Без злого умысла - Страница 34

— Шуров Михаил Матвеевич, — тихим, но твердым голосом ответил Аристов.

Мохов слабо усмехнулся.

— Послушайте-ка, — сказал он. — Вы взрослый человек, немало повидали в жизни, с моими коллегами не раз дела имели, а ведете себя как первоклассник. Зачем? — Мохов пожал плечами. — Пока вы были без сознания, мы сняли ваши пальцы. Неужели трудно было догадаться? Так как же ваши фамилия, имя, отчество?

Аристов закрыл глаза, ухмылка медленно сползла с его губ. Мохов не торопил, ладонями он огладил и без того ровный бланк протокола допроса, лежащий на белой больничной тумбочке, автоматически отметил, что повсеместный белый цвет в больницах все-таки крепко угнетает даже здорового человека. Аристов так и не ответил, он, казалось, заснул. Но Мохов ясно видел, как подрагивают ресницы у раненого, как стремительно перекатываются глазные яблоки под веками.

— Хорошо, — сказал Мохов. — Можете не отвечать. Тогда слушайте меня, внимательно слушайте. Вы — Аристов Василий Миронович, сорок шестого года рождения, уроженец города Воронежа. Первый раз были осуждены в Свердловске за квартирную кражу, статья сто сорок четыре, часть два; второй в Новосибирске, опять квартирная кража. Сразу после выхода из заключения, то есть шесть месяцев назад, вы вновь совершили кражу, только теперь из крупного универмага, но на сей раз сумели скрыться. Вам повезло. Поиски были безрезультатными, что бывает крайне редко, но я повторяю, вам повезло, как везло и дальше. Примерно через три недели вас, одичавшего, голодного, уже неспособного двигаться, подобрал в тайге один человек. Он устроил вас в одном из своих таежных тайников, отпоил, откормил. Потом как-то за бутылкой сказал, что вам придется поработать на него, к тому же лучше хорониться здесь, мол, тут искать не станут. Решат, что вы скорее всего уже за тысячи верст отсюда. Если будете хорохориться, сказал он, он вас отдаст. Тем более что ему в случае чего ничего не угрожает, мало ли кто в тайге бродит, так уж сразу все и беглые. И вы стали ловить соболей силками, капканами; ружьем он вам пользоваться запретил. Через некоторое время к вам присоединился еще один бедолага…

Мохов рисковал. Он не знал, работал ли Аристов на Судова или браконьерствовал сам по себе, что, правда, маловероятно, но чутье розыскника, опыт, приобретенный за четыре года работы в этих местах, весь ход событий, наконец, подсказывали ему, что все-таки Аристов каким-то боком связан с Судовым. Мохов рисковал, потому что, отступи он хоть чуточку сейчас от правды, Аристов не будет уже с ним откровенен. Он импровизировал, но импровизировал умело, основываясь на знании людей, здешних условий, на природной своей способности из разрозненных мелких фактиков выстроить стройную логическую цепочку умозаключений.

— …Вы стали работать вдвоем. В тайге опасно, звери ходят, люди подозрительные иной раз появляются. Вы попросили у своего покровителя ружье, дав ему слово, что воспользуетесь им только в крайнем случае. И сделали из ружья обрез. На всякий случай, чтобы удобней было носить. Прошло время, и вам такая жизнь надоела. Все это очень смахивало на зону. К тому же вы догадались, что вас обделяют, мало платят за шкурки. Однажды ваш покровитель, приехав за очередной партией товара, сказал, что ему надо уехать. И ваш напарник сам должен будет отвозить шкурки в условленное место и брать там деньги. Теперь денег почему-то вам стали платить еще меньше. А у вас же были планы, вы хотели подкопить кой-чего, да и рвануть подальше. Тогда вы рискнули сами попытаться сдать шкурки на базаре. Вот здесь я могу ошибиться, я же в конце концов не бог, а всего лишь оперуполномоченный, я не знаю, кто состряпал вам липовую справку об освобождении, которую обнаружили в кармане ваших брюк. Ну, не в этом суть. Первые два раза вы сумели продать шкурки и за довольно приличную цену, но на третий раз нарвались на меня, испугались, в горячке — срыв, и последствие — нажатый курок, так?

Мохов перевел дыхание и откинулся на спинку стула. Ничто не изменилось в позе Аристова, и глаз он так и не открыл. Только на лбу Мохов заметил маленькие бусинки пота — испарина. «Зачем я ему все это рассказываю? — вдруг подумал Мохов. — Надо было просто спросить напрямую, с кем он был связан и где его напарник. Он бы ответил, точно ответил бы. А если нет, а может, еще что за ним есть, а может, его запугали, мол, расскажешь, из-под земли достанем, в тюрьме достанем, у нас руки длинные. Это, кстати, дядя Леня умеет. Нет, правильно я все делаю».

— Кстати, вы были правы, — сказал Мохов. — Вам платили мизер.

