Беременна от сына президента (СИ) - Страница 10

Пока принимаю душ, прижимаюсь башкой к кафелю, понимая, что не отпускает. Надо еще разок. Просто понять, что ничего там в этой Арине нет особенного. Правильно Жека сказал, сколько ее не отмывай, деревню не смыть.

И в любовницы не стоит, а вот еще раз встретиться, навешать лапши и трахнуть – можно.

Очередной подъем адреналина в крови при мысли, что еще раз ее увижу, не дает лечь в кровать.

— Ты куда? — Марина зовет из постели.

— Поработаю. Муза напала.

— С утра могу еще раз напасть, чтобы работалось лучше.

— У меня идеальная будущая жена, — подмигиваю и закрываю в спальню дверь. Иду в кабинет и еще часа два плодотворно работаю. А еще параллельно смотрю, где там ее вуз и общежитие, в котором она живет.

Если она пытается до меня дозвониться, то верит, что мои намеки правда и она та самая. В принципе на этом и сыграем. А когда все закончится дам понять, что между нами ничего быть не может. И она успокоится, и я буду жить дальше.

Несколько дней назад До остановки ковыляю. Перебирая в голове все, что сказала бабушка. Не понимаю, почему она так со мной? Я ведь хотела ее спасти. Хотела ей помочь. И, наверное, если бы не мысли о Кариме, о том, что мы будем счастливы, я бы легла прямо тут и умерла. Ничего, ничего, вот увижу Карима, приведу его к бабушке, и она оттает. Поймет, что я не проститутка. Что я не опозорила ее. А братья… Я не знаю, чего они добивались, наводя на меня напраслину. Но я обязательно втащу им, как только увижу.

Почти у самой остановки мой телефон начинает пиликать.Я тут же бросаю рюкзак на землю и начинаю рыскать среди бардака, что устроила, запихивая брошенные вещи. Наконец, нахожу телефон, но на нем не неизвестный номер, а всего лишь моя соседка по комнате Людка. Я со вздохом отвечаю. Так просто она никогда не звонит.

— Привет, Ариш, ты еще в своей деревне?

— Да. Что случилось?

— Да я только после вечеринки. Купишь минералочки?

— У меня нет…

— Спасибо, пока.

Бросаю телефон в карман и плетусь к остановке. Залезаю в автобус, машу водителю дяде Роме, а он только усмехается, глядя на меня.

Все тело сжимается от стыда и страха, по коже расползаются мелкие мурашки. Он тоже все знает? А кто еще? Неужели теть Рая всем растрепала? За что она так со мной? Почему не могла промолчать? И это при том, что ее собственная дочь уже третьего мужа меняет, а детей бросает на нее. Глотаю слезы, прижимаясь к окну. Постепенно автобус заполняется людьми, но место рядом со мной пустует. Все обходят меня, шепчутся, словно я прокаженная. Но я же просто хотела спасти бабушку! Я сделала все правильно! Я им всем докажу. Они все еще узнают меня, когда я стану женой сына президента. Потом еще будут лицемерно улыбаться мне в лицо, но я никому руки не подам. Никому!

Кресло чуть скрипит, а до меня доносится запах алкоголя. Рядом садится наш местный алкаш дядя Альберт. Даже женщина с ребенком не стала со мной рядом садиться.

Ну, и пускай. Боится, что ее ребенка заражу микробами проституции?

У меня много всего в жизни было. И ссадины, и перелом руки. Но, ни одна физическая боль не сравнится с душевной, когда внутренности словно выворачиваются наизнанку, а слезы текут нескончаемым потоком, словно кровь из незаживающей душевной раны.

Я докажу. Всем докажу.

По приезду в город я иду в банкомат и обнаруживаю, что денег на карте почти нет. Понятно, я же все братьям отдала. Я даже не знаю, чем точно она болела. Делали ли ей операцию? А спрашивать у брата и не хочется. Не после такого предательства.

Покупаю минералку и захожу в общежитие. Улыбка нашей вахтерши баб Вари немного настораживает. Но она знать ничего не может. Никто здесь. И резко становится легче.

В комнате соседка лежит в одном белье. Судя по всему, ночь у нее была столь же бурная, как моя. Раз она до сих пор отсыпается.

— О, Аришка, моя спасительница. Не дай помереть.

