Бетси - Страница 76

Теперь я понял, кто эта удивительная женщина. Жена адмирала Хью Скотта. Неудивительно, что Лорен Третий злился на деда. Привести на совещание его бывшую жену и мать!

Энн чмокнула в щечку и Алисию.

— Рада видеть тебя здесь.

Затем молча поцеловала деда и вернулась на свое место. Лорен сухо поцеловал мать в щеку, кивнул Алисии и прошествовал на свое место, даже не поздоровавшись с дедом.

Поднял молоточек и решительно постучал.

— Заседание держателей акций «Вифлеем моторс компани инкорпорейтед» считаю открытым. Но прежде чем мы перейдем к обсуждению повестки дня, председатель хотел бы знать, чем вызвано присутствие за этим столом миссис Скотт и миссис Хардеман. Насколько известно председателю, право голоса по акциям миссис Хардеман принадлежит ему, а миссис Скотт вообще не имеет акций компании.

Арти наклонился вперед, вложил в руку Алисии какую-то бумагу, что-то прошептал ей на ухо. Она кивнула и встала.

— Мистер председатель!

— Да, миссис Хардеман.

И она отчеканила все то, что шептал за ее спиной Арти:

— Прошу председателя принять заявление, в котором указано, что я возвращаю себе право голоса, ранее переданное другому лицу, — выложила на стол бумагу и подтолкнула ее поближе к своему бывшему мужу.

Лорен взял документ, просмотрел и передал Дэну Уэйману, расположившемуся за его спиной, который в свою очередь препроводил заявление адвокату компании. Заговорил он до того, как адвокат ознакомился с содержанием документа.

— Мне представляется, что подобная передача права голоса незаконна, противоречит заключенному ранее соглашению и недействительна на данном заседании Арти что-то быстро зашептал на ухо Алисии. Та, не поднимаясь на этот раз, лишь наклонилась вперед.

— Как держатель акций я согласна на перенос сегодняшнего заседания на более поздний срок, с тем чтобы суд разрешил возникшее противоречие. Полагаю, я имею полное право голосовать по собственным акциям, во всяком случае, прав у меня ничуть не меньше, чем у фонда, который при аналогичных обстоятельствах вернул себе право голоса по принадлежащим ему акциям.

Лорен повернулся, пошептался с адвокатом компании. Мгновением позже посмотрел на нас. Пренебрежительно повел плечами. Всего пять процентов. С акциями фонда перевес оставался на его стороне. Пятьдесят пять процентов.

— Председатель согласен с передачей права голоса по этим акциям. Но по-прежнему возражает против присутствия миссис Скотт.

После этих слов бумагу выложил Номер Один.

— В соответствии с правами, закрепленными за мной уставом «Фонда Хардемана», я могу назвать моего преемника на место попечителя фонда, если я сложу с себя эти полномочия. Что я и сделал. В этом документе все написано. Отныне миссис Скотт — попечитель «Фонда Хардемана».

Лорен взял документ, протянул его исполнительному директору фонда. Тот вернул документ, согласно кивнув.

— Фонд признает права нового попечителя, и председателя радует ее личное присутствие за этим столом.

Миссис Скотт улыбнулась.

— Спасибо, Лорен.

Он кивнул. В конце концов ему от этого ни холодно ни жарко. Четыре голоса попечителей по-прежнему его.

— Надеюсь, теперь мы можем перейти к делу? — язвительно спросил Лорен.

Номер Один согласно кивнул.

— Полагаю, что да, внучек.

Лорен оглядел стол. Кивнули все, кроме меня.

— Мистер председатель, — разлепил я губы.

— Да, мистер Перино.

— Прежде чем мы перейдем к обсуждению намеченных вопросов, я бы попросил провести закрытое совещание тех держателей акций, которые являются или являлись членами семьи Хардеманов.

Даже Номер Один удивленно глянул на меня.

Лорен же просто не понимал, к чему я клоню.

— Это странная просьба, мистер Перино.

— С учетом имеющейся в моем распоряжении конфиденциальной информации просьба эта вполне резонна.

Так как она касается некоторых членов семьи Хардеманов, я полагаю, нет смысла знакомить с ней посторонних.

— Может ли председатель предварительно ознакомиться с этой информацией, чтобы оценить весомость вашей просьбы?

— Естественно, — я открыл «дипломат», достал две папки, отделил оригиналы от ксерокопий, которые снял утром, протянул последние Лорену.

Несколько секунд он смотрел на них. Лицо его поменяло окраску: из пунцово-красного стало мертвенно-белым. Наконец он поднял на меня глаза.

— Шантажом меня не проймешь! Я действовал на благо компании!

— Дай мне взглянуть, — попросил Номер Один.

