Бетонные стены воздушного города - Страница 91
В очередной раз ухожу вперед, проходя мимо спящих витрин, неотрывно следя взглядом за нашим отражением, подпрыгиваю, замечая метаморфозы своего, и замираю.
Секунда. Две. Три.
И в спину врезается ничего не замечающий перед собой, так вовремя (для меня), опустивший взгляд вниз Кори.
- Эй, что за полоса препятствий? – без капли недовольства в голосе, удивленно спрашивает.
И вместо того, чтобы ответить, описываю сто восемьдесят на пятках, цепляясь пальцами за плечи Уаилда, дергаю на себя. Влипаю в желанный рот губами, влажными от то и дело проходящего по ним языка. Вжимаю его в себя. Не даю отстраниться, хоть и прекрасно знаю, что он этого не сделает. Кори лишь смеется в губы. И надсадно дышит. Отвечает на поцелуй со всей ему присущей самоотдачей, дикостью, местами животной страстью и подкупающим забвением. Каждый раз дразнит, смыкая губы во время самой пиковой эмоциональной части, когда хочется съесть его язык или оставить, перед тем как отстраниться, на память след от зубов. Чтобы высосать из него всю эту пылкость без остатка. И когда он вот так прерывает, хочется разбежаться и разбить головой витрину, потому что слишком садистская ухмылочка появляется на губах, слишком довольный взгляд человека, который видит, как меня кроет от одного только контакта с этими глазами. Все читает. Не упускает ни одной эмоции. И я уверен, в голове Уаилда в невидимом блокноте за сегодняшний день появится приличная гора заметок на мой счет.
Сгребаю его в охапку, сжимаю одну руку на пояснице, вторую, пропуская сквозь пальцы волосы, оставляю на затылке. Целую без нажима и языка, с тенью целомудрия, после которой становится все слишком очевидно для нас обоих. По-настоящему. Языком провожу по губам, слегка надавливая, заставляя размокнуть зубы, толкаюсь в теплый приоткрывшийся рот. И Кори, наигравшись на моих нервных клетках вдоволь, наконец, отмирает. Рукой скользит под кофту, обжигая своими горячими ладонями. Поглаживает, приспуская одну на бедро, сжимает, одновременно с этим проникая языком внутрь. Перехватывает инициативу. Цепляется кончиками пальцев за задний карман моих джинсов, оттягивая, удерживает ткань под напряжением. Заставляет мысленно проклясть собственную инициативу, потому что мы все еще на улице, а ширинка так нещадно трет. Становится слишком тесно.
Свет фар бьет по приоткрытым глазам. Практически слепит на резком контрасте. Поравнявшись с нами, в открытое окошко высовывается какой-то парень и, бормоча нечто невнятное, свистит. Одновременно с ним раздаются частые сигналы клаксона.
Выдыхая в губы Кори возмущенное «блять», выкидываю в сторону водилы и его компаньона средний палец, довольствуясь звуком отдаляющейся машины.
- Какого черта мы им сдались?
- Не все ли равно? Или хочешь догнать и спросить? – ухмыляется Уаилд, перехватывая мою ладонь и сжимая в своей, ускоряет шаг, заставляя и меня сдвинуться с места.
- Пойдем лучше, не хочу опоздать на представление, - добавляет он, вызывая во мне ничем неприкрытое удивление.
- На какое?
- На часы смотрел? До восхода солнца осталось немного, какой смысл пропускать, раз уж мы все еще здесь? Поэтому нужно занять самые лучшие места, - заманчиво скользит по мне взглядом, а-ля «у тебя нет выбора, идем же», на невесть откуда взявшемся порыве утягивает за собой вперед.
Смотровой площадкой оказывается «Небесный мост». А мы – единственными зрителями, которым этой ночью пришло в голову посетить ее.
Ночь, как по заказу, стоило нам ступить на мостовую и начать свой длинный путь на тот конец, медленно принимается отступать. Темное небо, прибавляя красок, становится все светлее. А в воздухе повисает предвкушение и ожидание… Не торопясь, словно последние секунды нежась в небесной кровати, как люди до победного сигнала будильника, тяжелое алое солнце высовывается на том конце океана, за горизонтом. Первые лучи пронзают небосвод, отбрасывая тени на облаках, раскрашивают всеми оттенками от размыто-красного до насыщенно-багряного.
