Бесприютный - Страница 33

– Осторожно, оса! – воскликнул Луи, вытянув руку.

Секатор живо убрал ложку ото рта и махнул ею в воздухе. Оса взлетела, покружилась над его головой и исчезла.

– Спасибо, – буркнул он.

– Не за что.

Секатор задумчиво зачерпнул ложкой еду.

– В южной стене целое гнездо, – пояснил он, – меня вчера трижды чуть не укусили.

– Вызови пожарных.

– Ага.

Он шумно поскреб котелок и поставил его между колен, чтобы взять хлеб.

– Красивая скатерка, – сказал Луи.

– Угу.

– Похоже, ручная работа.

– Это моя мать сделала, – проворчал Секатор, взмахнув ножом. – С ней надо бережно обращаться, очень бережно. Это сыновний оберег.

– Сыновний оберег?

– Ты глухой? Моя мать сшила такие всем своим детям. Ее надо стирать каждое воскресенье, если хочешь, чтобы она тебя берегла. Потому что она говорила, мать моя, что если каждое воскресенье стирать, надо знать, какой день сегодня, а потому нельзя слишком напиваться. И надо встать, чтобы постирать. А еще надо, чтоб горячая вода была и мыло. А для этого нужно крышу над головой иметь. А за нее надо платить. Вот и выходит: чтобы салфетка была чистой, надо вкалывать, нельзя сидеть сложа руки каждый день, с неба на тебя ничего не свалится, так мать говорила. Вот почему это сыновний оберег. Моя мать, – добавил Секатор, хлопнув себя по лбу рукояткой ножа, – все предусмотрела.

– А дочери? – спросил Луи. – Для них она тоже делала обереги?

Секатор презрительно пожал плечами:

– Девчонки так не пьют.

– И ты каждое воскресенье стираешь белье?

– Только салфетку, мне этого хватает.

Луи отогнал еще одну осу, доел бутерброд и стряхнул крошки с одежды. Секатору повезло. А ему от отца досталось только стеганое одеяло, тяжелое, как мешок цемента, в самый раз, чтобы придавить тебя к кровати, когда много выпил.

– Я принес тебе вина из твоих краев. Сансер.

Секатор подозрительно глянул на него:

– Ты небось не только это принес?

– Да, еще фотографию убитой женщины.

– Вот новость-то.

Секатор поднялся, осторожно положил белую салфетку в свою старую грязную сумку, сполоснул миску в сарае и положил на плечо грабли.

– Мне работать надо, – сказал он.

Луи протянул ему бутылку. Секатор молча открыл ее и сделал пару глотков. Потом протянул руку, и Луи подал ему вырезку из газеты, сложенную там, где была фотография. Тевенен несколько секунд смотрел на нее, потом снова глотнул вина.

– Ну и… – сказал он. – Где ловушка?

– Ты ее знаешь?

– Ну еще бы. Я еще жил в Невере, когда ее убили. Любой в Невере ее узнает. Только про нее и писали целых две недели. Ты их что, коллекционируешь?

– Думаю, с ней расправился убийца с ножницами. Например, ты.

– Да пошел ты… Я не один жил тогда в Невере. Дурень деревенский тоже там был.

– Но он не уехал в Париж через две недели после убийства, как ты, разве не так? Ты испугался?

– Я ничего не боюсь. Боюсь только салфетку не постирать. В Невере работы не было, вот и все.

– Я ухожу, Тевенен, – сказал Луи, пряча газету в карман, – еду в твой родной город.

Секатор с мрачным видом принялся грести дорожку, посыпанную песком.

– Я еду повидаться с человеком, который гнался за убийцей, – добавил Луи.

– Оставь меня в покое.

Луи медленно прошел кладбище по раскаленной от солнца аллее и сел в перегревшуюся машину. Сначала он обрызгал Бюфо водой и потом устроил его на переднем сиденье. Куда ему спрятать жабу на время поездки, если Вандузлер-младший поедет с ним? Может, в бардачок? Луи вытащил оттуда дорожные карты и прочий хлам и прикинул, годится ли он для жилья. Ему было не понять, отчего Марку так противны земноводные. Вообще-то они с Марком редко понимали друг друга.

В два часа он толкнул дверь Гнилой лачуги. Люсьен с Вандузлером-старшим пили кофе, и Луи согласился выпить четвертую за этот день чашку.

– Ты говорил с полицейскими? – спросил Люсьен.

– О Нервале? Да. Они не поверили.