Лорен сердито швырнул бумаги деду. Тот не спеша ознакомился с их содержимым, посмотрел на меня. В его глазах я прочитал такую душевную боль, что даже пожалел старика. Все-таки внук, своя плоть и кровь.

Номер Один оглядел зал заседаний.

— Полагаю, нам лучше обсудить этот вопрос в кругу семьи. Пройдемте в мой кабинет.

На этом заседание держателей акций и закончилось.

— Я думаю, мы должны знать, каким образом к тебе поступила эта информация, — сказал Номер Один из-за своего стола.

— Вчера вечером, в девять часов, в дверь моего дома позвонил какой-то человек и спросил, я ли Анджело Перино.

Получив утвердительный ответ, он сунул мне в руки эти бумаги со словами: «Это для вас» и растворился в ночи.

Разумеется, я сказал не всю правду, но во всяком случае мне не пришлось лгать.

— Ты знаешь этого человека? Видел его раньше? — продолжил допрос Номер Один.

— Нет, — я покачал головой.

— Ты говоришь, что это письмо — предсмертная записка моего сына? — голос Номера Один дрогнул.

— Черт побери, дед! — неожиданно взорвался Лорен Третий. — Ты и сам это знаешь. Уж его-то почерк тебе знаком. А может, тебе не хочется узнавать его, потому что написано там о тебе? — он глубоко вздохнул. — Я не представляю себе, как это письмо попало к Анджело, но со дня смерти отца я хранил его в домашнем сейфе. Чтобы никто не прознал, как ты довел собственного сына до самоубийства.

И тут Лорен Третий заплакал.

— О боже, если бы кто знал, как я ненавидел тебя за это! И ненависть моя возрастала каждый раз, когда перед моим мысленным взором возникал отец, лежащий на полу в библиотеке со снесенной выстрелом головой. Но тем не менее до конца я поверить в это не мог. Я помнил, как ты играл с нами маленькими. Но когда началась возня с «бетси», все вернулось. Ты обращался со мной так же, как когда-то с отцом. Но я принял решение. Со мной тебе не удастся то, что ты сделал с ним. Скорее я уничтожу тебя! — и он закрыл лицо руками.

— И ты абсолютно уверен, что твой отец застрелился из-за меня? — ровным голосом полюбопытствовал Номер Один.

Лорен Третий уже совладал с нервами. Посмотрел на деда.

— Конечно, уверен. Я знаю, как он кончил. А в письме есть все, кроме имени. И я вижу, как ты ведешь себя по отношению ко мне.

— А у тебя не возникало мысли, что твой отец имел в виду другого человека? — продолжил Номер Один.

— Так он мог писать только о тебе! — отрезал Лорен Третий.

Номер Один взглянул на миссис Скотт.

— Правда всегда выходит наружу. Особенно если живешь слишком долго.

Она посмотрела на него, потом на сына, чувствовалось, что она очень любит их обоих.

— Твой дед говорит правду, Лорен. В этом письме речь идет не о нем.

— Ты просто защищаешь его, — не хотел верить ей Лорен. — Я слышал истории о вашем романе, мама. И знаю, какие чувства ты питала к нему. Воспоминания детства не забываются.

— Лорен, твой отец… — миссис Скотт запнулась.

— Салли! — попытался остановить ее Номер Один. — Позволь мне самому.

Но миссис Скотт словно и не услышала его.

— Лорен, — повторила она, — твой отец был гомосексуалистом. Несколько лет он жил с мужчиной, который работал у него, с Джо Уорреном. Это был отвратительный человек, и мы думали, что с его смертью все кончится. Но ошиблись. Оказалось, что этот Уоррен вел скрупулезный дневник отношений с твоим отцом, в том числе хранил у себя компрометирующие твоего отца фотографии. Все это попало в руки не менее бесчестного человека. Долгие годы он шантажировал твоего отца, получая от него деньги, но в конце концов тот не выдержал и пустил себе пулю в лоб. Его самоубийство потрясло нас не меньше, чем тебя, и мы долго не могли понять причину такого поступка. Но даже смерть твоего отца не остановила шантажиста. Он пришел к твоему деду. Я помню его слова. Он благодарил Бога, что шантажист обратился к нему, а не к тебе. И ты ничего не узнал о прошлом отца. Твой дед позаботился о том, чтобы шантажист сел в тюрьму, а все фотографии и негативы были уничтожены. И пришлось заплатить немало денег, чтобы сведения эти не стали достоянием общественности. Заботился он не столько о себе, сколько о благополучии твоем и твоей сестры. Ибо, несмотря на все разногласия, он любил своего сына и хотел уберечь от позора память о твоем отце.