Бесноватый цесаревич 3 - Страница 16

– Куда так торопятся ясновельможные паны, ещё и на ночь глядя? – иронично произнёс Иван, – Вдруг кто-то упадёт и пораниться. Я себе этого не прощу, ведь собралась такая великолепная компания.

– Что ты несёшь смерд? – начал возмущаться старикан, – Кто дал тебе право препятствовать мне и моим людям? Это земля испокон веков принадлежит семейству Радзивиллов и я делаю здесь всё что захочу.

– Право мне дал мой друг Единорог, – Первушин показал рукой на пушку, – И вот эти добрые люди.

Какой актёр пропадает, не замечал за ним ранее таких талантов. Иван развёл руками, указывая на притаившихся по бокам егерей. Поляки только сейчас начали смотреть по сторонам. Когда на тебя с обеих сторон, наведено по десятку ружей это очень хорошо отрезвляет даже самые горячие головы.

– Дабы не препираться и далее, предупреждаю, что сзади вас также взяли на прицел. Считаю до трёх, и мы даём залп. Или вы можете пройти в наш лагерь для переговоров.

Князь дураком не был, только настоял, что вместе с ним пойдёт ещё один человек и начал спешиваться с коня. Оба переговорщика с интересом рассматривали стоящие в ряд фуры, дураку понятно, что это второй рубеж обороны. Я сидел за раскладным столиком и жестом предложил полякам присесть. С обеих сторон потрескивало пламя костров, можно было зажечь керосинки, но замучаешься отбиваться от мошкары. А так дым отпугивал кровожадных насекомых, хотя постепенно одежда пропитывалась запахом гари. Это одно из неудобств походной жизни, каждый день мундир стирать не будешь и через неделю начинаешь пахнуть как кочегар.

Второй гость был моложе, одет в европейский костюм, что-то вроде охотничьего. В отличие от старика, он продолжал внимательно рассматривать лагерь, и какая-то тень сомнения отразилась на его лице. Не бывает такого идеального порядка у простых обозников. Ещё и необычные палатки, подставка под котлы и раскладные стульчики со столами. Сам князь гневно сверлили меня выцветшими голубыми глазами. Я в свою очередь, с интересом рассматриваю поляков. Наконец главный не выдержал и начал разговор.

– По какому праву вы напали на моего племянника и его людей? И понимаете ли вы, что мы не оставим этого без последствий? Ваша пушчёнка нас не остановит, поэтому предлагаю вам сдать шпагу и последовать в Слуцк на суд.

Смотрю на магната и медленно охреневаю. Он случайно эпохой на сотню лет не ошибся? Или до сих пор живёт в своём мирке, когда магнаты были независимыми правителями в своих уделах и творили что хотели.

– Разве за последние недели поменялось российское законодательство или я что-то упустил? Кто вам дал право судить русского офицера и требовать его сдаться гражданским людям? Вы собственно кто такой? – подначиваю обнаглевшего поляка.

– Я князь этих мест Юзеф Радзивилл[15], а это слуцкий маршалок Вацлав Ходкевич, – показывает в сторону своего сопровождающего поляк.

К чести магната, он взял себя в руки. Только плотно сжатые скулы выдавали его бешенство.

– Насколько я знаю, вашего княжества официально нет более семи лет. А последние пять лет на здешней территории действуют законы Российской Империи пусть и с некоторыми местными отличиями. Может, вы мне расскажите, что грозит человеку, который посмел напасть на офицера и тем более русскую часть, находящуюся на марше?

До князя, наконец, начало доходить, что уже давно понял Ходкевич – они влипли в скверную историю. Но терять лицо перед каким-то поручиком для него было невместно, поэтому он не успокаивался.

– Я буду жаловаться вашему командованию. Это немыслимо провоцировать и так поступать с молодым человеком знатного происхождения. Мой род принадлежит к имперским князьям, и я добьюсь справедливого наказания, чего бы это ни стоило. И вы не представились, что не делает чести шляхтичу.

Странный человек. Ворвался в лагерь как разбойник, вроде понял, что неправ, но продолжает гнуть свою линию. С виду не дурак или это спесь с врождёнными заблуждениями мешает трезво смотреть на вещи. Ну, раз начали мериться писюнами, то поддержу коллегу, заодно поржу.

– А я не шляхтич, – после такого ответа губы Радзивилла скривились в презрительной усмешке, а вот его спутник сразу подобрался, – Мой род тоже принадлежит к имперским князьям, только в отличие от вашего к природным. А мой отец является вашим Императором.

