Без памяти - Страница 2

– Хорошо. Ты сама попросила, – наконец, он срывает с меня ленту.

Открываю глаза, привыкая к новым ощущениям. Первое, что бросается в глаза – его ноги и начищенные до блеска туфли, словно он заглянул проведать свою зверушку по пути на светский прием.

Неизвестный развернулся ко мне спиной, и пока я могу оценить лишь его высокий рост, широкие плечи и мужественную фигуру с узкими бедрами. Но куда больше меня захватывает не мужчина, а фон, на котором он выделяется.

Меня будто под дых ударили. Кислород мгновенно заканчивается в легких. Отчаянный крик собирается комом в горле. Нервно оглядываюсь по сторонам, зрение не может зацепиться за какую-то одну из картин, являющихся моими зеркалами.

Моими отражениями. Нарисованными версиями меня в совершенно разных локациях, обстоятельствах, позах. Здесь, по меньше мере двадцать картин с девушкой, чертовски похожей на меня, и даже когда мой взгляд цепляется за ее изображение с дальнего ракурса, я понимаю, что это, черт возьми, я.

С ума сойти можно. Вот теперь я начинаю думать, что все-таки это не ошибка. А мужчина – одержимый мною фанатик, который терпеливо выжидал, когда я споткнусь, чтобы похитить меня.

И от этой мысли уже тошнит. Ужас овладевает каждой клеточкой тела, но я стараюсь держаться изо всех сил. Я привыкла быть бойцом. Я – сильная. Ему не загнать меня в рамки жертвы, а именно в нее он пытается меня поставить.

Наверное, меня пугает то, что он действительно меня не убьет. Годы в тюрьме одержимого психопата – это гораздо хуже, он прав.

– Убейте меня, пожалуйста, – чеканю я по слогам с долей иронии, за которой плохо скрывается страх и ужас. Дыхание меня выдает. Пот меня выдает. И эта проклятая дрожь изнутри.

– Я только что достал тебя из-под земли, Эмили. Тебе пока рано возвращаться туда, – он разворачивается ко мне, и почему-то я отчаянно хотела, чтобы этот момент никогда не наступил.

Я боюсь вспомнить его. Боюсь, что он говорит правду.

И что я знаю его. Что у меня есть параллельная жизнь, о которой я просто забыла. Потерять контроль над собой, над своей личностью – вот что действительно хуже смерти.

Арктический, но такой манящий холод его пронзительных глаз вызывает во мне бурю эмоций. Их цвет – зеркальная гладь омута памяти, в который я бы хотела нырнуть с головой, но мешает страх. Страх никогда не выбраться.

Они нечитаемые, но далеко не пустые. Слишком нереальные, чтобы принадлежать обычному человеку. Мужчина, наделенный дьявольской привлекательностью и убийственной энергетикой, априори не может быть человеком.

У незнакомца аристократические черты лица, какими не может похвастаться даже Ален Делон в юности. И мне трудно определить его возраст, поскольку я уверена, что из-за вечной полу ухмылки и полного отсутствия других эмоций, морщинка у губ – это все, что ему грозит до глубокой старости.

Удивительно, но он совсем не похож на художника. Скорее, на игрока в покер или шахматиста, что с отстранённым видом строит свои каверзные планы по захвату противника.

Да только с чего он взял, что этот противник – я? Почему именно меня нужно было захватывать?

Молчание усиливает невидимые удары молний между нами, но я первая нарушаю его:

– Я вас где-то уже видела. Правда?

– О да, Эмили. Ты видела меня, – он наклоняется ко мне ближе, поддевая подбородок так, словно я его ручная кошка. – Скажу больше: ты кончала подо мной. Много раз. Целую вечность.

Ну это уже совсем бред, хотя из его уст звучит чертовски убедительно! Взволнованно облизываю пересохшие губы, что мгновенно утратили влагу после его последних слов.

– Кто вы, черт возьми? – едва открывая рот, выдыхаю я.

– Я твой муж, Ми, – он ласково проводит по моим губам, вновь скривив губы в своей фирменной усмешке. – Добро пожаловать домой.

Некоторое время назад

Москва

– Лео, смотри, уличные танцоры! – Дарья тянет меня за руку сквозь толпу туристов и гуляющих зевак, обступивших импровизированную сцену, на которой изображают подобие танца трое мускулистых парней и одна вульгарного вида девица.

