Беседы на Евангелия - Страница 9

2. Он, отрицаясь даже от имени пророка, – именно потому, что не только мог проповедовать об Искупителе, но и указывать [на Него], – далее высказывает, кто он, присовокупляя: глас вопиющего в пустыне.

Вы знаете, возлюбленнейшие братия, что Единородный Сын называется Словом Отчим, по свидетельству Иоанна, который говорит: в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог (Ин. 1, 1). И из самого вашего говора знаете, что прежде звучит голос, дабы потом могло быть слышимо слово. Итак, Иоанн утверждает, что он есть глас, потому что предшествует Слову. Предшествуя пришествию Господню, он называется гласом потому, что делается слышным от людей посредством своего служения Отчему Слову. Он и в пустыне вопиет, потому что возвещает оставленной и отверженной Иудее утешение Искупителя. А о чем он вопиет, то внушает, присовокупляя: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исаия[12] (Ин. 1, 23). Путь Господень направляется к сердцу тогда, когда со смирением слушается слово истины. Путь Господень направляется к сердцу тогда, когда жизнь предуготовляется к [соблюдению] заповеди. Посему написано: кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим (Ин. 14, 23). Итак, кто гордится умом, кто дышит пламенем любостяжания, кто оскверняется нечистотами роскоши, тот запирает дверь сердца от истины и, дабы не пришел к нему Господь, крепит запоры души застарелостью пороков.

3. Но посланные еще возражают: что же ты крестишь, если ты ни Христос, ни Илия, ни пророк? Поскольку об этом спрашивается не по желанию знать истину, но по злостной зависти, то евангелист молча заметил, когда присовокупил, говоря: а посланные были из фарисеев. Ясно говорит он как бы так: «Иоанна спрашивают о действиях его те, которые не умеют желать учиться, но [умеют] только завидовать». Но каждый святой, когда даже от развращенного ума получает вопрос, не изменяется в соблюдении своей благости.

Поэтому и Иоанн на вопрос зависти отвечает назиданием жизни. Ибо тотчас присовокупляет: я крещу в воде; но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете. Иоанн крещает не в духе, но в воде, потому что, не имея власти отпускать грехи, он омывает тела крещаемых водою, но не омывает духа через отпущение грехов. Итак, для чего крестит тот, кто крещением не отпускает грехов, как не для того, чтобы, сохраняя порядок предшествия своего, тот, кто рождением предшествовал Имеющему родиться, и крещением предшествовал Господу, Имеющему крестить; и чтобы тот, кто через проповедь соделался Предтечею Христа, и через Крещение был Его Предтечею подражанием таинству?

Между тем он, возвещая о Таинстве, утверждает, что Сей (Христос) и посреди людей стоит, и Его не знают, потому что Господь, явившись во плоти, соделался и видимым по плоти, и невидимым по величию. О Нем-то он далее говорит: Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Ибо так говорится: стал впереди меня, что то же – «предо мною поставлен». Итак, «Грядет после меня потому, что после родился, но стал впереди меня потому, что превознесен выше меня». Но об этом говоря немного выше, он открыл и причины Его превознесения, присовокупив: который прежде меня был.

