Беспанцирная черепаха (СИ) - Страница 3
Руки потянулись к работе. Ноутбук пришлось облить краской, содрать эмблему и поцарапать клавиатуру - маскировка от криминала, разве только наркоман стал бы грабить за такую потрепанную машинку, но от таких Скреститель мог отбиться, да и ночевал больше в людных местах. Пресса вяло сообщила о его возможной гибели, первых подвижек в следствии надо было ждать несколько месяцев.
Пришлось научиться управлять курсором в постоянной тряске, приловчиться к отблеску экрана, почти хаотическому освещению. Потом начались рисунки. Аккуратные наброски свинов, грызлов и нюхачей - ему даже не приходилось особенно уродовать лица гибридов. Жадность, любопытство, равнодушие, похоть - все это было перед ним. Лица, которые годами, десятилетиями впечатывали в себя эти чувства, текли почти непрерывным потоком. Была и надежда, любовь, желание приносить окружающим счастье - насколько трудней было их выразить. Ведь животные тут почти не подходят - старый тур, с грудью увешанной орденами выразил благородство, но корова олицетворяющая добродетель, абсолютно не смотрелась. Правда, получилась Афродита, выходящая из моря, с перепонками между пальцами, да глаза мудрой совы, которую он разглядел в старой учительнице.
Художник кочевал с восточной железной дороги на южную, потом на западную. Сплавлялся по рекам и даже один раз был в лимане. Третий класс дешев, а подножки вообще могут быть бесплатны. Художник научился говорить идеальные комплименты проводницам и по душам беседовать с боцманами. Иногда устраивал себе разрядку: микроскопическая авиакомпания подбрасывала на пару тысяч километров всякого, кто мог похрустеть купюрой, и Скреститель любовался видом подмерзших полей и серых осенних рек. Он подстригал бороду ножничками из швейцарского ножа и умел вымыться холодной водой в раковине. Знал, где можно найти стиральную машину и подешевле купить пару носков. Приходилось менять и верхнюю одежду - приноравливаться к сезонам - и он выяснил, какая из барахолок страны самая дешевая. Там же удалось зарисовать отличные семейства хорьковидных жуликов, хомякоподобных торговок и крысообразных проверяльщиков.
Кем казался он соседям по скамейке, сиденью или стойке? Случайным путником, человеком, который пройдет мимо - художник очень старался это делать, и это удавалось ему много лучше чем богемные позы. Бывало, он целыми днями не говорил не слова - покупал билет в автомате, молча протягивал его контролеру, приветливо-ранодушно улыбался попутчикам. В бороде его пряталась чуть заметная ухмылка, пальцы пританцовывали на клавиатуре в казавшемся бесконечным движении. Скреститель заштриховывал, клал грунт или последние мазки образа ложились на виртуальный холст - только почти всегда заслоняемый от соседей.
Потом Скрестителя чуть не ограбили - какой-то оборвыш, грязный и наверняка вшивый беспризорник долго караулил момент и мгновенно схватил машинку. Не будь цепочки, которой художник приковал свой архив к поясу, стал бы он беднее на целую картинную галерею. Породило это в голове Скрестителя самые мрачные мысли. Надо было срочно маскироваться - стать неотличимым от маленького бедного человека, очень внимательно отсчитывавшего деньги за билет. Даже то, что Скреститель решил перебраться поближе к цивилизации, на городские маршруты, не давало ощущения безопасности.
Художник углядел в одном из журналов рекламу нового интерфейса. Пришлось сделать реальными часть тех денег, что лежали на изолированном счету. Теперь Скреститель больше напоминал слепого - очки заменили дисплей, клавиатура обернулась перстнями. Ноутбук, укрытый изоляцией от статических разрядов, окончательно перекочевал в рюкзак. Только руки приходилось прятать в карманы, чтобы его не принимали за больного.
Он стал призраком, почти неощутимым отзвуком вагонных колес, расхаживавшим по электричкам, автобусам и трамваям. Как зимний рассвет отражается в глазах полусонной студентки? Может, из нее можно сделать фею или эльфийку? Сонный пролетарий перевоплощается в гнома. Шофер, если надень галабию, заострить нос и удлинить челюсти - отличный погонщик турдов идет в коллекцию образов. Но абсолютно вольной птицей он не стал, приходилось держаться в курсе новых книг, читать массу романов и повестей, знать самые кассовые из них - и аккуратно бросать жар своей души на их иллюстрирование.
