Беспощадная страсть - Страница 12

В этот момент трактор двинулся с места и, набирая скорость, покатил куда-то.

— А куда, кстати, мы едем? — осторожно поинтересовалась Мила. — Фазенда какая-то, как выразился Андрей…

Белов опять помолчал. Мила, как и Север, видевшая в темноте не хуже кошки, заметила: муж пристально разглядывает ее лицо. Словно взвешивает, достойна ли эта сучка ответа.

— Мы едем на дачу, принадлежащую клинике, — заговорил все-таки Север. — Нечто вроде охотничьего домика со всеми удобствами. Находится в лесу, проехать туда сейчас можно только на тракторе — грязища… Там проводят уик-энды, а то и отпуска Пашины служащие. Местечко райское — природа потрясающая, речка. Люди ездят в любое время года, их больничный «УАЗ»-вездеход отвозит. Но нынче сие райское местечко предоставлено нам.

— Надолго?

— На сколько захотим. Андрюха заберет оттуда сторожей с сестрой-хозяйкой — она же повариха по совместительству, — и мы останемся вдвоем. Привлекает тебя такая перспектива? — Он жестко и глумливо усмехнулся. — Там не поблядуешь. Не с кем.

Север смотрел в упор, зло и колюче. Мила отвернулась. Некоторое время ехали молча.

— А как Андрей познакомился с Пашей? — спросила Мила. Она хотела сменить тему, чтобы уйти от больного для них обоих вопроса.

— Десятилетнюю дочку Евграфова сбила машина в Москве, — Белов говорил словно пустому месту. — «Новорусы» поганые так гоняют… Какой идиот назвал их «новыми русскими»?! Какие из них русские, пусть даже и «новые»? Нерусь! Все одно, что нелюдь! Ладно… Короче, сбил подонок девочку, едва выжила. Перелом позвоночника. Думали, ходить не будет. А Паша вылечил, на ноги поставил, он же кудесник, гений. Вот и подружился с Андреем… Впрочем, какая тебе разница? — вдруг взъярился Север. — Что тебя вообще интересует, кроме твоей дырки?

— Милый, зачем же ты так? — горько воскликнула девушка.

— Разболтался тут, сопли распустил! — выкрикнул Север. — А ты того и добивалась! Чтоб, значит, раскис я, поверил, какая ты хорошая, добрая да умная! Только так не будет! Не будет, слышишь?

— Север!.. — простонала Мила.

— Заткнись! — рявкнул Белов. — Заткнись, паскуда! Мочалка драная! Чтоб всю дорогу молчала мне! Врубилась? Отвечай, врубилась?

— Врубилась… — всхлипнула Мила. Она видела — Север на грани срыва. Лучше не возражать, опасно для обоих. Убьет — сначала ее, а потом себя. Боже мой, неужели Паша его недолечил?

…Когда трактор остановился, из кузова не донеслось ни звука. Минуту подождав, Евграфов постучал по борту прицепа и крикнул:

— Эй, бойцы! Вы все еще окопамшись? Ну, конспираторы, еш твою двадцать! Или уснули, черти?! Вылезайте, приехали!

Евграфов провел Беловых по всем помещениям «фазенды», показал, где что хранится. После чего уехал, захватив с собой двоих сторожей и повариху. Север и Мила остались одни. Первым делом девушка приготовила поесть: оба были голодны с дороги.

За столом Север молчал. На все попытки Милы завязать беседу он не реагировал.

— Вымой посуду, убери со стола, — приказал Белов жене, закончив трапезу. — Я наверху, в спальне. Сделаешь — приходи.

Мила хотела что-то ответить, но Север уже вышел.

Минут через двадцать она поднялась к нему. Белов валялся на огромной кровати, где могли уместиться человека четыре, и читал книгу. Появившуюся жену он удостоил лишь небрежным взглядом исподлобья.

Мила присела у окна. Она чувствовала, как тишина сгущается, начинает давить почти физически. Несколько раз пыталась встретиться глазами с мужем, но тот продолжал читать, не поднимая головы, словно Милы вовсе не было в комнате.

Наконец женщина не выдержала.

— Север, нам надо поговорить! — решительно заявила она.

Белов раздраженно отбросил книгу.

— Слушаю! — буркнул он, кривясь.

— Север, почему ты так ко мне относишься? — начала Мила горько. — Я понимаю, я очень виновата перед тобой… очень. Но… но я так счастлива, что мы опять вместе! А ты… чужой какой-то… жестокий… Я ведь люблю тебя!

