Берег Утопии - Страница 25
Тургенев. Это ведь метафора, да?
Герцен. Необязательно.
Тургенев. Это правда! Моя мать владеет оркестром в Спасском. Но я не могу понять, как она может владеть тамошними соловьями.
Герцен. Как заговоришь о России, сразу все путается.
Сазонов. Оркестр – очень хорошая метафора. Противоречия между личной свободой и долгом перед коллективом не существует…
Герцен. Хотел бы я послушать, когда они будут играть.
Сазонов…Потому что участие в оркестре – это личное право каждого.
Герцен. Как же мы все этого не заметили. Платон, Руссо, Сен-Симон, я…
Бакунин. Это твоя вечная ошибка – сначала думать, а потом делать. Действуй, уничтожай все, а идеи придут своим чередом.
Герцен. Что за страсть разрушать?
Бакунин. Это творческая страсть! Герцен. Белинский, спаси меня от этого безумия!
Белинский. Никак не могу сложить из кусочков квадрат. Детская головоломка, а у меня не получается…
Тургенев. Может быть, это круг?
Коля входит в поисках своего волчка. Натали входит и поспешно идет к Герцену, чтобы помириться.
Натали. Александр?…
Герцен обнимает ее.
Георг. Mir geht es besser.[35]
Белинский. А Тургенев прав…
Эмма. Georg geht es besser.[36]
Нижеследующие диалоги написаны для того, чтобы «потеряться» в гуле общего говора. Они произносятся одновременно, создавая общий шум.
Белинский. Наша беда – в феодализме и крепостничестве. Что нам до западных моделей? У нас огромная и отсталая страна!
Тургенев (Белинскому). Поместье моей матери в десять раз больше коммуны Фурье.
Белинский. Меня тошнит от утопий. Я не могу больше о них слышать.
Бакунин (одновременно с предыдущим диалогом). Поляки должны быть заодно со всеми славянами. Национализм – вот единственное движение, достигшее революционного накала. Все славянские народы должны восстать! Дай мне закончить! Есть три необходимых условия: раздел Австрийской империи, политизация крестьянства, организация рабочего класса!
Сазонов (говорит одновременно с Бакуниным и поверх его голоса). Некоторые поляки считают, что ты царский агент. Французы презирают немцев. Немцы не доверяют французам. Австрийцы не могут договориться с итальянцами. Итальянцы не могут договориться между собой…
Зато все вместе ненавидят русских.
Одновременно с этим входит слуга, чтобы обратиться к Герцену.
Герцен (Георгу). Du riechst wie eine ganze Parfumerie.[37]
Георг. Wir haben der Welt Eau de Cologne und Goethe geschenkt.[38]
Слуга (Герцену). Il y a deux messieurs en bas, Monsieur le Baron, qui retiennent deux fiacres.[39]
Герцен (слуге). Allez les aider а descendre leurs bagages.[40]
Слуга. Hélas, c'est mon moment de repos – c'est l'heure du café.[41]
Герцен. Bien. C'est entendu.[42]
Слуга. Merci, Monsieur le Baron.[43]
Натали (перекрывая предыдущие слова). И Гейне!
Слуга уходит.
Эмма. Und Herwegh![44]
Натали. Да! Да!
Эммa. Du bist so bescheiden und grosszuegig. Schreibst du bald ein neues Gedicht?[45]
Георг. Ich hass solche Fragen![46]
Эмма. Verzeihg mir – sonst weine ich.[47]
Входит Коля в поисках волчка.
Все предыдущие разговоры «продолжаются», но становятся беззвучны в один и тот же момент.
Герцен наконец перебивает Тургенева и Белинского [смотри повторение этой сцены в конце первого действия], давая сигнал к общему выходу, по-прежнему в молчании. Тургенев и Сазонов несут саквояж и свертки Белинского. Сверток с халатом случайно забывают.
Коля остается один.
В отдалении гремит гром, которого Коля не слышит. Затем раскат грома ближе. Коля оглядывается, чувствуя что-то.
