Без надежды - Страница 4
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 16.О господи!
Я хватаю рюкзак и намеренно продеваю в лямки обе руки, после чего спускаюсь по лестнице, ведущей прямиком в Ад.
Я сказала «Ад»? Это еще мягко сказано. Муниципальная школа – это все, чего я боялась, и даже хуже. Классные комнаты еще ничего себе, но меня угораздило (в силу необходимости и неведения) зайти в туалет у научной лаборатории. Я, правда, выжила, но впечатлений осталось на всю жизнь. Достаточно и того, что Сикс в своей памятке назвала это место настоящим борделем.
Скоро начнется четвертый урок, и почти от каждой девчонки, встретившейся мне в коридорах, я услышала не очень внятно произнесенные шепотом слова «шлюха» и «потаскуха». А куча долларовых купюр, выпавших из моего шкафчика вместе с запиской, откровенно показывает, что мне здесь не сильно рады. Записка подписана директором, но в это верится с трудом, поскольку слово «твоего» написано как «твоево». В записке сказано: «Извини, шлюшка, что в комплект твоево шкафчика не входит шест для стриптиза».
Неловко улыбаясь, я таращусь на записку, со стыдом принимая жизнь, добровольно избранную на два следующих семестра. Я искренне считала, что люди поступают так только в книгах, а теперь на собственном опыте убеждаюсь, что идиоты действительно существуют. Остается надеяться, что шутки на мой счет сведутся к чаевым стриптизерши, как сейчас. Какая дура швыряется деньгами, чтобы оскорбить? Полагаю, богатая. Или богатые.
Хихикающие девицы в дорогих шмотках у меня за спиной, конечно же, ждут, когда я побросаю вещи и со слезами помчусь в ближайший туалет. Их ожиданиям не суждено сбыться по трем причинам.
Я никогда не плачу. Никогда.
Я уже была в этой уборной и ни за что больше туда не пойду.
Я люблю деньги. Зачем бежать?
Я ставлю рюкзак на пол и поднимаю деньги. По полу разбросано не менее двадцати долларовых купюр, а в шкафчике остается больше десяти. Эти я тоже сгребаю и засовываю в рюкзак. Схватив учебники, запираю шкафчик, потом с улыбкой надеваю рюкзак:
– Передайте своим папочкам благодарность от меня.
Игнорируя злобные взгляды, я прохожу мимо стайки девиц, которым уже не смешно.
На большой перемене я смотрю на потоки дождя, которые заливают двор, и думаю, что это месть судьбы. Только непонятно, кому именно.
«Я справлюсь».
Взявшись за ручку двери кафетерия, я открываю ее, почти готовая увидеть адское пламя. Я переступаю через порог, но встречает меня не огонь, а невообразимый шум. Такое впечатление, что каждый пытается перекричать соседа. Господи, я поступила в школу, где состязаются во всем.
Я изо всех стараюсь изобразить уверенность, не желая привлекать к себе ненужное внимание парней, группировок, изгоев или Грейсона. Мне удается проделать полпути к раздаче, когда вдруг кто-то берет меня под руку.
– Я тебя поджидал, – говорит он.
Я не успеваю толком рассмотреть его лицо, а он уже, пробираясь между столами, ведет меня через кафетерий. Надо бы воспротивиться этому неожиданному вмешательству, но такая удивительная вещь происходит со мной впервые. Он тянет меня за руку. Я перестаю сопротивляться и вливаюсь в поток.
При взгляде на него со спины чувствуется стиль, каким бы странным он ни был. На нем фланелевая рубашка, отделанная по краю тканью того же ярко-розового оттенка, что и кроссовки. Брюки черные, обтягивающие и выгодно подчеркивающие фигуру… если бы речь шла о девушке. В его случае они подчеркивают хрупкость. Темно-каштановые волосы коротко острижены по бокам и чуть длиннее на макушке. Его глаза… в упор смотрят на меня. Тут я смекаю, что мы остановились и он уже не держит меня за руку.
– Если только ты не вавилонская блудница.
Он улыбается. Вопреки сказанному, выражение его лица на удивление дружелюбное. Он садится за стол и жестом приглашает меня последовать его примеру. Перед ним два подноса. Он придвигает ко мне один:
– Садись. Нам надо заключить союз.
Я не сажусь. Некоторое время обдумываю ситуацию. Я понятия не имею, кто этот паренек, но он ведет себя так, словно ждал меня. Не стоит игнорировать и то, что он назвал меня блудницей. И, судя по всему, купил мне… обед? Пытаясь разгадать его замысел, я искоса смотрю на него, но тут замечаю на стуле рядом с ним рюкзак.
