Без злого умысла - Страница 38
— Лучше умереть, чем оставшуюся жизнь срок мотать, — кривясь лицом, неохотно отозвался тот.
— Слизняк ты, Лямин! — раздался вдруг глуховатый голос в стороне. — Трусливый слизняк!
Мохов вскинул голову, повернулся резко. Лицо у Рогожникова заострилось, натянутая на скулах кожа побелела. Широко расставив ноги, как на корабле при качке, он стоял неподалеку от Мохова, у двери, и с неприязнью разглядывал задержанного.
— Расплачиваться-то оно, конечно, труднее, страшнее расплачиваться-то, — снова заговорил он. Видно было, что полковник с трудом сдерживает себя. — По себе знаю. Я тоже хотел вот так же с жизнью рассчитаться, когда… В общем, было. Это проще. Ни за что отвечать не надо. Хлоп, и готово. Темно и пусто. И людям в глаза смотреть не надо, и совеститься не надо, и мучиться, и казнить себя не надо. Да еще в последнюю минуту думаешь, ах, какой я смелый. Не смелость это, слышишь, все наоборот совсем… А, чего там… — Рогожников махнул рукой и сразу обмяк как-то, отяжелел, сгорбился, грузно развернулся, шагнул к двери, уже на пороге остановился, спросил через плечо:
— Нам там расписаться где-то надо. Давайте.
Пикалов прихватил протокол обыска и вышел вместе с Рогожниковым.
Лямин плакал, беззвучно, жалко, неестественно скрючившись на кровати. Мохов сидел рядом, глядел на него безучастно и никак не мог сосредоточиться, только повторял про себя: «И ни за что отвечать не надо. Хлоп, и готово, темно и пусто. И ни за что отвечать не надо…» Долго сидел до тех пор, пока встревоженный Хорев не коснулся его плеча:
— Павел Андреевич, Паша… Что ты?
Мохов невидяще уставился на него, сказал, покачивая головой:
— И все это правда, так оно и есть, так и будет всегда… Только так!
— Что будет, что правда? — не понял Хорев.
— Это я так, про себя, — смутился Мохов. — Все нормально, все хорошо.
Он бесцеремонно растолкал Лямина, усадил его, повернул за подбородок к себе мокрое, мятое его лицо, быстро спросил:
— Вы весь товар передали Судову, без остатка?
— Нет, почему весь? Остались еще шкурки, в тайнике, в тайге. Я могу показать место.
— Как обычно происходила передача?
— Я звонил, мы встречались километрах в десяти от города, и я передавал. Все очень просто.
— Значит, так, — сказал Мохов. — Если ты действием поможешь изобличить Судова, это будет еще одним смягчающим вину обстоятельством. Соображаешь?
— Не совсем.
— Ты возьмешь эти шкурки и передашь ему, а мы будем рядом. Теперь соображаешь?
Лямин молчал. Лицо его напряглось, энергично заиграли желваки на скулах.
— Никто не знает, что ты задержан, — видя, что тот не отвечает, продолжал Мохов, — кроме соседей, но мы их предупредим. Ну как?
— Вы думаете, суд это примет во внимание? — наконец спросил Лямин.
Лена встретила его в передней. Сначала она тревожно разглядывала мужа, потом провела рукой по колючей щеке, слабо улыбнулась и осторожно, словно боясь что-то разрушить, положила голову ему на грудь.
— Что бы ни произошло, — тихо сказала она, — я с тобой, слышишь?
Утром пришло сообщение, что в Иркутске задержан Куксов. Мохов прочитал телефонограмму, не выразив при этом ни радости, ни удивления, поднялся к себе в кабинет, вытащил чистый лист бумаги и крупно написал: «Рапорт».