Бесконечность + 1 - Страница 12

Финн быстро принял душ и как раз натягивал чистую футболку и джинсы, когда привезли пиццу. Он приоткрыл дверь между комнатами, чтобы позвать Бонни поужинать, но в ее номере все еще шумел душ. Ему показалось, что она поет в ванной. Финн замер, прислушиваясь, и понял, что это не пение. Бонни плакала. Он почему-то попятился, будто случайно увидел ее без одежды. Впрочем, нагота его так не смутила бы. Это еще можно было бы пережить. Ему бы, пожалуй, даже понравилось. Еще как! Но слезы? Нет уж, увольте.

Она не показывалась из комнаты около часа. Финн слышал, как стих шум воды, как Бонни прошла по номеру, покопалась в сумках, полистала каналы, но в конце концов выключила телевизор.

Наконец, она заглянула к Финну и спросила, можно ли ей «стащить кусочек».

Клайд, склонив голову набок, всмотрелся в ее лицо, пытаясь разглядеть следы недавних слез, но ничего не увидел. Тогда он с облегчением улыбнулся, и Бонни ответила ему тем же. На щеках у нее появились ямочки, белые зубы блеснули в обрамлении розовых губ, и сердце Финна оборвалось. Улыбка тут же сползла с его лица. Бонни была слишком хорошенькой. Особенно теперь, когда ее волосы уже не выглядели так, будто их рвали зубами. Она была слишком хорошенькой, а Финн, как назло, был одинок. Опасное сочетание. Ему стало страшно – и за нее, и за себя.

– Значит, конец девственным джунглям? – произнесла Бонни, присев на краешек его кровати с куском пиццы в руках.

Клайд отвел взгляд от ее милого лица и сделал вид, что с интересом наблюдает за игрой в керлинг на экране.

– Джунглям? – переспросил он. Господи, она же не про?…

– Ну, ты бороду сбрил. – Бонни протянула левую руку и провела костяшками пальцев по его щеке. Сосредоточиться на Олимпийских играх он теперь не смог бы при всем желании. – Так ты выглядишь моложе. И вообще, я завидую. У тебя волосы длиннее, чем у меня.

Финн заметил, как ее нижняя губа задрожала. Бонни откусила побольше пиццы, чтобы скрыть это.

Клайд провел рукой по влажным волосам и пожал плечами.

– Подстригусь, когда приеду в Вегас. Просто хотелось отрастить их в кои-то веки. – Это была опасная территория, и он тут же умолк.

– Раньше ты длинные не носил?

– Не-а. Всю жизнь проходил с короткими, только в последние пару лет отпустил. – Финн покрутил пульт в руках, резко заинтересовавшись рекламой страховой компании на экране. Нужно было срочно сменить тему.

– Я теперь похожа на парня, да? – вдруг выпалила Бонни.

Ее губы задрожали еще сильнее. Она отложила пиццу, схватила салфетку и принялась яростно вытирать руки и лицо.

– Что? – ошарашенно спросил Финн.

– Я зашла в душ… краем глаза увидела свое отражение и вскрикнула! Потому что я стала похожа на моего брата Хэнка! На Хэнка, которого всегда считала самым некрасивым в семье.

– Что за… Ты поэтому плакала? Потому что похожа на Хэнка? – Финн очень старался не рассмеяться. Честное слово, изо всех сил старался. Но не вышло.

– Не смешно, Клайд! Я не хотела больше ходить с ангельскими кудряшками, но не подумала, как будут выглядеть короткие темные волосы в сочетании с квадратным лицом типичной Шелби. Теперь-то я вижу.

Бонни опустила голову и начала всхлипывать. Ее плечи задрожали. Похоже, слезы напугали ее не меньше, чем Финна, потому что она вскочила с кровати и молча убежала в свою комнату.

Клайд не пошел за ней. Ведь он ей не мать, не сестра и не парень. Просто… Клайд. Все равно он не знал, как ее утешить. Конечно, можно было сказать, что она не похожа на мальчика. Потому что так и есть. Ни капли не похожа. В ней не было ничего мальчишеского, кроме коротких волос. Но вряд ли Финн смог бы ее убедить, не перечислив, что в ней есть женственного, а этого делать точно не стоило. Поэтому он остался размышлять в своем номере. Клайд понятия не имел, как вести себя с женщинами, и тем более с малознакомой девушкой, которая свалилась на него как снег на голову. И теперь, как бы странно и нелепо это ни звучало, он чувствовал, что должен ее защитить.

