Берлинские похороны - Страница 10

Хельмут это тоже заметил и улыбнулся. Он сказал мне:

— Русские привозят вашего парня в город через две недели в субботу.

— Моего парня?

— Ученого биологического отделения Академии наук. Он скорее всего остановится в «Элдоне». Вы ведь хотите, чтобы мы переправили именно этого человека?

— Нет комментариев, — сказал я. Этот мальчишка меня очень раздражал. Прежде чем снова пригубить мартини, он широко улыбнулся мне.

— Мы готовим сейчас канал, — добавил он. — Нам поможет, если вы получите эти документы из собственных источников. Все данные вы найдете здесь. — Он протянул мне свернутый листок бумаги, обнажил пару раз свои манжеты, чтобы показать запонки, потом допил мартини и исчез.

Валкан и я смотрели на каучуконосные деревья.

— Геленовский вундеркинд, — сказал Валкан. — Они там все такие.

Берлин, вторник, 8 октября

Я передал геленовскую просьбу в Лондон, поместив ее как срочную. В телетайппрограмме говорилось:

Имя: Луи Поль Брум

Национальность: Британец

Национальность отца: Француз

Профессия: Сельскохозяйственная биология

Дата рождения: 3 августа 1920 г.

Место рождения: Прага, Чехословакия

Место жительства: Англия

Рост: 5 футов 9 дюймов

Вес: 11 стоунов 12 фунтов

Цвет глаз: Карий

Цвет волос: Черный

Шрамы: Четырехдюймовый шрам на правой лодыжке

Требуемые документы

1. Британский паспорт, изданный не ранее начала текущего года.

2. Британские права на вождение автомобиля.

3. Международные права на вождение автомобиля.

4. Действующее британское страховое свидетельство на автомашину.

5. Регистрационная книга на автомобиль (тот же самый)

6. Кредитная карта клуба «Дайнерс».

«О Боже», — подумал Джонни Валкан, человек, которому природа дала в избытке все, кроме веры, и поразиться, по правде говоря, было чему. Бывали времена, когда он видел себя неопрятным отшельником в баварских лесах, в обсыпанном пеплом жилете и с гениальными думами в голове, но сегодня он был рад, что стал тем, кем он стал. Джонни Валканом, богатым привлекательным человеком, воплощением Knal-lharte — стойкости, почти мистического качества, на которое в послевоенной Германии смотрели с обожанием. Лечение в Ворисхофене научило его упругой уступчивости, а именно это и требовалось, чтобы держаться на вершине в этом городе, — сегодня интеллектуалам здесь нечего делать, чего бы там ни говорили о тридцатых годах.

Он был рад, что англичанин ушел. В больших количествах они надоедают. Они едят рыбу на завтрак и все время спрашивают, где можно обменять деньги по самому выгодному курсу. Все заведение отражалось в цветном зеркале. Женщины были одеты в блестящие обтягивающие платья, мужчины — в костюмы за тысячу марок. Все было очень похоже на рекламу виски «бурбон», которую можно увидеть в журнале «Лайф». Он отхлебнул виски и поставил ногу на подставку. Любой посетитель наверняка примет его за американца. Не за вшивого внештатного корреспондента — они десятками ошиваются здесь в поисках сплетен, которые будут напечатаны под рубрикой «От нашего специального корреспондента в Берлине» и оплачены построчно, — а за сотрудника посольства или бизнесмена, такого, например, что сидит у стены напротив с блондинкой. Джонни снова взглянул на блондинку. Боже, о Боже! Он видел, какой пояс она носит. Он улыбнулся ей. Она ответила Пятидесятимарочная шлюха, подумал он и потерял к ней всякий интерес. Он подозвал бармена и заказал еще одну порцию «бурбона». Это был новый бармен.

— Бурбон, — сказал он. Ему нравилось слышать, как он произносит эти слова. — Побольше льда.

Бармен принес виски и сказал:

— Если можно, без сдачи, у меня совсем нет мелочи. — Бармен сказал это по-немецки, что рассердило Валкана.

Валкан постучал сигаретой «Филип Моррис» по ногтю, заметив, как смугла его кожа по сравнению с белой сигаретой. Он сунул сигарету в рот и щелкнул пальцами. Чертов идиот, должно быть, заснул.