– Любишь читать? – спрашиваю я, указывая на книгу, уголок которой торчит из рюкзака. Это не учебник, а обычная книга. То, что я считала потерянным для нынешнего поколения фанатиков Интернета. Протянув руку, я вытаскиваю ее и сажусь напротив. – Какой жанр? Только не говори, пожалуйста, что это научная фантастика.
Он откидывается на стуле и ухмыляется с видом, будто что-то выиграл. Черт, может, оно и так. Я ведь сижу перед ним.
– Разве жанр имеет значение, если книга интересная? – говорит он.
Я листаю страницы, пытаясь понять, роман это или нет. Я большая любительница романов, как и мой собеседник, судя по виду.
– А эта? – листая книгу, спрашиваю я. – Интересная?
– Да. Возьми себе. Я как раз дочитал на лабораторной.
Я поднимаю на него взгляд и замечаю, что он по-прежнему сияет от сознания своей победы. Я засовываю книгу к себе рюкзак и смотрю, что у меня на подносе. Прежде всего, проверяю дату на пакете с молоком. Свежее.
– А вдруг я вегетарианка? – спрашиваю я, глядя на куриную грудку с салатом.
– Тогда ешь гарнир.
Я беру вилку, нанизываю на нее кусок и подношу ко рту.
– Ну, тебе повезло, потому что я не вегетарианка.
Он с улыбкой берет вилку и начинает есть.
– Против кого мы заключаем союз?
Мне любопытно знать, почему выбрали именно меня.
Он оглядывается по сторонам и, подняв руку, размахивает ею туда-сюда:
– Придурки. Качки. Фанаты. Потаскушки. – Он опускает руку, и я замечаю, что ногти у него выкрашены в черный цвет. Увидев, что я смотрю, он кривит губы. – Черный лучше отражает мое нынешнее настроение. Если поддержишь меня, переключусь на что-нибудь более жизнерадостное. Возможно, желтый.
– Ненавижу желтый, – качаю я головой. – Пусть будет черный – как твоя душа.
Он смеется. Его искренний смех вызывает у меня улыбку. Мне нравится… этот паренек. Но я даже не знаю имени.
– Как тебя зовут? – спрашиваю я.
– Брекин. А тебя Скай. По крайней мере, так я считаю. Пожалуй, надо бы убедиться, прежде чем познакомить тебя с деталями моего коварного садистского плана захвата школы нашим союзом.
– Я действительно Скай. А тебе не о чем беспокоиться, поскольку пока ты не раскрыл никаких деталей своего коварного плана. Интересно, однако, откуда ты меня знаешь. Я знакома с четырьмя или пятью ребятами из этой школы и с каждым из них встречалась. Ты не из их числа, так в чем же дело?
На долю секунды я замечаю в его глазах проблеск сожаления. Повезло же ему, что это был только проблеск.
Брекин пожимает плечами:
– Я здесь новичок. Если ты еще не поняла по моему безукоризненному чувству стиля, могу признаться, что я… – Он наклоняется вперед и прикрывает рот ладонью. – Мормон, – шепчет он.
Я смеюсь:
– А я решила, ты скажешь: «Гей».
– И это тоже, – говорит он, взмахивая кистью. Затем складывает руки под подбородком и подается ко мне. – Серьезно, Скай. Сегодня я заметил тебя в классе и понял, что ты тоже новенькая. А когда увидел, как перед четвертым уроком из твоего шкафчика выпали эти деньги, а ты и бровью не повела, понял, что мы с тобой заодно. Вот и подумал: если мы объединимся, то сможем в этом году предупредить по меньшей мере два подростковых самоубийства. Ну, что скажешь? Хочешь быть моим лучшим другом на всем белом свете?
Я смеюсь. Как не посмеяться?
– Конечно. Но если твоя книга – отстой, придется сделать переоценку дружбы.
Понедельник, 27 августа 2012 года
15 часов 55 минут
Так получилось, что Брекин стал для меня Божьей милостью… и он действительно мормон. У нас много общего, и многое нас отличает, что делает его еще симпатичнее. Он тоже был усыновлен, но поддерживает тесные отношения с семьей настоящих родителей. У Брекина есть два брата – не приемные и не геи, – поэтому неродные родители объясняют его гомосексуальные наклонности происхождением из другой семьи. Он говорит, они надеются, что, если усердно молиться, все это постепенно пройдет к окончанию школы, но сам он уверен, что оно, напротив, расцветет пышным цветом.