— Держи, — отдаю воду, а сама падаю на свою кровать. Долго смотрю в потолок, на котором уже лежат закатные тени. Жмурюсь, вспоминая красивое лицо Карима, его голос, его руки. И не только руки. Это придает сил, не позволяет сдаваться. Просто непонятно, почему он так долго не звонит? Значит, надо позвонить самой. Я беру ноут у Люды, сразу находя информацию о его рабочих контактах. Сегодня уже не позвонить, но завтра я обязательно наберу этот номер. А если надо, то приеду.

В моей голове тут же возникает картинка, как Карима держат в темнице над высоким обрывом, и мне нужно его спасти.

— Эт кто? Ого, наш принц. Чего это ты им интересуешься? Хочешь на его кожаной флейте подудеть? Я бы подудела. Жаль, что фоток мало.

Не буду комментировать слова Люды. Ей бы только подудеть. А у нас настоящее чувство. Но она права, фотографий и, правда, мало. Только с мероприятий, рядом с отцом, матерью, братом и младшей сестрой.

Они такие все красивые. Разве что кроме самого главы семейства. А вот глаза у мужчин похожи. Разрез и тяжесть. Когда вчера Карим первый раз на меня посмотрел, я сильно смутилась. Только под утро смогла спокойно разговаривать с ним, даже шутить и выполнять пошлые просьбы без стыда и стеснения. Потому что уже тогда понимала, мы созданы друг для друга.

Я верю в любовь, верю в Карима и его слова, верю, что единственная. Но с каждым: «Он не может вам ответить», — моя вера иссыхает, как река в жару. Я перестаю искать оправдания такому поведению и начинаю чувствовать, что все зря, что каждый звонок и визит в его компанию бессмысленны.

Все валится из рук. Бабушка не отвечает, братья где-то пропали, а меня спасает лишь подготовка к концерту на день города. Когда я играю на рояле и пою, все мысли меркнут, перед глазами расстилается лишь водная гладь, где на лодке ко мне плывет мой принц. Мой Карим.

— Арин, это прекрасно, — садится рядом мой преподаватель, Константин Дмитриевич. – Но ты будто не здесь. Да и сбилась пару раз. Все нормально у тебя?

— Простите, сплю плохо. Еще раз?

— Уже звонок был. Но если хочешь поиграть еще, у меня дома есть отличный рояль.

— Да, я помню. Спасибо большое. Побегу. На работу опаздываю, — улыбаюсь взрослому наставнику, замечая вдруг тот блеск, что видела в ту ночь в глазах Карима. Глупость, не станет же преподаватель вожделеть студентку? Даже думать о таком стыдно. – До свидания.

— Может, подвези тебя?

— Нет, нет, тут все близко.

Выбегаю из аудитории, натыкаясь взглядом на Алю, мою одногруппницу. Мы обычно вместе везде ходим, но я последнюю неделю сильно занята.

Она преграждает мне путь, убирает с лица рыжие волосы и прищуривается.

— Опять убегаешь?

— Работа, сама знаешь, — пожимаю плечами. На автомате смотрю в телефон. Вдруг звонок Карима или его секретаря пропустила.

— А может, расскажешь, куда ты все время звонишь? Такая таинственная стала.

Я бы хотела, но до сих пор помню реакцию бабушки. Теперь, пока я не увижусь с Каримом и не буду уверенна, что мои планы и мечты не плод моего воображения, я ни с кем делиться не буду.

— Все скоро сама узнаешь, — улыбаюсь ей и хочу пойти в сторону выхода, но вспоминаю о концерте. – Аль, а ты меня накрасишь? Завтра.

— А, теперь я тебе понадобилась? Чувствую себя использованной.

Я тоже все чаще так думаю про ночь с Каримом, но не хочу в это верить. Не хочу!

— Ну, извини. У меня правда в жизни все кувырком. Да и денег на твои кафешки нет.

— Я могу за тебя заплатить, помнишь?

— Помню, но мне стыдно.

— Накрашу, если после репетиторства мы где-нибудь посидим. За мой счет.

— Я не понимаю, у тебя же полно подруг.

— Да что эти подруги? Они слушать не умеют, а мне надо с кем-то поделиться.

— Ну, и кто кого использует? — таращусь на нее, а она звонко смеется.

— Так мы договорились?

— Да.

Как и договаривались, после занятия с одним талантливым мальчиком, я иду с Алей в кафе. И мы не можем пойти в простое, нет. Мы садимся в ее новенький порш и едем в дорогущее место. И впервые за несколько месяцев нашего общения я не бурчу, а рассматриваю интерьер, вышколенных официантов, не цены, а само меню. Ведь если Карим возьмет меня замуж, то посещение таких мест станет для меня такой же обыденностью, как для Али Самсоновой.