Мохов с удовлетворением отметил, что Аристов едва заметно вздрогнул.

— И теперь мне хотелось бы знать, где мне найти вашего напарника и знаете ли вы того, кто в последнее время забирал у вас шкурки и расплачивался?

К великому удивлению Мохова, Аристов молчал. Не сдержавшись, Мохов досадливо мотнул головой.

— Ну что ж, давайте поговорим иначе, — не меняя спокойного тона, продолжил он. — У вас уже есть две судимости, вооруженное сопротивление работнику милиции, свое вы все равно получите, будете вы искренни или нет. И спрашивать я вас больше ни о чем не буду. Только хочу предостеречь и посоветовать. Дело со шкурками пахнет большими деньгами, похищенными у государства, короче, преступление крупное, незаурядное, и вы принимали в нем непосредственное участие, а признаваться вот не хотите. Его мы раскроем, так или иначе, и довольно скоро. Но вам тогда несдобровать, боюсь, что остаток жизни придется провести в заключении, а может, и того хуже, речь ведь идет о крупных хищениях. К тому же суд вас признает особо опасным рецидивистом.

Аристов наконец открыл глаза. В них были слезы.

— Но я же… — тихим сиплым голосом начал он, — я же… никто, мелкая сошка, исполнитель… я ни при чем.

Мохов мысленно поздравил себя, все-таки он не ошибся. Напряжение спало, он сел посвободней, закинул ногу на ногу.

— Это уже будет решать суд, — сказал он, — мелкая вы сошка или крупная. Да вот еще что, если желаете взглянуть на своего покровителя, ну того, который вас подобрал, прошу.

Мохов извлек из кармана фотографию Куксова и протянул ее раненому.

— Его розыск — дело нескольких дней, — продолжал Мохов. — Так, теперь что касается совета. Если вы поможете нам ускорить раскрытие этого преступления, суд примет это во внимание, уверяю вас, не вы первый, не вы последний.

— Хорошо, — сказал Аристов, взгляд его стал тверже, уверенней. Видно было, что он решился. — Вы гарантируете мне безопасность?

— От кого? — удивился Мохов.

— От того, что на фото, и от другого, Семена, он говорил, что его Семеном зовут. Тот, что на фото, называл его Дядей. Рассказывал, что связи, мол, колоссальные и сам он человек солидный.

Мохов усмехнулся.

— Я думал, вы умней, Аристов. Неужели можно поверить такому бреду?

— Это не бред, — возразил Аристов. — На зоне мне рассказывали, что есть у нас такие и немало их.

— На зоне еще и не такие страсти рассказывают. Послушаешь и подивишься, как мы вообще еще в живых-то ходим. Мыслить надо, с умными людьми общаться. Как найти напарника?

— У него квартира в городе, Сосновая, пять, квартира двенадцать. Гришей зовут…

«Парадокс, право слово, — думал Мохов, выходя из больницы. — При всей своей, казалось бы, искушенности в делах человеческих, грязных, правда, делах, большинство преступников наивны, как дети». Не первый раз он сталкивался с матерыми, прошедшими огни и воду рецидивистами, которых до дрожи в коленках запугал некто неизвестный, способный якобы вытащить его из тюрьмы, если будет он себя хорошо вести, или в противном случае изувечить, а может быть, даже и убить в той же самой тюрьме. Где предел человеческой глупости?

Гришу с Сосновой Мохов установил быстро, тем более что адрес и имя показались ему знакомыми. Когда в адресном бюро ему назвали фамилию, он сразу же вспомнил рыжеволосого парня с длинным унылым лицом. Лямин приходил в отдел регистрироваться, когда вернулся в город после отбытия наказания два года назад. Судили его за хулиганство, по 206-й статье, он избил старика возле пивной, угрожал ножом, но в ход его не пустил. Мохов быстро поднял и просмотрел уголовно-розыскное дело, торопливо выписал адреса возможных связей Лямина и поднялся к Симонову согласовать вопрос о задержании подозреваемого. Получив «добро», позвонил Варюхину, чтобы тот заготовил постановление на арест и обыск, затем попросил Пикалова найти еще двух оперативников (хотел было назвать Хорева, но передумал), надо было выезжать на задержание. Проделал он все это автоматически, не отдавая отчета своим действиям. Привычная, знакомая, отточенная с годами схема мероприятий. Работал он уверенно и спокойно. Мысли попритихли, потеряли остроту, назойливость. Он словно отплакался, как в детстве, на мгновение даже почувствовал в глазах зуд, будто они воспалились, покраснели от слез. Сейчас ему казалось, что все произошедшее к нему никакого отношения не имеет, что кто-то другой за него эти дни прожил, кто-то близкий ему, очень хорошо знакомый, но не он. Голова была чистой и ясной, думалось легко. Сегодня он ладил с собой. Он знал, осталось недолго, скоро все кончится.