Бездомный главнокомандующий (СИ) - Страница 6

Что это были за рассказы, мне было мало дела, но я краем уха слышала, как он хвастался, что ему за них там капает какая-то денежка. Не Бог весть, какая. Но всё же. Лишний никель никому ещё не мешал. А уж после праздничного разгула, и подавно.

Шефа сегодня было не видно и не слышно. Видимо от души погуляв вчера в семейном, а возможно и не только, кругу он как всегда страдал от жесточайшей головной боли. Никакой аспирин или алко-зельцер не может снять с него то состояние перепития, которым он обзаводится после каждого праздника или выходного дня.

Быстренько сбагрив накопившуюся на мониторе макулатуру в корзину, я набросала макет проекта, над которым начала трудиться буквально пару дней назад и отправила его шефу. Без его решительного “Одобрямс” мне пока больше нечего было делать. Нет, я могла самостоятельно взяться ещё за что-нибудь. А оно мне надо? Развив видимость активной деятельности, я протянула время до обеденного перерыва.

Перекусив прихваченным из дома кусочком жареной индейки, я навострила ноги к столу того самого программиста, который хвастался своими подвигами на литературном поприще. Шлёпнув ему на стол листки с записью своего сна, я замерла в ожидании его вердикта.

— Слушай кнопка (меня почему-то все здесь звали именно так) ты каким таким вывертом своего умишки смогла наваять подобное. Я вроде не замечал за тобой склонности к реалрпг или экшену. Да и описание такого жёсткого боя не могло зародиться в этой юной головке. Признавайся, откуда содрала. Я тебя не сдам. Но, поверь старому прожжённому писаке. (Это он-то старый, да он от силы на три года старше, чем я) Эти странички с руками оторвут на одном портале, если, конечно, это не плагиат.

— Скажешь тоже. В жизни не сдирала ничего кроме контрольных по математике. Да и то только в младших классах.

— Ну, тогда скинь мне этот текст. Я его ещё дома почитаю. Если не возражаешь, подчищу парочку нестыковок. Ну а потом только тебе решать, будешь его публиковать или нет.

Наш междусобойчик заглушил рёв шефа.

— Обеденный перерыв закончился две минуты назад. У вас всех что, работы нет. Или вы раздумали работать в моей фирме. Так за воротами тысячи желающих занять ваше тёпленькое местечко. Я никого не удерживаю. Но наблюдаю буквально за всеми.

Программист быстренько сунул мне в руки какую-то распечатку, глазами показав, что мне следует с ней отправиться к принтеру. Прошествовав в указанном направлении, я заметила, как наши сотрудники лихорадочно создают видимость кипучей работы. Горстке везунчиков, которым не посчастливилось тот час же заняться каким-либо делом, я не завидую. Больная голова шефа, это не тот орган, который страдает всепрощением. Им ещё повезёт, если они отделаются лишением премии. Но чаще всего месть нашего шефа более изощрённая. Он не только лишит их премии, но и будет теперь подсовывать им самые провальные проекты, мстительно наблюдая за всеми их трепыханиями при их выполнении. Недаром его любимым выражением является:

— Вы не думайте, что я самодур. Я просто всё вижу и всё помню.

Кое-как дотянув до конца рабочего дня, я отключила свой компьютер и поспешила вон из офиса.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Метро встретило меня толчеёй таких же белых воротничков, стремящихся быстрее попасть к семьям, жёнам, детям, подружкам или просто в пустую холостяцкую квартиру. Влившись в этот поток, я доехала до своей станции и потопала домой.

Проходя мимо, я вгляделась под арку моста, но увидела лишь опрокинутую и смятую картонную коробку которую местные жители уже успели забросать пакетами с мусором.

Дома меня ждал салат и ещё один кусочек маминого пирога, а так же компьютер и несколько сообщений в соц. сетях. Быстренько их просмотрев, я углубилась в перипетии очередной статейки, заказанной мне дня три назад. Статья продвигалась легко, поэтому уже ближе к одиннадцати я ополоснулась в душе и, вспомнив о залежах на кресле, разобрала мамины подарки. Меня умилила очередная пижамка, сшитая ею из моих подростковых футболок и своих сорочек. Мама есть мама. Только она может так виртуозно сочетать несочетаемое. И тогда на пижамной кофте среди шёлковых рюшечек и воланов появляется надпись “Я люблю жизнь” в окружении танцующих пингвинят. А на пижамных шортах кружатся розовые слоники, держащие в хоботах шёлковые мячи, отороченные всё теми же рюшами.

