Берег Утопии - Страница 36

Слышен голос Натали – из прошлого, – зовущий снова и снова Колю.

Натали (за сценой). Коля!

Вдалеке раскат грома.

Герцен. Он не слышит тебя.

Натали (за сценой). Коля!

Герцен. Прости меня, Натали. Прости.

Соколово, как раньше. Продолжение. Вдалеке слышен раскат грома.

Голос Натали по-прежнему зовет Колю. Саша останавливается, чтобы посмотреть и прислушаться. Мужские голоса доносятся издалека. Это Герцен и его друзья перекликаются во время поисков. Входит Огарев и окликает Натали.

Огарев. Коля здесь! Он со мной.

Натали (входит). О слава тебе, Господи… слава Богу.

Огарев. Без паники, без паники… Он шел вдоль канавы и весь перепачкался.

Натали перебегает через сцену.

Натали (за сценой). Мама боялась, что потеряла тебя! Пойдем, будем тебя отмывать в ручье. (Удаляясь.) Александр!.. Мы здесь!..

Огарев по-прежнему держит Сашину удочку и стеклянную банку из-под варенья. Вдалеке слышны мужские голоса. Они кричат друг другу, что Коля нашелся. Последний раскат грома.

Огарев. Жизнь, жизнь… (Саше.) Тебе папа когда-нибудь рассказывал, как мы с ним познакомились и стали лучшими друзьями?

Саша. Неправда, я вас не знаю.

Огарев. Правда! Твоего отца я знал еще до твоего рождения! Это был самый счастливый день в моей жизни – тот день. Мы взялись за руки и все вместе встали на колени, – твои мать и отец, и моя жена и я, и… Но ты прав, потом я надолго уехал. (Пауза.) Нет, самый счастливый день в моей жизни был задолго до того, на Воробьевых горах, и мы с твоим отцом… взбежали на самый верх. Солнце садилось над распростертой перед нами Москвой, и мы поклялись… стать революционерами. Мне было тринадцать лет. (У него вырывается легкий смешок, он смотрит в небо.) Гроза прошла стороной.

Герцен (за сценой). Ник!.. (Входит с письмом от Орлова.)

Огарев. Скажи Саше, кто я.

Герцен. Смотри… от графа Орлова. (Передает письмо Огареву, который начинает его читать.) (Саше.) Ник? Ник – мой лучший друг.

Огарев возвращает письмо Герцену.

Огарев (Саше). Видишь? (Радостно обнимает Герцена, поздравляет его.

Входит Натали с Колей на руках.

Входят Грановский, Кетчер и Тургенев. Медленное затемнение, когда они все собираются у места для пикника.

Конец

Действие происходит между 1853-м и 1865 гг. в Лондоне и Женеве.

Лондон. Дом Герценов в Хэмпстеде. Александр Герцен (40 лет) спит в кресле. Он окружен сновидениями. Комната вначале кажется безграничной. Пространство остается малоопределенным. Оно используется как череда различных помещений, адресов и иногда (сейчас, например) – как улица.

Шумит ветер. Поют птицы.

Саша Герцен (13 лет) бежит, пятясь, через сцену и тянет за собой воздушного змея на бечевке. Рядом с ним молодая няня, Мария Фромм. Она занята Татой Герцен (8 лет), и двухлетней Ольгой, которая спит в детской коляске. Герцен говорит, не вставая с кресла.

Мария. Спускай его, пора идти домой!

Саша. Нет, не пора!

Мария (вслед убегающему Саше). Я скажу твоему отцу!

Герцен. Ты видишь, Тата?… Собор Святого Павла… Здание парламента…

Тата. Папа, я знаю, почему его называют парламентом… Это потому, что его видно с Парламентского холма.

Возвращается Саша. Он громко негодует, сматывая оторвавшуюся бечевку.

Саша. Порвалась!

Мария. Не буди Ольгу…

Тата. Смотрите! Вон он летит! Выше всех!

Саша. Ну конечно, выше всех, если веревка оборвалась!

Мария (ищет в коляске). Она обронила перчатку, придется вернуться и отыскать.

Герцен. Она у тебя в кармане.

Мария. Да вот же она, у меня в кармане!

Герцен. Знаете, если мы здесь останемся, нам придется выучить айсейский язык.

Саша. «I say, I say!»[72]

Герцен (поправляет, растягивая гласные). «I say, I say!»

Саша уходит вслед за Марией, Татой и Ольгой.

Саша (передразнивает, уходя). «I say, I say!»

Герцену снится, что на Парламентском холме многолюдно. Эмигранты, политические беженцы, из Германии, Франции, Польши, Италии и Венгрии – все пришли подышать свежим воздухом.

Немцы: Готфрид Кинкель (37 лет) – высокий седеющий поэт с головой Иова, нелепо сидящей на туловище аккуратного профессора. Он преданный поклонник своего собственного таланта, хотя его приятная жена Иоанна (32 лет) не слишком ему в этом уступает. Мальвида фон Майзенбуг (36 лет), их друг – она некрасива, умна, не замужем и романтична. Арнольд Руге (50 лет) – неудавшийся журналист-радикал, озлобившийся и исполненный ощущением собственной важности. Карл Маркс (34 лет). Его спутник – в виде исключения англичанин – Эрнст Джонс, известный чартист из среднего класса.

Французы: Александр Ледрю-Роллен (45 лет), большого роста, лидер фракции «официальных» (буржуазных) республиканцев в изгнании, в сопровождении адъютанта – де Билля; Луи Блан (41 года), маленького роста, лидер социалистической фракции республиканцев в изгнании.

Поляк – граф Ворцель (53 лет), революционер-аристократ, тонкая душа, страдает астмой. Итальянец – знаменитый революционер Джузеппе Мадзини (47 лет). Венгры: Лайош Кошут (51 года), герой венгерской революции, импозантный вождь в изгнании. Его адъютант, Пекс, одет в полувоенный костюм.

Первыми появляются супруги Кинкели и Мальвида.

Иоанна. Сердце мое, мы надели сегодня наш специальный жилет? Мне делается страшно от одной мысли, что ты можешь простудиться!

Кинкель. Свет моей жизни, простуда бежит в смятении при одном виде нашего специального жилета.

Иоанна. Я подарила Готфриду жизненно необходимый предмет.

Мальвида. Фланелевый? Сама я свято верю во фланель.

Иоанна. Любимый мой, разреши Мальвиде посмотреть. Только не кричи, когда он его вытащит.