Бесконечная история (СИ) - Страница 31
- Поспишь тут, когда ты шестеренки свои не смазывал аж с детства, - Габриель поднял голову и уставился на него, пытаясь проморгаться. Видимо, он действительно спал.
- Извини, - мигом устыдился Сэм. Если бы он знал, как не нужно было думать, он бы тут же прекратил. Архангелу пришлось сегодня максимально приблизиться к образу человека, это наверняка требовало сил, даже у такого существа…
- Еще раз услышу о себе нечто вроде «ТАКОЕ существо», без предупреждения в глаз дам, - он подложил ладонь под подбородок, сдвинув наручные часы.
- А разве ты ну не…. ПОДОБНОЕ существо? – не понял Сэм.
- Сколько процентов мозга использует человеческая душа, Сэмми?
- На размышление, творчество и мыслительную деятельность только пять процентов…
- А теперь на тебе грандиозную мысль: ангелы и есть людские души, только они используют не пять процентов мозговой деятельности, а все сто, а за многие года приобретают еще пару-тройку навыков. Иначе мы не смогли бы занимать вессели, - он попытался не зевнуть, но у него плохо получилось, и он закрыл рот ладонью, зажмурившись.
- И все мы ангелы? – Сэм приподнялся, чтобы удобнее было смотреть на архангела.
- Да сейчас, тридцать раз, ага, - улыбнулся Габриель. – Все тебе расскажи. Просто достало меня, что ты из меня нечто вроде пришельца делаешь. Фу, весь сон прогнал своими жизненно-важными вопросами…
- Как выглядят небеса?
- Пошли, раз такое дело, - он поднялся на ноги, отряхнул шорты от песка и протянул руку Сэму. Сверкнул в последних слабых лучах солнца циферблат его часов, а черный ремешок отчего-то очень красиво смотрелся на тонком запястье. Еще более тонком по сравнению с ладонью Сэма, принявшим эту руку и с помощью архангела поднявшемся на ноги. – Только договоримся, что я отвечаю только раз и никогда больше?
- Не вопрос, - покивал Сэм и отдал ему рубашку, которую Габриель безуспешно пытался найти на песке, там, где оставил. А Сэм беспорядка не любил. Вдруг стал не любить. – Так как они выглядят?
- Если объяснять совсем уж примитивно, то огромные своды на тонкой плите вокруг всей поверхности Земли, - Габриель пошел босиком по мокрому песку на краю прилива. – Они не прям вот каменные и мраморные, как те скамейки, но скорее… Как очертания более темных линий на более светлом, так, по крайней мере, в нашем корпусе. Никогда не замечал, что если что-то мешает тебе слышать песню, и до тебя доносятся только отдельные созвучия, тебе все равно кажется, что ты ее слышишь нормально? – не дождавшись кивка Сэма, он продолжил. – Ангелам не нужен целостный образ, они угадывают по деталям. Потому Небеса часто кажутся пустыми и однообразными для тех, кто впервые их видит. И, опережая твой вопрос, нет, люди их не видят, потому что все это находится в таком… «пространственном кармане», некоторым индивидуумам как-то получается попасть туда на своих самолетах, и они пропадают без вести здесь, на Земле. Почему, даже не спрашивай, зависит от того, кто на этого человека натолкнулся. А учитывая то, что большинство ангелов, просиживающих штаны в Небесной канцелярии есть ангелы Михаила или Рафаила, я тому человеку бы не завидовал. Для ангелов люди не представляют особо значения, в общем-то…
Они шли вдоль берега, Габриель зашел еще глубже, а Сэм то и дело отпрыгивал от волны и припрыгивал обратно, боясь упустить хоть слово. Вдалеке мигали какие-то огни и играла тихая еще музыка. На самом же пляже почти никого не осталось.
- Для вас мы тоже ничего не значим? – это была не претензия, не обида, но просто вопрос.
- Стали бы мы вытаскивать тогда ваши пустые головы из-под того рояля, - вопрос довольно глупый.
На дороге еще шумели машины, как в любом городе, где и ночью не утихает жизнь, там же спешили домой рабочие люди, девушки, возвращавшиеся из магазинов с кучей пакетов, спортсмены и просто те, у кого сегодня – именно тот понедельник, когда нужно будет начать заниматься спортом. Зажигались лампы в тех ресторанчиках, что работали до вечера, в домах за ними, в тех дворах еще играли дети, громко кричавшие какие-то стишки и оравшие друг на друга, вывешивали зачем-то белье на балкон, хотя от влажного морского воздуха оно вряд ли бы высохло. Орали с одного этажа на другой в поисках заблудших душ, где-то выгуливали лающих собак, бегающих особо резво толпами за одной несчастной кошкой, оказавшейся не в то время не в том месте…
- Если ты говоришь, что я не должен ТАК говорить, то разве ты не понимаешь, что я по-другому не могу воспринимать? – какое сложное местоимение «тебя». Оно личное. Слишком личное.