– Ты шутишь? – воскликнул Люсьен.

– Вовсе нет.

– То есть они ничего не собираются делать, чтобы спасти следующую женщину?

– Во всяком случае, устанавливать слежку за твоими улицами они не собираются. Они ждут, пока те, кто прячет Клемана, сделают какую-нибудь глупость, чтобы его схватить. Спокойно сидят и выжидают.

Люсьен покраснел. Он шумно шмыгнул носом и откинул волосы со лба.

– Это не мои улицы, черт побери! – крикнул он. – А ты что думаешь делать?

– Ничего. Я еду в Невер.

Люсьен встал, с грохотом оттолкнул стул и вышел из комнаты.

– Н-да… – сказал Вандузл ер-старший, – Святой Лука очень порывист. Если тебе нужен Клеман, он внизу со Святым Матфеем. Святой Марк в своей комнате. Трудится.

Разозленный Луи забрался на третий этаж и постучал в дверь. Марк сидел за столом среди кучи рукописей. Держа в зубах карандаш, он слегка кивнул в знак приветствия.

– Бросай все, – сказал Луи, – мы уезжаем.

– Мы ничего не найдем, – сказал Марк, не отрываясь от работы.

– Вынь карандаш, ничего не понятно.

– Мы ничего не найдем, – повторил Марк уже без карандаша, повернувшись к Луи. – И вообще, я сейчас не хочу бросать Люсьена.

– Почему именно сейчас? Боишься, что он отпустит Клемана погулять?

– Нет, тут другое. Подожди, мне надо с ним поговорить.

Перепрыгивая через несколько ступенек, Марк поднялся на четвертый этаж и вернулся через десять минут.

– Все в порядке. Сейчас только вещи соберу.

Луи наблюдал, как он запихивает в рюкзак белье, а сверху кладет средневековые рукописи. Он поступал так всегда, стоило ему отлучиться от рабочего стола хотя бы на одну ночь. Луи подумал, что Марку не мешало бы обзавестись сыновним оберегом, он бы предостерег его от головокружительного падения в водоворот Истории.

Марк вел машину, пока Луи спал на заднем сиденье. «Разбуди меня, когда покажется Луара», – сказал он ему. В половине четвертого Марк проехал Монтаржи и на ощупь открыл бардачок, чтобы посмотреть карту. Его пальцы коснулись чего-то сухого и мягкого, и он вскрикнул, срочно затормозив у обочины. Потом осторожно заглянул внутрь, увидел Бюфо, который дрых на влажной тряпке. Господи, он потрогал жабу!

Марк возмущенно обернулся к Луи, чтобы осыпать его проклятиями, но Немец даже не проснулся.

Бормоча ругательства, Марк осторожно закрыл крышку, призывая на помощь образ храброго кондитера, чтобы придать себе мужества. Человек, который идет по следу убийцы, не должен отступать перед мерзкой жабой. Весь в поту, он снова тронулся в путь и долго не мог прийти в себя.

В половине пятого, когда его рубашка уже прилипала к сиденью, он выехал на набережную Луары. Он решил пока не будить Луи, чтобы обругать его. Километрах в тридцати от Невера он резко затормозил, развернулся, оставил машину на площади маленького средневекового городка и, бросив Немца с его жабой в машине, пешком спустился к церкви. Счастливый, он ходил вокруг нее с полчаса, потом уселся на паперти и задрал голову, глядя на фасадную башню. Когда тяжелые колокола пробили шесть, он встал, потянулся и вернулся к машине. Луи с недовольным видом ждал его, присев на переднее крыло.

– Поехали, – сказал Марк, умиротворенно подняв руку.

Он сел за руль и снова выехал на национальное шоссе № 7.

– Кой черт тебя дернул здесь остановиться? – спросил Луи. – Знаешь, который час?

– У нас полно времени. Я не мог проехать мимо и не поприветствовать старшую дочь Клюни.

– Кто она?

– Та, в которую я всегда был страстно влюблен. Вот она, – добавил он, указывая пальцем вправо, когда машина ехала мимо церкви в обратный путь. – Одна из красивейших представительниц романского стиля. Посмотри же на нее, посмотри! – воскликнул Марк, махая рукой. – Она сейчас скроется за поворотом.

Луи вздохнул, вывернул шею и посмотрел. Потом опять сел, ругаясь сквозь зубы. Совсем не время сейчас Марку окунаться в Историю, со вчерашнего дня Луи очень за него беспокоился.