Ясно говорит он как бы так: «Рожденный после меня превышает меня даже тем, что Его не стесняют времена рождения Его». Ибо Тот, Кто во времени рождается от Матери, без времени рожден от Отца. Предаваясь Ему (Иисусу), он (Иоанн) объявляет, какое долженствует иметь благоговейнейшее смирение перед Ним: у Которого я недостоин, наклонившись, развязать ремень обуви Его (Мк. 1, 7). У древних был обычай, что если бы кто не захотел иметь женой ту, которая была за него помолвлена, тот обязывался снимать сапог у того, кто по праву близости являлся к ней женихом. Итак, чем явился Христос среди людей, если не женихом Святой Церкви? О чем тот же Иоанн говорит: имеющий невесту есть жених (Ин. 3, 29). Но поскольку люди думали, будто Иоанн есть Христос, что сам Иоанн отвергает, то он справедливо говорит, что он недостоин даже того, чтобы развязать ремень обуви Его. Ясно говорит он как бы так: «Я не имею силы обнажать стопы нашего Искупителя, потому что незаслуженно не присваиваю себе имени жениха». Впрочем, это может быть объяснено и иначе. Ибо кто не знает, что обувь делается из мертвых животных. Воплотившийся же Господь явился как бы обутый, потому что в Божестве Своем принял мертвенность нашего повреждения. Почему и через пророка говорит: на Идумею простру сапог Мой (Пс. 59, 10). Ибо под именем Идумеи разумеется язычество, а под именем сапога – принятая смертность. Итак, Господь говорит, что Он на Идумею прострет сапог Свой, потому что когда Он плотью сделался известным для язычников, тогда Божество пришло к нам как бы в обуви. Но человеческий глаз не может проникнуть в таинство сего вочеловечения. Ибо никак нельзя постигнуть, каким образом Слово воплощается; каким образом высший и животворящий Дух одушевляется в утробе Матери; каким образом не имеющий начала и существует, и зачинается. Следовательно, ремень обуви есть завязка таинства. Итак, Иоанн не может развязать ремень обуви Его, потому что не может сам проникнуть в таинство воплощения Его, хотя и знал о нем по духу пророчества. Итак, что значат слова: недостоин, наклонившись, развязать ремень обуви Его, как не выражение ясного и смиренного признания своего неведения? Ясно говорит он как бы так: «Что дивного в том, если превознесен предо мною Тот, на Которого я хотя и взираю, как на Родившегося после меня, но не постигаю таинства Его рождения?» Вот Иоанн, исполненный духа пророчества, славится дивным ведением и, однако же, внушает о себе, что он не знает недоведомого.

4. В этом деле нам, возлюбленнейшие братия, надо взвесить и с полным вниманием размыслить, каким образом святые мужи для охранения в себе добродетели смирения, когда дивно знают что-либо, стараются вызывать к очам ума то, чего не знают, для того, чтобы душа их не гордилась с той стороны, с которой совершенна, помышляя, с другой стороны, о своей слабости. Ибо ведение есть добродетель, а смирение – страж добродетели. Следовательно, уму остается стеснять себя во всем, что он знает, для того, чтобы ветер гордости не развеивал того, что собирает добродетель ведения. Когда вы, братия, делаете добро, всегда воззывайте на память злые дела для того, чтобы душа никогда неосторожно не услаждалась добрым делом, осторожно взирая на свою виновность. Взаимно на высших, особенно на тех, которые не имеют общения с вами, взирайте как на ближних ваших, потому что вы не знаете, что доб ро скрывается в том самом, что вы признаете за некое зло в их действиях. Итак, всякий да старается быть великим, но да не ведает некоторым образом, что он действительно таков, для того чтобы дерзким присвоением себе величия не потерять его. Посему-то через пророка говорится: Горе тем, которые мудры в своих глазах и разумны пред самими собою (Ис. 5, 21). Поэтому Павел говорит: не мечтайте о себе (Рим. 12, 16). Поэтому же говорится против гордящегося Саула: не малым ли ты был пред ним, и не властелином тебя поставил? (1 Цар. 15, 17). Ясно говорится как бы так: «Когда ты признавал самого себя малым, тогда Я тебя перед прочими возвеличил. Но поскольку ты сам себя признаешь великим, то Я считаю тебя малым». Напротив того, Давид, когда, скача перед Ковчегом Завета Господня, с презрением взирал на могущество своего царства, сказал: буду играти и плясати пред Господем: и открыюся еще такожде и буду непотребен пред очима твоима (2 Цар. 6, 21–22)[13], ибо кого не надмило бы сокрушение челюстей львиных, растерзание мышц медвежьих, избрание [на царство] с пренебрежением старших братьев, низложение страшного для всех Голиафа одним камнем, принесение, по предложению царя, назначенных числом краеобрезаний истребленных филистимлян, получение царства по обетованиям, обладание целым израильским народом без всякого впоследствии прекословия?