От скуки я закатываю глаза, в сотый раз пожалев, что пошел на поводу у своего гениального лечащего врача и согласился показать Москву его любимой сотруднице.

Хотя показать Москву – это конечно, громко сказано. Я всего пару недель назад получил официальное разрешение периодически покидать стены частного реабилитационного центра и свободно перемещаться по городу. До этого я полгода провел в больницах под пристальным наблюдением Ярослава Артемьева, того самого гения, чудом вытянувшего меня с того света. И исключительно из уважения и благодарности к его заслугам я и нахожусь сейчас на Красной Площади Русской столицы в компании юной медсестры, непосредственно наслаждающейся каждой секундой нашей прогулки, и понятия не имеющей о группе профессиональных бодигардов, отслеживающей каждый наш шаг. Если бы девчонка знала, кто я на самом деле, то в ужасе сбежала бы от меня, сверкая пятками.

Хотя быть никем, возможно, не так уж и плохо. Начать с чистого листа, нанести на девственно белый холст любое изображение себя и попробовать притвориться настоящим. Я не разучился виртуозно владеть кистью, создавать шедеврально реалистичные полотна, на которых люди и пейзажи оживают в глазах тех, кто на них смотрит.

Да, я бы мог создать нового себя и провести заурядную, спокойную и вполне сытую жизнь с обычной девушкой Дашей – симпатичной медсестрой, влюбленной в меня по уши. Забыть о своей ненависти к Драгону и планах возмездия, отказаться от статуса Верховного и свернуть разработанный с Артемьевым засекреченный проект по генерированию свойств Меандра в препарат, аналогов которому в мире еще не существует.

Но, увы, этот вариант мне не подходит.

Меадон – не просто сенсационный препарат, способный изменить мир. Эта таблетка – бомба замедленного действия, сверхновое оружие массового поражения, и я использую его, чтобы вернуть свою жизнь и уничтожить всех, кто будет против моего триумфального возвращения.

После отравления мое положение кардинально изменилось. Рискнув всем, что имел, я проиграл, но главная битва еще впереди. Самое главное – я жив, и безопасность по-прежнему для меня на первом месте.

Мертвые не мстят – преданные забвению, они гниют в земле. Поэтому смерть не входит в мои ближайшие планы. Я, Леон Голденштерн, буду цепляться за свою жизнь до последнего и заставлю захлебываться кровью любого, кто осмелится выступить против меня.

– Смотри, Лео! Боже, что он творит, – Даша визжит от восторга и хлопает в ладоши, когда один из брутальных красавчиков стягивает через голову потную футболку и начинает отбивать чечетку на руках, нелепо дрыгая в воздухе ногами.

Я нахожу очаровательными ее непосредственность и умение радоваться жизни. Если убрать отвлекающие факторы: шум, громкие звуки и серую массу вокруг, возможно, я бы бросил на нее по-настоящему заинтересованный взгляд и даже захотел написать ее обнаженный портрет в полный рост. Обвить стройное тело верёвками и заставить часами позировать мне. Пусть не сразу, но она бы согласилась. Еще ни одна женщина не оказалась способной мне отказать.

Задержав взгляд на раскрасневшихся щеках и приоткрытых розовых губах, я разочарованно отбрасываю эту мысль. Даша безусловно мила, но она не цепляет. В ней нет ничего, что заставило бы мое изощренное воображение работать в полную силу. Слишком проста, слишком предсказуема, слишком откровенно влюблена. А, может быть, дело в том, что в моем подсознании навсегда запечатлен образ идеальной натурщицы. Моя единственная совершенная муза, чья красота никогда не увянет несмотря на то, что она давно мертва.

Эмилия Моран – моя любовь и самая страшная боль. Я не должен был прикасаться к ней. Ее смерть целиком и полностью на моей совести. Сколько бы не прошло лет, мне не становится легче. Чувства не притупляются, груз вины по-прежнему тянет вниз. Я умер вместе с ней, похоронил свое сердце и стал тем, кого она бы презирала всей душой… если бы была жива. Если бы это было возможно… Увидеть хотя бы ее призрак, хотя бы тень, сон, ожившее воспоминание. Я отдал бы всё ради одной короткой встречи.