Бросаю ей чемодан.

- Поосторожней там, - слышу ее голос уже на земле.

Узбеки в неряшливой одежде, но зато все вооруженные до зубов сидели у двери в кирпичное здание.

- Сюда нельзя, - встал поперек толстомордый тип.

- У меня пропуск, - отвечаю я.

Все охранники смеются.

- Какой пропуск? Шайтан может быть пропуском, а ты нет.

- Вот, - протягиваю записку мафиози.

Лицо толстомордого меняется. Записка проходит по кругу. Все молчат и молчание затягивается.

- Чего надо? Мы можем помочь, - вдруг говорит один из них.

- Нужно протолкнуть наш эшелон в Россию.

- Всего-то. Это мы сейчас сделаем. На, - он протягивает записку, большой человек писал, береги ее. Эй, парни проводите этих... до эшелона и скажите машинисту их поезда, что бы сейчас же отправлялся.

Сопровождающие- это железнодорожник, которого выпихнули из здания, другой охранник с автоматом за спиной.

Мы подходим к своему эшелону и вдруг выстрел прогремел, где-то в его в средине. Потом опять. Я бросился на звук. Около моего вагона пусто, народа нет. Зато на земле валяется тип с раскинутыми руками. Несколько парней прячутся за вагонами, злобно глядя на вагон. Я подскакиваю к двери.

- Ольга, все в порядке?

В вагоне плачь.

- Коля, они полезли... я стреляла.

За моей спиной охранник и железнодорожник.

- Что здесь происходит?

Подскакивают несколько прятавшихся парней.

- Эта... стерва... везет добра, во... Маиса продырявила, когда полез.

- Твой вагон? - спрашивает меня охранник.

- Да.

- Так вот, - обращается он к окружающей шпане, - в вагоне добро нашего уважаемого Раиса. Документ мы проверяли. Если хоть пылинка вывалиться от туда, вам всем конец. Сейчас утащите это дерьмо, - он пихнул ногой в раскинувшуюся личность, - этот поезд я отправляю.

Лежащего схватили за руки и поволокли. Все разошлись, а охранник с железнодорожником пошли в голову состава. Я заскочил в вагон. Ольгу била истерика.

- Понимаешь, он лез... я и нажала... он опять... я...

Она билась лицом в мою грудь. Я прижал ее к себе и девушка понемногу стала затихать. На полу валялся пистолет, он дернулся вместе с составом. Мы тронулись в пробег до Казахстана.

В Бейнеу дождь. На вокзале пусто, только мокрый красный плакат с белыми буквами бросается в глаза. "Русские- свиньи убирайтесь в свой свинарник". Нас не пытаются задержать и, быстро заменив тепловоз, отправляют в путь. Так мы доехали до Маката, а там, выделив угля, воды и даже кое-что из хлеба и пищи, эшелон погнали в Актюбинск.

Только в Актюбинске, мы вздохнули свободней. К русским относились доброжелательно Два дня мы отдыхали. Нас кормили из общего котла, мы отмылись в русских банях и вскоре эшелон отправили в Мартук последний казахский город перед русской границей. И тут опять началось.

Казахская таможенная служба трясла весь эшелон. Они появились и у нашего вагона.

- Ваши паспорта, - вежливо попросил таможенник.

- Сейчас.

Я вываливаю из чемоданчика часть денег на нары, оставшиеся прикрываю документами.

- Пожалуйста, - протягиваю ему чемоданчик, - здесь декларации, все.

Таможенник сначала недоуменно смотрит на чемоданчик, потом пристроив его на нашем полу, рассматривает содержимое чемодана, вытаскивает документы и протягивает мне.

- Это мы все проверили, а остальные документы возьмем с собой для досмотра. Пошли, ребята, дальше.

Остальные документы были деньгами.

В нашем вагоне никто не спит. Мы едем по русской земле. Ольга, ее мать, закутанная в платок, и я сидим возле печурки и чокаемся кружками с чаем.