Финн потер непривычно гладкий подбородок, уже скучая по щетине. Волоски, царапавшие ладонь, обычно помогали отогнать мысли, которые скреблись в голове. Вот и зачем было бриться? О чем он вообще думал? Хотя нет, тут как раз все ясно. Он просто захотел показать Бонни побольше Финна и поменьше Клайда. Надеялся, что сбросит старую шкуру и сразу станет чуть более подходящим спутником для такой девушки.

Он, как и обещал, не стал закрывать дверь между номерами, но она так и не вернулась. В конце концов Финн выключил телевизор, упал на кровать и, как в детстве, уставился в потолок, белеющий в темноте. Захотелось взять в руки цветной мел и исписать всю эту нетронутую поверхность. Финн сжал и снова выпрямил пальцы, представляя, как напишет уравнение во весь потолок, а потом будет смотреть на него и размышлять, пока числа не расплывутся перед глазами. И тогда он поднимется на крыльях сна и улетит далеко-далеко, сольется с просторами Вселенной, где числам нет конца и весь небесный свод покрыт письменами формул.

Но только сейчас Финн лежал в номере мотеля, где запрещено портить стены и потолки. В детстве у них с братом была одна комната на двоих. Фиш завесил две свои стены постерами и фотографиями, ну а Финну родители разрешили (отец даже приветствовал это желание) исписать стены числами. Когда места не оставалось, он закрашивал одну из стен и начинал заново. В будущем Финн мечтал переехать в квартиру, где вместо стен будут меловые доски.

Ну а пока числам пришлось остаться у него в голове. Они толпились там, раздраженные, изнывающие от тесноты… Или, может, дело было в нем самом. Финн сел на кровати и скинул с себя одеяло. Он выключил обогреватель вместе с телевизором, но радиатор в номере Бонни продолжал работать на полную мощность, и жар волнами вырывался из приоткрытой двери. Финн стянул с себя футболку, скомкал ее и швырнул в сторону сумки. Но не прошло и пяти секунд, как он встал с кровати и принялся искать ее, уже понимая, что разделся зря.

– Финн?

Он так резко подскочил, что не успел выпрямиться и ударился головой о стену. На пол упала широкая полоска света из комнаты Бонни. Этот свет пригвоздил Клайда к стене, будто заключенного, пойманного при попытке побега. В дверном проеме возник четко очерченный силуэт Бонни. Финн мгновенно отвернулся.

– Финн!

– Да? – Стоя вот так, с голой спиной, уставившись в стену, он чувствовал себя полным идиотом.

– Прости, что я заплакала… Из-за какой-то ерунды. Мне стыдно.

– Да ничего. Похоже, Хэнк тот еще страшила. Я бы тоже заплакал. – Скорей бы она ушла.

Бонни захихикала. В этот момент она показалась Финну совсем маленькой и несчастной. Он поморщился, злясь на всю эту дурацкую ситуацию, но не пошевелился. Заметив это, Бонни перестала смеяться.

– Финн… Все в порядке?

– Да. В порядке. Просто… М-м. Да.

– А… Ну ладно. Спокойной ночи. – Несколько секунд, и полоска света исчезла.

Финн услышал, как скрипнула кровать в комнате Бонни и что-то легонько стукнулось об изголовье. Не двигаясь с места, он прижал руку к груди, к выбитому на коже черному кресту с загнутыми концами. Может, не видела? Но татуировку на спине она не могла не заметить. Тут и думать нечего.

Тогда ему было всего восемнадцать. Он был в ужасе. Страх заставляет людей идти на то, чего они никогда бы не сделали в других обстоятельствах. Финн провел рукой по уродливой татуировке, прикрывая ее. Потом вернулся в постель и заставил себя заснуть, все еще прижимая руку к груди.

Он помнил, как игла терзала кожу, как противно пахло от Трейсона, который придавил его голову и плечи своим весом, усевшись сверху. Финн задыхался. Его руки были вытянуты в стороны, на каждой ноге сидело еще по заключенному, а Морис устроился на пояснице. Клайд в итоге перестал сопротивляться, позволив унизить себя, пометить против воли, заклеймить, потому что унижение было все же лучше боли от ударов и рвущей кожу иглы. Когда все закончилось, кровь еще некоторое время сочилась из кривого контура трех игральных карт, выбитых у него на спине. Одна – бубновая, означавшая, что Финн жульничает, вторая – пиковая, знак вора. Он с ужасом осознал, что эти отметины теперь сможет увидеть любой. Но именно третья карта, червовая, заставила кровь застыть у него в жилах. Черви давали заключенным знак, что он не против вступить в сексуальную связь. Этого он пережить не смог бы. Что угодно, только не это.