Однако прошел целый год, прежде чем в тех изданиях, тех слухах всемирной паутины, к которой изредка подключался художник, стали заметны первые признаки посмертной канонизации. Всплыли несколько его лучших сюжетов и та компания, что чаще других воровала их, объявила свою конкурентку, тоже не стеснявшуюся, в плагиате: негоже выдавать произведения покойного за свои собственные. Вторая выставка его работ заняла лучшие залы того музея, в котором они остались, и ее специально продлили на два месяца. Выпустили альбом репродукций, а рассеянные по оценщикам картины пошли с аукциона и собрали такую сумму, которую им бы ни за что бы не взять при жизни автора.
После этих известий жизнь Скрестителя на несколько недель превратилась в пытку ожидания. Слава манила его, но надо было ждать - еще слишком мало денег вложено в его работы. Надо больше, пусть они несколько раз перейдут из рук в руки, пусть музей первого ранга купит и выставит у себя хоть несколько заметных картин. Хотя бы "Минотавра" - сюжет ведь классический, нарисован маслом и как нарисован... Будь вся его живопись на классические темы, такой оборот занял бы пару десятков лет, с иллюстрациями к фантастике, которые порой были больше, чем иллюстрации, должно было пройти быстрее. Надо было найти новое поле деятельности, занять себя работой, и художник стал рисовать дворцы и лачуги для тех существ, что в изобилии сочинил раньше. О, ему пришлось прочесть десятки книг, пересмотреть тысячи рисунков - его даже запомнил в лицо один из владельцев интернет-кафе - Скреститель вполне мог сдавать экзамены в архитектурном институте. И он начал выдумывать.
По правде говоря, было в его "строительных" работах что-то приземленное, почти обывательское - виной тому архитектура полустанков и перегонов, которые он пластал в своих одиночных странствиях. Свои дворцы он всегда окружал флигелями, пристройками и конюшнями. Но все равно, сравнивая их тем поделками, что наполняли всемирную паутину, художник выбирал собственные творения, не всегда честно, хоть сторонний наблюдатель вряд ли обвинил бы его в высокомерии.
Так появился мраморный муравейник, выточенный его обитателями из глыбы, упавшей с утеса. Небоскреб специально для орков, вообще без стекла и пластика, одна сталь, вся в царапинах от когтей, зубов, ножей и шиповатых ботинок - там помещалась биржа, а брокеры были парнями горячими, не откладывали покрытие убытков на завтра. На эльфийские дворцы не он один точил карандаш, его воздушные конструкции были красивы, но слишком уязвимы для эстетствующей критики. В средневековых замках он мало что мог добавить, вот разве что защиту от магии - целая коллекция частоколов из осины, стен фигурной кладки, девятигранных башен обосновалась в памяти машины. Кстати, пришлось ее увеличивать - художник не хотел ничего стирать, а места там не оставалось.
Встречал ли он знакомых в своих бесконечных разъездах? Много раз вокзальные площади, центральные проспекты городов, часть трамваев и автобусов регулярно выбрасывали знакомые лица. Что им, однако, было до грязноватого человека с бородой и в черных очках? Только один раз в электричке, когда у него еще был ноутбук, из-за плеча на экран посмотрел любитель фантастики. Пришлось прикинуться схожим фанатом и полчаса перемалывать коллегам косточки - выяснилось, что он состоял с ним в переписке и чтобы не искушать судьбу, Скреститель вышел на первой остановке. Впрочем, он тщательно занес в архив все обстоятельства разговора - коллекция самых необычных фактов, которыми он должен был подтверждать свою биографию, у него была всегда наготове.
Он начал выполнять большие картины - батальный размах сцен, штурмы крепостей и свадьбы вельмож. Особенно удался ему портовый город на утесах Эшхерута, новый фантазийный роман, разворачивался именно там. Город Ункар взбирался от волноломов по отвесным скалам, выше и выше - хижины из плавника, напоминавшие птичьи гнезда, сменялись выдолбленными в скалах лавками мастеровых, те уступали место купеческим мансарда, опоясывавшим утесы многоцветным поясом, а в высоте, прокалывая подбрюшье облаков, маячили башни магистрата. Скреститель нарисовал сотни обитателей этого места: лощеных буревестников-бургомситров, выражение глаз которых подглядел за тонированным стеклами Мерседесов, и рыбаков, щеголявших татуированными жаберными пластинами, рано постаревших, почти как дорожные рабочие. Придумал дизайн тамошних женских украшений, орнамент на лестницах и фигурки горгулий на водостоках.