Бетагемот - Страница 115

Кстати, о моральном выборе: страстное желание Лени Кларк отомстить в «Водовороте» — не говоря уже о такой же, но тайной страсти Кена Лабина в дальнейшем — не просто замыленный драматический троп. У нас, кажется, имеется встроенная схема, требующая наказывать тех, кто причинил нам зло, даже если — что противоречит интуитивному пониманию, — даже если акт мести вредит больше нам самим, чем тем, кто нарушил наши границы^[73]. Мне хочется думать, что мир в конце романа получил еще один шанс потому, что, как заметил Лабин, Спартак, уничтожив совесть Дежардена, в то же время отключил реакцию мстительности. Ахилл был монстром. Ахилл был сексуальным садистом. Но в одном модифицированном уголке души он оказался более цивилизованным, чем вы или я когда-нибудь будем.

И, наконец, самое настораживающее реальное эхо, пришедшее из моего воображаемого ада, я нашел в «Вилладж Войс»^[74], где предлагались «таблетки от раскаяния» — лекарство, разработанное для лечения посттравматиче­ского синдрома, должно успокаивать палачей наравне с жертвами. Подобные нейрохимические настройки коротят саму схему вины, давая возможность спокойно спать тем, кто скосил толпу непокорных гражданских лиц, про­тестующих против непопулярной политики властей. Да, я назвал свой вариант «Отпущением грехов» — но, люди, это же была ирония!..

Кое-какой фон для мира выше уровня моря.

У развивающегося мира хватает причин сердиться на два других. К середине века я предвижу злорадство африканских стран по поводу коллапса североамерикан­ской инфраструктуры. Глазурью на этом горьком пиро­ге — еще одно предсказание: в населении Африки будут преобладать женщины. Я основываюсь на том факте, что, по крайней мере, в Эфиопии недоедающие женщины склонны рожать больше дочерей, чем сыновей^[75] (вероят­но, по тем же причинам энергетической выгоды, которые действуют у других видов). Я предполагаю, что поколе­ния тех, кто знал в основном болезни, голод и эксплу­атацию/равнодушие, породят очаг праведного гнева со значительным тендерным дисбалансом, в котором миф об апокалиптической вендетте изнасилованной женщины привьется очень быстро. Вспомните теологию Освобожде­ния — буйное перевоплощение католицизма, возникшее из политических бурь в Латинской Америке прошлого столетия: теперь перенесите ее в Африку и вложите в сердце воинствующую Мадонну.

Различные образцы вооружения, фигурирующие в тексте — от арсенала Мири до ловушек, поставленных Дежарденом на южноафриканские межконтинентальные баллистические ракеты, — взяты из различных источ­ников, в том числе у ВВС США^[76], из «The Economist»^[77], в мирной программе Корнуэлльского университета^[78] и даже в Европейском центре прогноза погоды средней дальности^[79]. По-видимому, инфразвуковое оружие не так страшно, как его малевали (с другой стороны, оно, ка­жется, на удивление просто генерирует ваши собственные электромагнитные импульсы)^[80].

«Водоворот» держится на допущении, что дарвинов­ские процессы, формирующие жизнь в этом мире, равно применимы и к цифровому царству — что саморепли­цирующиеся программы могут быть буквально живыми, когда создаются условия для естественного отбора. Недав­но это предположение получило подкрепление: термин «цифровые организмы» замелькал в весьма почтенных научных журналах^[81]', и теперь вы можете загрузить бес­платные приложения, которые позволят вам эксперимен­тировать с эволюцией на своем рабочем столе^[82]. Электрон­ная жизнь сделала еще один шаг вперед — может быть, за ней идет экосистема Водоворота.

«Водоворот» расширил идею об Интернете как эко­системе до «согласованного суперорганизма», который использует в качестве репродуктивной стратегии миф о Мадонне Разрушения. За пять лет части этого сверхорга­низма мутировали — при небольшой помощи друзей — и превратились в шредцеров и «лени» из «Бетагемота». В экологическом понимании мы перешли от системы на пике формы к хилому и оскудевшему ландшафту с вир­туальными крысами, чайками и кудзу — и виртуальная экология этого романа, соответственно, отражает дина­мику видов-паразитов, распространенных в экосистемах реального мира.

Обычно на взрыв популяции нежелательных видов насекомых люди реагируют вываливая груды пестици­дов. Вредители в ответ обычно: а) вырабатывают со­противляемость и б) повышают скорость размножения, чтобы компенсировать возросшую смертность. Когда это случается, человеческие «менеджеры» уже не могут пре­кратить борьбу, потому что подтолкнули вредителей к хроническому заражению: едва мы прекратим распылять пестициды, их возросшая скорость размножения приве­дет к катастрофическому взрыву популяции. Именно это произошло в 70—80-х годах при заражении листоверт­кой североамериканского побережья ^[83]. Я подозреваю, что история рискует повториться с нынешним нашествием короеда. Не нужно докторской степени, чтобы увидеть парал­лель в динамике соотношения экзорцистов — шредцеров в Североамериканской сети. Лени Кларк не обучалась экологии, у нее были свои болезненные причины для каждого шага. Ирония в том, что эти шаги оказались самыми подходящими для чисто экологического тупика. Пик и спад численности видов вредителей сменяются циклически, если их оставить в покое; если же вы загна­ли их во взрывной рост, пожалуй, единственный способ восстановить естественное равновесие — это убрать ногу с тормозов, стиснуть зубы и терпеть, пока система не стабилизируется.

Если, конечно, дождетесь.

Умный гель. Зельц. Нейронные пудинги, использован­ные корпами против рифтеров в первой половине этой книги и сыгравшие значительную роль в предыдущих, существуют в реальной жизни. Нейроны, культивирован­ные из крысиного мозга, теперь дистанционно управляют роботами в лаборатории неподалеку от вас ^[84](49).

Как я зол! Я думал, пройдут годы, пока эта идея меня догонит.

Литературно-художественное издание

+ 16