Бесконечные соблазны Энигмы - Страница 2

Во всяком случае, мы надеялись, что готовы ко всему.

«Орфей» тормозил. На борту возникло полуторное тяготение. При повышенной силе тяжести я чувствую себя неуклюжим, глупым, измотанным, как хронический алкоголик после третьего стакана, когда пьяное счастье его уже покинуло и наваливается только слабость и тошнота. Необходимо обдумывать и контролировать каждое свое движение, в точности так, как это делает пьяный, не совсем утерявший стыд.

Секс при такой силе тяжести — наихудшая реклама космических полетов, но все же он возможен. Конечно, можно и рискнуть, если бы удалось убедить Лию…

Мы были свободны от вахты и лежали, отдыхая, на нашей общей койке. Даже бесформенный комбинезон не делал изгиб ее плеч и бедер менее соблазнительным. Я присел и стал с величайшей осторожностью массировать ей плечи.

– Ну, и что же это такое? — спросила она. ;

– То есть? Это просто массаж…

– Нет! — Она засмеялась. — Ты тоже думаешь, что перед нами искусственный объект?

– А ты?

– Я считаю, что это естественное образование. — Она лениво покачала головой и перевернулась на живот. Ее глаза были полуприкрыты и затуманены. — Только очень странное образование. — Обращалась она, главным образом, к подушке. — Нет отражения радарного сигнала. Ни миллиметрового диапазона, ни микроволны — вообще ничего. А ведь мы подлетели достаточно близко, чтобы получить хоть какой-то сигнал… Что ты на это скажешь? Мы все время фотографируем планету, чтобы синтезировать объемное изображение, но ничего не получается. Такое впечатление, что у нас нет даже двух снимков одного и того же объекта; можно подумать, что он меняет форму всякий раз, когда мы спускаем затвор.

Я с предосторожностями вытянулся с ней рядом, нашел молнию на ее комбинезоне и расстегнул одной рукой, другой по-прежнему поглаживая ей спину.

– Расскажи еще, — нежно попросил я, спуская ее комбинезон с одного плеча. Та загадка, которая сейчас интересовала меня, находилась рядом, что не делало ее менее таинственной.

– По-моему, мы ее вообще не видим, — сказала она. — Картина, которую мы видим, на самом деле не существует. Она от нас прячется, Тинкерман.

Я поцеловал ее в плечо.

– Раньше мы ничего подобного не наблюдали. Загадка загадкой, а я ее все равно разгадаю. Сдерну все покровы и украду секреты.

Лия Хамакава привлекала меня и вскружила голову с первого же дня, когда я ее увидел. Насчет ее отношения ко мне не могу сказать ничего определенного. Мне часто казалось, что она меня просто терпит, бесцеремонно высмеивая, как осла, пустившего слезу у нее на крылечке. Интеллектуально я ей, конечно, не ровня: у меня нет даже половины ее ума. Я бы мог служить при ней пилотом или выполнять мелкие поручения; хотя при желании она могла сама освоить любое дело.

Я так давно преследовал Лию, донимая ее своей любовью, что уже не помнил, как это началось и почему; быть может, я следовал даже не за ней, а за собственной мечтой? Меня мучил страх, что рано или поздно она ускользнет, польстившись на какую-нибудь тайну, требующую объяснения, или научную аномалию, и даже не заметит, что меня больше нет рядом; максимум, чего от нее можно было ожидать, это легкого сожаления, если я вдруг исчезну.

Но этот момент еще не настал. В нашей общей каюте, обдумывая с пьяной дотошностью каждое свое движение, я овладевал ею, забыв и будущее, и прошлое, и вообще все на свете, кроме нежности; в конце концов и она, по-моему, немного забылась и какое-то время существовала только вместе со мной, здесь и сейчас.

«Орфей», удалившийся от родной планеты на расстояние полутриллиона километров, представлял собой двенадцать одинаковых сфер, расположенных по кругу. Их соединяли бериллиево-титановые перемычки. В центре круга — длинный узкий цилиндр. К цилиндру были подвешены три небольших транспортных корабля — открытые платформы из бериллиевого сплава с атомно-водородными двигателями. Здесь же находился и спускаемый аппарат «Эвридика». Наш корабль буксировал за собой пустые цистерны из-под водорода, похожие на медуз, угодивших в рыболовную сеть. Вся конструкция заканчивалась тремя дюзами. Прозрачное пламя, вырывавшееся из них, толкало корабль в пустоту, как невидимая, но очень сильная рука.