За стойкой бара сидели пара туристов и журналист из Огайо по имени Петч. Один из туристов спросил, часто ли Петч бывает на «той стороне».

— Не очень, — сказал Петч. — Комми занесли меня в черные списки. — Он сдержанно засмеялся. Джонни Валкан выругался настолько громко, что бармен поднял голову, ухмыльнулся Джонни и сказал:

— Mir kann keener[9].

Петч по-немецки не говорил и, следовательно, ничего не заметил.

Сегодня было много людей с радио: в спертом ночном воздухе американцы с грубоватыми акцентами своих отцов говорили на странных славянских диалектах. Один из них махнул через зал рукой Валкану, но за свой столик не позвал. Это все потому, что они считали себя культурными сливками города. На самом деле это были интеллектуальные легковесы, вооруженные несколькими тысячами словесных безделушек, годных лишь для светского трепа. Они не могли отличить струнного квартета от вокального трио.

Бармен зажег для него спичку.

— Спасибо, — сказал Джонни. Он отметил про себя, что в ближайшем будущем надо будет поближе познакомиться с этим барменом, и не для сбора информации — на такой низкий уровень он еще не опускался, — а просто потому, что в таком городе это облегчало жизнь. Он потягивал свое виски и размышлял о том, как умиротворить Лондон. Валкан был рад, что человек Доулиша возвращается в Лондон. Против англичан он ничего не имел, но с ними никогда не чувствуешь себя уверенно. А все потому, что они любители и гордятся этим. Иногда Джонни жалел, что работает не на американцев. Он чувствовал, что с ними у него больше общего.

Вокруг стоял гул учтивой беседы. Очкастый человек с большим носом и усами, который выглядел как новенькая монета, был членом английского парламента. У него был властный голос, каким английский высший класс обращается к таксистам или иностранцам.

— Но здесь, в Берлине, — говорил англичанин, — налоги на двадцать процентов ниже, чем в Западной Германии, и, более того, ваши ребята в Бонне не взимают даже четырех процентов, налагаемых на сделки. С небольшой сноровкой вы можете обеспечить свободную доставку и, если вы ввезете сталь, то это вам почти ничего не будет стоить. Ни один бизнесмен не может пренебрегать такими возможностями. Вы каким бизнесом занимаетесь? — Англичанин распушил усы и громко хмыкнул.

Валкан улыбнулся человеку из Еврейского отдела документации. Валкан с удовольствием бы занимался такой работой, жаль, что, судя по слухам, платят за нее мало. Еврейский отдел документации в Вене собирал материалы о военных преступлениях, которые бы позволили привлечь к суду бывших эсэсовцев. Сколько работы вокруг, подумал Валкан. Он оглядел зал, тонувший в табачном дыму, здесь сейчас находилось, по меньшей мере, пять бывших офицеров СС.

— Для британской автомобильной промышленности это самое лучшее из того, что могло случиться. — Громкий голос англичанина снова заполнил зал. — Ваши люди из «Фольксвагена» сразу почуяли, откуда ветер дует. Ха-ха. Потеряли источник дешевой рабочей силы и обрели профсоюзных горлопанов, выкачивающих из них деньги. А что произошло? Цена «фольксвагена» скакнула вверх. И наши парни получили шанс. Говорите что хотите, но эта Стена — лучшее, что можно придумать для британской автомобильной промышленности.

Джонни нащупал в кармане свой британский паспорт. Что касается самого Валкана, то Стена ему была почти безразлична. В каком-то смысле она ему даже нравилась. Если бы коммунисты не прекратили вопить о переходе из зоны в зону в поисках работы, где бы они нашли людей для работы на фабриках? Джонни знал, где бы они их нашли — на Востоке. Кому бы понравилось на пляже Мюггельзее отдыхать среди монголов и украинцев? Возникло бы много шансов на то, что Германия восстановила бы свои права на Восточную Пруссию, Померанию и Силезию. Валкану, вообще-то, было наплевать на «утерянные территории», но те, кого это волнует, могли бы не орать так громко о Стене.