- За возвращение, - говорит Ольга.

Горячий чай чуть пахнет мятой.

- Мы-то проехали, а какого-то им...?

Женщины понимают про кого я говорю.

- Как же так, почему все народы сошли с ума? - спрашивает мама Ольги.

- Не знаю. Мы вместе прошли тяжелую войну, испытали трудности, лишения, нужду, сообща строили каналы, заводы, больницы и здания, влюблялись и ссорились и одним росчерком пера вдруг разделились. Стали чужими и ненужными, оставив тысячами на этих землях, могил с предками. Эта бацилла национализма одним махом вошла в сознание людей. Конечно, виноваты руководители и местные, и Союза, виновата партия, которая разбилась по национальным кустам, виновата система, которая допустила до этого, да бог его знает, кто еще виноват.

- Ты прав, - вступила в беседу Ольга, - и из-за этого страдают тысячи русских. Мы доехали благодаря сплоченности, благодаря деньгам, умению бороться и постоять за себя, а те... Приедут ободранные, голодные, злые, испоганенные бандитами и хулиганами. Еще неизвестно, как нас примут на родине. Неужели родина не поможет нам?

- Должна помочь, мы же свои. Русским можно назвать всякого, кто ненавидит национализм. Вся Россия набита разными национальностями и умение жить друг с другом без вражды, это и есть Россия. Вот только здесь, в вагоне, я понял это.

Мы молчим и смотрим на огонек, пробивающийся из дверцы буржуйки.

- Коля, мне кажется, я тебя люблю.

- А мне не кажется... Я очень тебя люблю.

- Слава богу, - вздыхает мать, - хоть в этой ... непроглядной тьме, двое нашли друг друга. Да чего же вы так сухо, ну поцелуйтесь, что ли?

В Соль-Илецке русские соскакивали с вагонов и целовали землю. Мы в России. Нас никто не встречал, но мы из маленького листочка, приклеенного к двери, узнали, что комитет по делам беженцев находится в городе и это немного взбодрило нас. Я, Максимов и часть беженцев отправились туда.

В крохотной комнатке за канцелярским столом сидел старичок.

- Здесь комитет по делам беженцев? - спросил Максимов.

- Да. Закройте двери, товарищи, и если можно, по одному.

- Разбирайтесь в очередь, - просит Максимов, подталкивая толпу к дверям.

Мы выходим и становимся в очередь по лестнице. Только через пол часа вышел Максимов, весь взмокший с дрожащими руками.

- Ну что? - бросились все к нему.

- Эта, сволочь, только собирала данные. Мы в основном заполняли бесчисленные анкеты.

- А деньги? Помогут разъехаться по России?

- Денег не дает, говорит их нет и ни кто не дает. Разъехаться помогут, выделив, самым обездоленным только хлеб. Больше ни чего сделать не может.

- Следующий, - раздался за дверью противный голос старика.

Очередной беженец пропал за дверью.

В этом городе мы начали делиться, часть беженцев решила махнуть за Урал. Пока тепловозик расталкивал вагоны, я решил позвонить в Москву. На переговорном пункте мне долго не могли поймать нужный телефон и наконец, я в кабинке.

- Мне товарища Басманова? - прошу я.

- Кто говорит? - спрашивает женский голос.

- Один знакомый. Скажите ему, что это Коля, он давно ждет моего звонка

На том конце замешательство, шепот, наконец женщина сказала.

- К сожалению, Басманов Виктор Григорьевич умер... погиб.

- Как погиб, но у меня же...

- Ну так погиб... Может вам позвать Самсонова Илью Константиновича?

- А это кто?

- Новый начальник.

- Нет, спасибо.

Я вешаю трубку. Ох, как это все мне не нравиться.

- Оля, едем в Москву, - предлагаю ей.

Она кивает головой.

- Поехали. Мне все равно куда, лишь бы где-нибудь был свой угол.