Мы подбирались к ЗАГАДКЕ все ближе, и она становилась все причудливее. Она больше не выглядела на снимках объектом с поперечником в четверть световой секунды: теперь она была вообще ни на что не похожа.

«Орфей» не должен был подходить к объекту ближе, чем на полмиллиона километров. Это вдесятеро превосходило расстояние, на которое к нему подлетел злополучный «Одиссей». После полета, длящегося целый год, наш капитан не хотел спешить и желал получить представление о «звере», прежде чем столкнется с ним нос к носу.

Я нашел Толли и Лию в третьем научном отсеке. Здесь было тесно от аппаратуры. Лия снимала показания с каких-то приборов. Она взирала на них любовным взглядом; мне никогда не удавалось добиться от нее подобного внимания. Толли почти не уступала ей во въедливости: загипнотизировав взглядом один прибор, она внезапно бралась за другой; она смотрела на дисплеи, как на смертельных врагов или неведомую опасность, которую надлежит оценить и победить.

Ни та, ни другая не обращали ни малейшего внимания на меня. Зато мне на плечо вспорхнул Моряк, и я стал рассеянно почесывать ему спинку.

Я повернулся к иллюминатору. Наверное, один я на всем корабле пытался разглядеть ЗАГАДКУ, а не ее оцифрованное изображение. В иллюминаторе планету, разумеется, не было видно, там зияла черная пустота. В пустоте были рассыпаны звезды: Близнецы, Плеяды и Гиады романтично мерцали, как искры на ветру.

Я заморгал. В отсутствии атмосферы звезды не мерцают. Проверил еще разок: нет, все так!

– Лия! Мы что, в атмосфере?

Она не повернула головы.

– Нет.

– Ты спятил, белый? — вмешалась Толли. — Забыл, что наш корабль не предназначен для полетов в атмосфере? Если ионная плотность возрастет, капитан Шен живо смоется отсюда, будь уверен.

Я помалкивал, не отрываясь от иллюминатора. Звезды упорно продолжали мерцать. Зрелище было симпатичное, но мне все равно не нравилось.

– Ближняя точка через десять секунд, — объявила Лия.

Внезапно я увидел в самом центре загадочной пустоты то, чего там не было видно до сих пор: планету. Не темный смерзшийся комок, плавающий на расстоянии полутриллиона километров от светила, а великолепный мир с густыми белыми облаками, зелеными континентами и синими океанами, манящий и абсолютно немыслимый.

– Ближняя точка!

Планета пронеслась мимо, схлопнулась в синюю точку и пропала вовсе.

Даже если где-то там находилась безжизненная замерзшая планета, ее нельзя было разглядеть в межзвездном пространстве невооруженным глазом. Тем более — моим.

Кажется, Лия говорила, что приборы показывают совсем не то, что есть на самом деле?

– Планета, — пробормотал я, но меня никто не слушал. — Планета.

«Орфей» завис в десяти миллионах километров от ЗАГАДКИ и выключил двигатели. Он будет медленно приближаться к планете, но пока, на расстоянии половины световой минуты, мы ничего не почувствуем. Пройдет немало дней, прежде чем движение станет заметным.

ЗАГАДКА висела под нами — невидимая, но притягивающая. Корабль начал свободное падение. Все, кроме дежурного пилота, собрались в кают-компании обсудить ситуацию.

Никто, кроме меня и, возможно, Моряка, не видел планету. Или видел, но держал язык за зубами. Показания приборов были разноречивыми. Словом, что-то там, в пустоте, было, но что — никто не знал. Радар не мог определить характер поверхности, лазерные и рентгеновские излучатели тоже били словно в пустоту. Два маленьких зонда, отправленных на разведку, вернулись целехонькие, но без всякой информации. Единственное, о чем можно было сказать с определенностью, это тяготение: сферическое гравитационное поле, без всяких искажений, экваторного скачка и каких-либо гравитационных аномалий. Лия назвала это поле поразительно «мягким».