— Любишь?! — Север резко вскинулся, приподнявшись на локте. — Ну а я тебя ненавижу! До смерти ненавижу! Только вот беда: жить без тебя не могу! Один раз я уже подыхал по твоей вине — хватит, не хочу! Вот ты где у меня теперь будешь! — он добела сжал свой здоровенный кулак.

— Подыхал?.. — переспросила Мила взволнованно. — Это когда я Паше звонила?

— Да, тогда! — крикнул Север. — Спасла ты меня тогда своим звонком, сука драная! Лучше б не спасала для этой поганой жизни! Но раз уж спасла — учти: тебе придется расплачиваться за мое спасение до тех пор, пока я не вышибу из тебя твое окаянное блядство! Придется потерпеть, милочка! — добавил он издевательски.

— Но как я должна расплачиваться? — подняла глаза Мила.

— Слушай меня внимательно, повторять не буду: если ты еще хоть раз, хоть один-единственный разочек изменишь мне, я тебя убью. Заткнись! — рявкнул Север, заметив, что Мила хочет что-то сказать. — Заткнись и слушай! Знаю, ни боли, ни смерти ты не боишься. Но я тебя не просто убью, я тебя плохо убью. Прострелю тебе кишки. И сразу же, на твоих глазах, пущу себе пулю в лоб! Представь: ты будешь долго и мучительно умирать над моим трупом, зная, что это ты стала причиной моей гибели. Такое ведь для тебя пострашнее любых пыток, а? Как тебе перспектива? — глумливо и насмешливо вопросил Север.

— Жуть… — потерянно пробормотала Мила. — Вообразить страшно, ужас охватывает… И ты действительно способен сотворить… подобное? — Она конвульсивно передернулась, съежилась, словно от холода.

— Не сомневайся, Ми-лоч-ка! — оскалился Белов. — И поимей в виду: меня не проведешь, я сразу учую, если от тебя будет нести чужими мужиками. Так что подумай хорошенько, блядовать тебе или нет!

Девушка печально помолчала, размышляя.

— А если я не выдержу? — тихо спросила она.

— Не выдержишь?! — Север вскочил, сорвал с себя ремень. — Не выдержишь?! Ах ты, погань сортирная!

Ремень хлестко опоясал Милу поперек спины. Девушка отпрыгнула в угол, попыталась прикрыться руками от беспощадного ливня ударов. Она не кричала, лишь мучительно постанывала после каждого взмаха ремня.

Наконец Север отшвырнул ремень, схватил жену и бросил на кровать. Сам навалился сверху, срывая с Милы одежду.

— Ты что, Север, мне же больно… — всхлипнула она, слабо попытавшись сопротивляться.

— Молчи, блядь драная! — яростно прорычал Белов.

…Перед соитием Север опять с угрюмым удовлетворением заметил, как знакомо болезненно помутнели глаза жены…

Мила проснулась среди ночи. Приподнявшись в постели, села. Исхлестанное тело болело, но несравнимо больнее ныла душа.

Север, спавший чутко, как зверь, тотчас открыл глаза.

— Что случилось? — спросил он неприязненно.

— Ничего. Спи, милый. Просто мне не спится, — отозвалась девушка.

Север недовольно повернулся к ней спиной и сразу вновь уснул. А Мила погрузилась в свои невеселые мысли.

Что случилось с любимым? — думала она. Почему он стал таким? Почему нежный, глубоко и мучительно любивший ее Север теперь ведет себя с нею, словно обычный бандит? Хотя нет, не обычный — куда до него обычному бандиту, — а как по меньшей мере десяток самых что ни на есть отмороженных подонков. И это выражается не в словах и не в поступках даже, жестоких и бессмысленных, а в том его брезгливом ненавидящем презрении, густые волны которого постоянно ощущала на себе Мила. Неужели Север все еще болен психически? Неужели его болезнь никогда не пройдет? И неужели он никогда не будет любить Милу по-прежнему?

Мила почему-то совсем не задумывалась, какой прежней любви Севера она хочет. Той, ради которой он когда-то прощал жене ее нимфоманские загулы, гнусные, грязные оргии? Нет, ничего подобного Миле в голову не приходило. Просто она, как самая обыкновенная женщина, хотела от возлюбленного ласки и понимания. Забывая, что обыкновенной женщиной она не является. «А вот то, чем Север пригрозил, действительно пострашнее любых, самых извращенных пыток, — подумала Мила. — Даже представить невыносимо… Умирать в мучениях, сознавая при этом, что из-за тебя, из-за мерзостности твоей натуры застрелился любимый… Кошмар! И если Север готов пойти на такое… А ведь он готов, я чувствую, он готов! Что же делать, как справиться с собой, со своим проклятым организмом, со своей грязной болезнью? Как, Господи?»