Ходкевич вскочил сразу и склонил голову, сняв свою забавную шляпу. Князю потребовалось несколько секунд и он встал следом. Видно было, что промедлил он отнюдь не из-за непонимания, кто находится перед ним. Наверное, решал, есть ли ущерб его достоинству отдать знаки вниманию русскому принцу.

– Если представления окончены, то давайте поговорим как благородные люди, – киваю обоим полякам, чтобы садились и кричу в сторону палаток денщику, – Тащи вина, охламон!

Хорошо так пообщались, почти как на светском рауте. Распили вторую бутылку вина, я особо не налегал на алкоголь, зато оба поляка выпили от души. Дал понять, что инцидент исчерпан и далее больше обсуждал сельское хозяйство. Радзивилл оказался самым настоящим фанатиком-коннозаводчиком. В общем, нашли общие темы. Ходкевич тоже был интересным собеседником и балагуром, рассказал пару смешных историй из местной провинциальной жизни. Уже в самом конце, я не удержался и вернулся к произошедшей ссоре.

– Князь, донесите, пожалуйста, до вашего племянника, что на любую силу всегда найдётся большая. И нет никакой доблести для знатного человека его уровня, чтобы забавы ради пороть быдло, унижать мещан или задирать любую крестьянскую юбку, пользуясь полной безнаказанностью. Сила – это в первую очередь признак благородства и показывать её нужно на полях сражений.

Расстались мы почти друзьями. Понятно, что князь в любом случае враг, но выводы сделает. Заодно своего племянника приструнит.

С утра у меня состоялся неожиданный разговор с Филипсом, к которому внимательно прислушивался Фитцнер. Мы ехали бок о бок и общались на общие темы.

– Ваше Высочество, а не слишком ли жестоко вы поступили с молодым князем? Он не простит, и будет мстить не только вам лично, но и России.

– Пётр, для кого я постоянно прошу внимательно смотреть на происходящее вокруг? Кому я периодически надоедаю лекциями о состоянии дел в современной политике и экономике. Для чего я расширяю ваш кругозор? Ты же сам видишь, что творится в этой губернии. Даже там, где земли уже четверть века в составе России, шляхта продолжает жить по своим законам, в чём есть прямая вина русских властей. Мы принесли на эти земли порядок, ничуть не изменив их прошлую жизнь, чем поляки беззастенчиво пользуются, изрядно при этом разбогатев. При этом они нас если не ненавидят, то морщат носы, считая варварами. Все их устремления исключительно в сторону Европы и борьбе за независимость. Поверь, в случае прямого конфликта Империи с Францией здесь полыхнёт так, что недавний мятеж покажется детскими игрушками. И этот мелкий княжонок первым побежит записываться добровольцем в какой-нибудь легион. Понятно, что есть люди умные, вроде Ходкевича и сотен других шляхтичей, которые понимают глупость этой затеи, но их меньшинство. Местные жиды также живут своей собственной жизнью, которая не изменилась со времён Речи Посполитой. И они нам не союзники на случай войны. Крестьяне замучены и замордованы, от них также нет смысла ждать помощи. Не удивлюсь, что многие даже поддержат мятежников, если им пообещают землю и освобождение от крепости. Костюшко бесстыдно использовал подобные лживые обещания и его крестьянские части дрались с отчаянием, которое не снилось местной шляхте.

– Тогда что нам делать? – вступил в разговор Фитцнер.

– Для начала прекратить заниматься глупостью и играть в благородство. Показательна недавняя амнистия главных участников мятежа, руки которых по локоть в русской крови. Это крайне необдуманное решение, о чём я имел разговор с отцом. А многие из восставших даже не были арестованы и сохранили все свои привилегии с имуществом. А поступать надо совершенно иначе. Если ты хоть как-то поддерживаешь мятежников, значит, должен понимать, что неминуема конфискация имущества и ссылка. Самых активных мятежников казнить и их имущество реквизировать в казну, невзирая на титулы. Остальных ссылать в Сибирь или на новые земли, где растворить среди православного населения. Они останутся католиками и поляками, но их дети, выросшие среди иного окружения, уже не будут поддерживать идеалы предков. Что делать с жидами я совершенно не представляю. А с крестьянами всё сложнее и легче одновременно. Для начала надо вернуть их в лоно православной церкви и далее интегрировать в русскую жизнь, заодно избавив от угнетения польских панов. Поэтому моё поведение в отношении молодого князя, будет посланием другим шляхтичам. Не все в России согласны с политикой, которая проводится в отношении поляков. Тем более у них будет повод задуматься, так как экзекуцию провёл сын Императора.