И верится с трудом, что мы здесь совсем вдвоем. Что в такую рань не нашлось ни одного человека, который захотел бы даже на машине переправиться с одного берега на другой, словно весь город живет по единому расписанию. А мы те самые борцы с системой и устоями, которым взбрело в голову нарушить правила. И это подкупает. Потому что тело и душа реагируют на все куда острее, иначе, с большим азартом. Воспринимая все, что происходит в данную минуту, через новую призму.
И посему не сопротивляюсь тяге быть в этот момент как можно ближе, прижимать к себе и чувствовать тепло чужой кожи. Улыбаться искренне. Отвечать импульсом на чужой импульс.
- Подумать только, столько живу в этом городе, но за прошедшие десять лет – это первый раз, когда я выбираюсь сюда встречать рассвет. Так странно задумываться о том, сколько раз я упускал элементарную возможность, добровольно лишая себя таких впечатлений, - продолжаем идти по мосту, так и не смея отлипать друг от друга. Рука скользит под рубашку, задерживаясь на пояснице Кори.
- Прошу заметить, абсолютно бесплатных, - резонно подчеркивает Уаилд, неотрывно скользя пальцами по перилам мостовой, словно прощупывая. Мягкий теплый свет падает на его лицо, заставляя кожу алеть, а кофейные глаза искриться, словно язычки пламени золотистые всполохи.
- Тоже верно, - замечая наши колышущиеся на воде тени, добавляю. - Помнится, последний раз, когда мы тут были, по ту сторону моста тебе было намного интересней. Что, даже не тянет поадреналинить? – несколько прядей, выбившись из хвоста, раскачиваются на ветру, взмывая вверх. Воздух, пропитанный солью и йодом, до отказа наполняет легкие. Здесь неоспоримо становится легче дышать.
- Неа, абсолютно не тянет, - отнекивается Кори. – Сейчас голова забита куда более захватывающими вещами, нежели какой-то адреналин. Только что родилась слишком потрясающая идея, чтобы не дать ей право на жизнь, - с каким-то неведомым воодушевлением, блаженно прикрывая глаза на мгновение, говорит он.
И я трактую его слова по-своему.
- Точно, мы ведь никогда с тобой об этом не говорили раньше. В интервью не поднималась эта тема, но, тем не менее, мне хочется об этом знать: ты же писатель, откуда черпаешь вдохновение для своих книг?
- Хотел бы я сказать, что это нечто определенное. Что-то вроде моей фишки, но увы… Мои источники повсюду. Кто-то случайно обронил интересную для меня фразу; где-то в песне услышал необычное слово или выражение; в каком-нибудь фильме проникся небольшим событием; стал очевидцем мимолетного события на улице – все это мой мозг или воображение, как угодно, докручивают до состояния полноценной идеи или ее наполнения.
- И этого достаточно?
- Вполне.
- А как же обстановка во время письма? Атмосфера и настрой? Некоторые известные писатели и слова не напишут, пока не воцарится полнейшая тишина. Многие просто до маниакального постоянства в любую погоду выбираются на улицу, потому что их антенна лучше ловит сигнал из космоса на открытом воздухе.
- Хм… Пожалуй, я ограничусь прослушиванием музыки, потому что не люблю тишину - она давит. Конечно, голоса домочадцев на фоне смогут отвлечь меня, но это только если они станут ее перекрикивать.
- Вот как? Звучит заманчиво.
Кори, обогнав меня, резко остановился напротив, преграждая путь. Пришлось сбавит шаг.
- Но когда я сказал о том, что меня посетила идея, я имел в виду не ту, что касается книг… - Я не рискнул продолжить, замечая, что Уаилд вмиг стал слишком сосредоточенным. Будто собравшись с духом, решился произнести вслух то, что вертится в мыслях. Смотрю в эти кофейные глаза и не могу прочитать ничего, абсолютно. И когда он продолжает, не рискую вмешиваться со своими ремарками, застегивая на невидимую молнию свой рот. – Если с творческим порывом я еще хоть как-то могу бороться, то с душевным проигрываю вхолостую. Потому что заглушить его практически нереально. Во всяком случае, зависит не от меня…
Засунув руки в карманы джинсов, я внимательно смотрю на него, стараясь игнорировать свое желание задать наводящий вопрос, чтобы как-то ускорить процесс – чертова рабочая привычка.