Слышен усиливающийся грохот оружейной пальбы, крики, пение, барабанный бой… и звук женского голоса – знаменитая актриса Рашель поет «Марсельезу».
Красные знамена и трехцветный французский флаг.
Входит Натали, подхватывает Колю и уносит его.
[Монархия Луи-Филиппа пала 24 февраля 1848 года. ]
Март 1848 г
На улице (площадь Согласия)
[В мемуарах Герцена: Это были самые счастливые дни в жизни Бакунина. ]
Бакунин размахивает огромным красным флагом. Он только что встретил Карла Маркса, 30 лет. Маркс держит книжку в желтой обложке, «Коммунистический манифест». Тургенев оглядывается в изумлении. Кажется, голубь уронил ему на голову помет. Он отряхивается.
Бакунин. Маркс! Кто бы мог подумать?!
Маркс. Это должно было произойти. Я этого ждал.
Бакунин. Что же ты мне не сказал? Всю жизнь мы теперь будем вспоминать, где мы были, когда Франция снова стала республикой.
Маркс. Я был в Брюсселе. Ждал, когда напечатают первый тираж «Коммунистического манифеста»…
Бакунин. Я тоже был в Брюсселе. Ждал, когда выйдет свежий номер «Ла Реформ» с моим открытым письмом французскому правительству…
Тургенев. Нет, это я был в Брюсселе! Слушал «Севильского цирюльника»… Можно взглянуть?
Маркс дает ему книгу.
Бакунин. Я на ногах по двадцать часов в день…
Маркс. Министр Флокон сказал, что, наберись три сотни таких, как ты…
Бакунин…Проповедую бунт и разрушение…
Маркс…И Франция будет неуправляема.
Бакунин. Я живу в казармах республиканской гвардии. Вы не поверите, я в первый раз в жизни встретился с пролетариями.
Маркс. Правда? И на что они похожи?
Бакунин. Никогда не встречал такого благородства.
Тургенев (читает). «Призрак бродит по Европе – призрак коммунизма».
Бакунин. В прусской Польше уже основан Польский Национальный Комитет для подготовки вторжения в Россию. Я должен быть там. Тургенев, я больше тебя никогда ни о чем не попрошу…
Тургенев. Попроси Флокона.
Бакунин. Флокона? Ты думаешь, временное правительство даст мне денег на поездку в Польшу?
Тургенев. Наверняка.
Маркс (Тургеневу). Вот вы писатель. Вам не кажется, что «призрак коммунизма» звучит нескладно? Мне не хотелось бы, чтобы подумали, будто коммунизм мертв.
Входит Гервег в красно-черно-золотой военной форме, которая слегка напоминает костюм из комической оперы.
Бакунин. Гервег!
Маркс (Тургеневу). Вы знаете английский? Вы могли бы перевести?
Тургенев. Довольно прилично. Посмотрим… (По-английски.) «A ghost… a phantom is walking around Europe…»
Гервег (слегка смущенный). Ну как вам?
Бакунин. Прелестно. Ты масон?
Гервег. Нет, я командую немецким Демократическим легионом в изгнании. Мы идем на Баден!
Бакунин. Маршем до самой Германии?
Гервег. Нет, зачем? До границы мы доедем поездом. Я взял шестьсот билетов.
Тургенев. Вам Флокон дал денег?
Гервег. Да, а вы откуда знаете?
Бакунин. Замечательно!
Гервег. Это Эмма придумала.
Тургенев. Я так и знал, что вы на самом деле не поэт. Не только поэт. У вас есть военный опыт?
Гервег. Эмма говорит, это не важно – поэт ты или революционер, а гений есть гений.
Тургенев возвращается к изучению книги. Входит Эмма. Она тоже одета в военном стиле, с красно-черно-золотой кокардой. Ее сопровождает мальчик в униформе модного магазина, нагруженный элегантно упакованными свертками. У него может быть маленькая тележка с эмблемой того же магазина.