- Что мне, начать голодать, спать естественным путем, резко отупеть и крылья замаскировать под портативный дельтаплан? – проворчал Габриель, вглядываясь в мелькающие огни впереди. – Я ничего не смогу сделать до тех пор, пока ты сам не осознаешь собственную тупость.
- Это вполне естественное явление для человека, который при определенном количестве знаний просто не может воспринимать ангелов как парней из соседнего двора, - возразил Сэм, чувствуя первые дуновения холодного ночного ветра.
- Скажи это своему брату, который с утра пытался запихнуть Кастиэля в душ…
- Он что?
- Вот я бы сомневался в личности твоего брата, а не в своей. Я так проще некуда, - развел руками Габриель. – Но если я тебе все расскажу, то так будет неинтересно. Потому прекрати шуршать винтиками в голове и пойдем на ярмарку.
- Это ярмарка?
- Ну что-то типа того. Конфеты там вкусные, только раскупают быстро, - вдруг заволновался архангел. – А мы этим идиотам не сказали, куда пошли. Ты за конфетами, а я к ним и догоню тебя! Чур красные – мои, они слишком редкие… - не дослушав, Сэм широко улыбнулся и побежал в сторону видневшихся шатров.
- Вот ребенок же, - заключил Габриель. На то, чтобы сообщить Кастиэлю, что у него есть как минимум час на срочное исправление положения дел, ушла всего секунда. На то, чтобы выгнать пару-тройку судьбоносно оказавшихся рядом с Сэмом лиц на ярмарке – еще одна. Еще минута ушла на наблюдение за озирающимся в поисках этих самых конфет Сэмом, прежде чем он, наконец, нашел продавщицу…
- СЭМ, Я ЖЕ ПРОСИЛ, КРАСНАЯ – МОЯ!!! – заорал он застигнутому врасплох Сэму, который под просьбами продавщицы решился попробовать одну. Он чуть не проглотил ее от неожиданности, не понимая, почему архангел вдруг сошел с ума. Летящий на всех парах к нему Габриель заставлял Сэма нервничать – он понятия не имел, что теперь хочет сделать архангел. Конфета таяла чудесным вишнево-клубничным вкусом, редко-удачным сочетанием. А еще некстати сработал один из древнейших и первых безусловных рефлексов в истории человечества – хватательный. Сэм едва успел перехватить Габриеля в полете, когда тот с решительным выражением лица подбегал к нему с туманными намерениями. Он приоткрыл рот, намереваясь спросить, что случилось, когда…
Когда случилось это. Габриель, не волнуясь вообще ни о чем, целовал его прямо на глазах всей ярмарки, холодными ладонями касаясь щек Сэма. Тот, все еще крепко держа архангела на весу за спину, чья ширина равнялась длине руки Сэма, едва ли не идеальное соотношение, пребывал в некотором шоке еще с момента окрика, даже не думая о том, чтобы закрыть рот. Подумать то он может и подумал, только закрылись почему-то глаза. В закромах разума отчаянно билась мысль о том, что отключая один из органов чувств, усиливается другой, но не то, чтобы Сэм был особенно против. Следы конфеты искали на его губах, поспешно и с ожиданием протеста, а затем чужой язык прошелся по небу, бесцеремонно оттолкнул язык Сэма и забрал конфету себе, позволив ей скользнуть по нижней губе младшего Винчестера. Но и этот след от Очень Вкусной И Редкой Конфеты вредный архангел оставлять не хотел и слизнул его, отправив предварительно конфету за щеку. Исчезновение конфеты, тем не менее, Сэма волновало меньше всего, и он ушел в себя, надеясь, что его от природы не любившее выражать мыслительную деятельность лицо не выдаст его на этот раз. Судя по отчитывав-шему его Габриелю (оказалось, что он за этой Конфетой гонялся уже на трех ярмарках), тот ничего не заметил. Хотел бы и младший Винчестер ничего не заметить. Щеки горели, напоминая о прохладном прощании кончиков пальцев, когда Габриель отпускал его, на губах все еще ощущалось мягкое давление теплых губ, контрастных с небольшими ладонями, а сердце просто билось, впервые выполняя свою работу качественно, так, что ощущалось в районе грудной клетки. Ему и мозгу так понравилось посылать импульсы к мышцам рук, чтобы те обхватили такое миниатюрное, сильное и созданное специально для его широких объятий, тело. Другое дело разум, который все еще стеснялся подобной реакции, напоминая о бурных выпускных годах, когда, наслушавшись авторитетных речей Дина, ему пришлось впервые провести с девушкой ночь. А еще более отличным было дело о том, что реакция незамедлительно последовала еще даже не на поцелуй, но именно на объятие, и тут Сэм начинал себя чувствовать просто моральным извращенцем, хотя все это было гораздо проще. Он слишком долго оставался один, тело обязано так реагировать на любое более ли менее подтекстное прикосновение, а мозг… Да черт с ним, он и так изощрен лестью от того, что целовал его архангел Габриель. Габриель. Скольких он вообще перецеловал?