Всё ещё улыбаясь, я отправилась в кровать, не заметив, как уплыла в очередной сон. На этот раз я провалилась в прошлое и увидела детство мальчика, которого звали Анг Ли.

Его отчётливые воспоминания начинаются с пяти лет. Жарким летним днём отец отвёл его на городскую площадь. Там, среди таких же детей ходили сосредоточенные взрослые, выбирая среди них себе учеников, подмастерьев или просто слуг. К его отцу подошёл седой старик в поношенной, аккуратно заштопанной одежде. Отец низко поклонился ему, а маленький Анг Ли никак не мог понять, почему его отец, который является главой купеческой гильдии в их городе, кланяется какому-то оборванцу.

— Учитель, — вежливо обратился к старику отец, — вы выбираете моего сына?

— Да. Его потенциал очень высок. Если он не будет лениться и проявит должное усердие, я сделаю из него великого воина.

— Благодарю вас учитель, — ещё раз поклонился отец.

Потом он присел перед сыном и крепко обнял его, прошептав в самое ухо.

— Слушайся и повинуйся ему сынок. Тебе повезло. Сам великий Мастер Шу выбрал тебя себе в ученики. Это честь, которой добиваются многие, но обретают лишь единицы.

Так маленький Анг Ли вместе с ещё двумя мальчиками Ченом и Вонгом оказался в учениках у Мастера Шу. И если Анг Ли был сыном богатого купца, то Чен родился в маленькой прибрежной деревушке в семье бедного рыбака, а Вонг и вовсе был родом из соседнего городка из семьи мелкого разорившегося лавочника. Он был самым старшим из этой троицы. Его отец за два года уже отчаялся пристроить сына куда-нибудь, и Мастер Шу был для него последней надеждой.

По дороге учитель попросил мальчиков подобрать по маленькому камешку. Анг Ли приглянулся кусочек гранита, полноватый улыбчивый Чен подобрал полевой шпат с вкраплениями прозрачного кварца, а худощавый, с хитроватой улыбкой на лисьем лице Вонг выискал в канаве кусочек свинцового колчедана, называемого в народе золотом дураков.

Хижина учителя стояла на плоской вершине высокой скалы. К её порогу вела крутая лесенка, вырубленная спиралью прямо по уступам этой скалы. Рядом с входной дверью хижины на окружающем её крошечном лугу паслись две козы, а за стенами просторного заднего дворика притаился маленький огородик с парой десятков грядок. Учитель велел мальчикам положить свои камни в уголок первой ступеньки лестницы. Сказав:

— Когда ваши камешки переместятся на самую верхнюю ступень этой лестницы, вы станете признанными воинами.

Этим же вечером, после того, как учитель накормил их козьим молоком с кусочком рисовой лепёшки, показал им спальные циновки и отправился к себе, хитрый Вонг взял свой блестящий в последних лучах заходящего солнца камешек и переложил его на самую верхнюю ступень. Каково же было его удивление, когда, проснувшись, он его там не обнаружил. Вышедший из своей комнаты учитель, посмеиваясь, посоветовал ему поискать камень на положенном месте, где он и оказался.

Утро для ребят началось с двухчасовой разминки задолго до рассвета. Они бегали по скале вниз и вверх по ступеням, занимались растяжкой, отжиманиями, силовыми упражнениями, и упражнениями на развитие координации. После лёгкого завтрака, учитель отправил их поливать огород, а затем собирать хворост для очага. Самостоятельно приготовив обед, они поели и занялись медитацией.

— Медитация, это основное упражнение, которое вы должны усвоить в самую первую очередь. Она поможет увеличению вашей Ци за счёт пополнения внутреннего резерва, усилению концентрации внимания и улучшению памяти. — Поучал их учитель, прохаживаясь между циновок.

— А за счёт чего пополняется наш внутренний резерв, — недоумённо спросил Чен.